— Преклоняюсь перед твоей мудростью, знанием жизни и людей, — Феликс с окаменевшим лицом отвернулся и пошёл в ванную, чтобы закончить этот тягостный разговор; Юна отправилась в постель. Ей вдруг показалось, что она упустила что-то важное. Не насладилась этим признанием, которое в какой-то момент показалось искренним. Не вслушалась в него, не пропустила через себя. Зачем-то она превратила всё это в пошлую комедию, разыграла дикий никому не нужный фарс. Но она отогнала от себя эти мысли. В конце концов, вряд ли она ошибается на его счёт. И относиться к себе так, как он относился к своим предыдущим любовницам, она точно не позволит. — Уже голая? Не терпится? — подколол он, выйдя из душа и увидев, что Юна в беззаботном настроении прячется в одеяле и раскладывает подушки. — Я тут подумала, что тебя стоит поблагодарить за честность, — отозвалась она. — Тебе ничего не стоило показать себя в лучшем свете, Мистером Безупречность. Однако ты откровенно рассказал про себя и своих несчастных сожительниц. Может, думал очаровать меня этой честностью? А может, тебе и впрямь кажется, что ты влюблён. Но у таких, как ты, влюбленность долго не длится. Следом влюбишься в кого-нибудь другого, вон их сколько вокруг — и все классные. Феликс выслушал её новые умозаключения совершенно бесстрастно. — А. Теперь это. «У таких, как я»… И много ты их знаешь — таких, как я? Фиг с тобой — дальше что-нибудь ещё придумаешь, — со скучающим видом махнул он рукой. — Ты в области чувств и отношений не особо сильна, Прищепкина; в сексе ты гораздо сильнее, поэтому предлагаю переключиться на тот вид деятельности… который тебе даётся получше. Я, правда, не понимаю, почему не насладиться сексом с пониманием того, что твой партнёр влюблён в тебя без памяти; но, как вижу, страдать тебе привычнее, так что страдай дальше, мешать не стану. — Я как раз не хочу радоваться и жить счастливым моментом, — чтобы потом не страдануть сильнее. — Не понял? — Ну, прикинь, влюблюсь я в тебя — а что дальше? — Ничего. Будем жить долго и счастливо. — Долго не успеем, а счастливо — не сможем. Ненадолго это, найдешь себе другую, а я буду слёзы проливать, обнявшись с твоими предыдущими партнёршами? — всплеснула руками Юна. — Нет уж, спасибо. — Юна, я никогда не бросал никого. Они уходили от меня сами. Ты что, реально себя сдерживаешь, чтобы не влюбиться? Как такое вообще возможно осуществить — чисто технически? — Это легко сделать… если не любишь, Феликс. Если уже влюбился — такое, конечно, невозможно. — Вот ты и проговорилась, а я тебя поймал. Откуда вдруг такие познания? Есть опыт? Влюблялась? — Нет, никогда. Ты же видел. — Видел только, что ни с кем не спала. Что не влюблялась — не видел. — Не влюблялась я. Просто любила Ельникову, как тебе известно… по-родственному, не по-влюблённому. Давай я и тебя тоже буду по-родственному любить? — предложила Юна. — Ну, чтобы тебе не обидно было. Вроде как компромисс — ты же так любишь компромиссы. — Хорошо. Буду твоим братом, папаней или дядей, — согласился Феликс. — Готовься к инцесту, девочка моя. Он стянул с девушки одеяло и принялся целовать всё её тело. Юна восторженно потянулась к нему: — Можно попросить чего-нибудь посерьезнее? — Это и без того серьёзно, заткнись. Когда всё закончилось, Юна опять долго не могла прийти в себя: медленный и нежный секс очаровал ее ничуть не меньше, чем динамичный и грубый. Феликс, отдышавшись, насмешливо пояснил: — Это была старая добрая классика. Скучновато. Но мне понравилось. И как же ты дотерпела до двадцати пяти? С такой чувственностью? Не пойму. — Никто не вызывал сексуальный интерес. Ну а ты… не покривлю душой, если признаюсь, что меня возбудило твое резюме. — То есть? — Помнишь, когда мы первый раз в твоей машине ехали. Я же почитала о тебе на сайте твоего факультета. — Угораю от твоих губ. Но устал целоваться, — Феликс погладил губы Юны пальцами. Это ему неожиданно понравилось; продолжая ласкать ее губы, он немного сердито выговорил ей: — А ты расцвела. Маленькая нахалка. Поди, наслаждаешься тем, что у тебя теперь есть мужчина. Как у всех. Довольна, что новую игрушку получила. — Статусную, — сопротивляясь его пальцам, промычала Юна. — Хамка. Все мужики в кампусе шею сворачивают. — Ерунда. Сдалась я им. — Им сдалась, а мне отдалась. Хоть на улицу тебя не пускай. — Ну и кто из нас получил новую игрушку? — Вообще-то я ревную тебя не к ним. К твоему внутреннему миру. Который ты старательно от меня прячешь. А ты всё опошляешь. — Это бред какой-то. — Твоя фальшь — это да, выглядит бредово. Но хрен с тобой, фальшивь дальше. Я тебя люблю и согласен потерпеть. — Рада за тебя, — равнодушно прокомментировала Юна. — За себя порадуйся, — меняя расслабленный тон на деловой, Феликс слез с нее и сел рядом на постели. — Я получил новый эмоциональный опыт. Ты — новый физический. Оба в выигрыше. — Да какая это любовь, Феликс. Это просто секс. — Меня восхищает, как ты берешься объяснять людям, что они на самом деле чувствуют. Как ты проницательна и все про всех понимаешь. А давай-ка я тебе объясню, что чувствуешь ты? — Надеюсь, у тебя нет иллюзий насчет взаимности твоей так называемой «любви»? — Сбавь тон, не нужно мне хамить, — одернул Феликс, легонько толкнув ее в плечо. — Иллюзий нет. Есть понимание того, что ты четко обозначила границы, в рамках которых даешь мне — а заодно и себе — волю и за пределы которых не пускаешь. Решила изучить себя в постели и заодно подтянуть научную составляющую. Я же вижу, какую гибкость и послушание ты проявляешь в этих вопросах. Так ведут себя ученики-отличники с учителем. Ловят каждое слово, слушаются во всём. Ты бы и рада пустить меня дальше — но срабатывает какой-то защитный механизм, и ты от меня захлопываешься. — Я не обязана тебе доверять, — немного агрессивно повернулась к нему девушка. — Верно, не обязана. Я и не прошу доверия. Я прошу сделать попытку. — Эта попытка может слишком дорого мне обойтись. Нет. — Ну, нет так нет. Давить не стану в любом случае. — Слушай, Феликс. Может, ты и хороший человек; может, и правда любишь. Тогда извини меня, пожалуйста, что разочаровываю. Просто не до отношений мне сейчас. Не до нормальных, полноценных отношений. — Хорошо, я всё понял. Не нужно этот пошлый спектакль передо мной разыгрывать: ах, я устала, я всего боюсь, не готова к серьезным отношениям. — Я просто пытаюсь тебя вразумить на мой счет. Феликс с насмешкой погладил ее по голове. — Не нужно вразумлять человека, который старше. Это выглядит нелепо. В конце концов, я свое исследование еще не закончил, знаю далеко не всё. Я пока в процессе. Не мешай мне своим бессмысленным нытьем получать удовольствие от моих чувств. И сама тоже сосредоточься на том удовольствии, которое способна получить. — Думаешь докопаться до какого-нибудь спускового крючка, нажав на который, ты заставишь меня расцепить замок на сердце? — Даже по твоему вопросу видно, что ты и сама хочешь, чтобы я попытался. — Честно, Феликс: я не против. У меня уже нет сил ключи к замку искать. Я, мне кажется, как Железный Генрих в сказке Братьев Гримм, искусственно сдерживаю сердце. Но по-другому уже не будет. Только мне тебя жаль: напрасно время тратишь. У тебя не выйдет. — Может быть, и не выйдет. А своим временем я буду распоряжаться так, как считаю нужным. — А с другими мужчинами в постели так же, как с тобой? Я бы со всеми так смогла? — вдруг вырвалось у Юны; сообразив, что этот вопрос не совсем учтив ни в контексте данного диалога, ни вообще, она прикусила губу и зажмурилась. — Я понимаю, что тебя теперь занимает мысль, каково это — спать с другими мужчинами, встречаться, строить отношения, — Феликс говорил ласково, но в глазах сверкнула ярость, и от Юны это не укрылось. — Отвечаю: это привычка, которая быстро приедается; секс становится регулярным и обычным мероприятием, все эти отношения, если можно их так назвать, ничего в твоей жизни не меняют. Я там был. Ничего особенного. Спроси себя: это точно нужно тебе? Или пора остановиться и жить так, как ты всегда чувствовала, что ты хочешь этого? — Ты прав. Я раньше другая была. Испортилась с годами. — Отравилась слегка ядами нашего мира. Ну или заразилась от милой мамы, — пошутил Феликс. — Мне кажется, что-то во мне надломилось, если я легла в постель с незнакомцем. А вот тебе бы стоило подобрать себе кого-нибудь понормальнее. — Юна, я тридцать шесть лет без твоих советов жил. И дальше буду жить, если не возражаешь. Юна засмеялась. — Лихо ты меня на место ставишь. Обычно я привыкла, что меня никто не может переговорить. — Слабаки. В начале июня, перед студенческой сессией, у Феликса была трехдневная командировка в университет Иллинойса в Чикаго; Юна уже сдала квалификационный экзамен и вызвалась поехать с ним — её привлекала возможность побывать в доме номер сто по улице Расин, где когда-то находилось отделение полиции, в здании которого снималась первая часть её любимого сериала «Криминальная история» восьмидесятых годов. Рассказывая о своей детской увлечённости старыми детективами и боевиками, Юна оживилась; вечером они прогуливались пешком от университета Иллинойса до улицы Расин, а оттуда — до общежития вуза, где остановились. Перед сном Юна вдруг сказала: — Я в тринадцать лет умнее была, чем сейчас. Жаль, ты меня не знал школьницей. — Сесть на десятку в колонию строгого режима? Нет уж, спасибо. — Я серьезно, Феликс. Я раньше другая была. — Не так уж ты изменилась. Я тоже с пяти лет не меняюсь. Не рассказывай мне тут сказки. Давай о деле. Ты проект выправила? — Выправила согласно твоим замечаниям. Можешь проверить. А я тебе за это обещала твой текст посмотреть свежим взглядом на предмет опечаток. Давай? — Нет. Сначала хочу уйти в отрыв, — предложил Феликс, наклоняясь к ней.