— Что я, глядя на то, как ты туда-сюда мельтешишь, подумал: да у неё недотрах. — Вот она — прямолинейность! — Ты же сама этот тон задала. Я только подыграл. Юна, сражённая точностью его формулировок, кивнула, следя за тем, как его здоровенные руки расстёгивают её кофточку, которую она на днях купила в HM на распродаже. Неужели ему правда нравится, как она выглядит? Как одета? Её манеры? То, что отталкивало других мужчин… да и людей вообще. — Голсуорси был прав, — удовлетворённо сказал вдруг Феликс. От неожиданности Юна широко распахнула глаза: — Голсуорси? В «Саге о Форсайтах»? И что же он говорил о поздних девственницах? Что они незрелые инфантилки? — К счастью, Голсуорси не был таким пошляком, каким ты его представляешь. Он сказал, что люди, которые не живут, прекрасно сохраняются. Подумать только. Я бы тебя не отличил от студентки. А может, и от школьницы. — А ты что, меня уже почти раздел? — спохватилась Юна, оставшаяся в одних трусах. — Странно. Мне мама говорила… — Слушай, — довольно резко оборвал Феликс, — пожалуйста, не тащи своих родственников и остальных заботливых знакомых в мою постель. Я не любитель групповухи. Согласен только на классику one-on-one. О тех, кто тебе что-то там говорил, пора давно перестать всерьёз думать. Не согласна? Отличные трусы у тебя. Беспонтовые. Даже, я бы сказал, научные трусы. — Это что, оскорбление? — с усилием спросила Юна. Речь начала отказывать; язык слушался плохо. — Ни в коем случае. Комплимент. — Не смейся, я не виновата, что мне удобнее всего трусы в стиле пятидесятых годов. Несмотря на то, что в ванной было тепло, Юну пробрал мороз. Неужели это всё происходит с ней? И это она собирается переспать практически с первым встречным? Вот до чего докатилась! Всё, как советовала Ельникова. Старуха, разрушившая её жизнь в России, была бы довольна! Однако почему бы и нет. Сколько можно быть пай-девочкой и ждать чуда. Чудо уже — одно то, что она сейчас в чудесном городе, вдали от всего, что её когда-либо тревожило. Чудо, что она жива ещё. Надолго ли? Зачем стесняться? Даже если его заинтересованность в ней не продлится долго — это стоит поощрить. Девушка самостоятельно стащила с него футболку и без всякого стеснения прижалась к нему обнажённой грудью, обняла за шею. — Я не во всём умна, мой ум состоит в другом. — Ты очень логично всё излагаешь. — Пока язык не начнёт заплетаться от нервов или страха. — Мне нравится, как ты разговариваешь. И как трясешься от страха, тоже возбуждает. — Ну спасибо! — Я не шучу. И ты не кокетничаешь, не соблазняешь. Я всегда принимал этот флирт как элемент традиционной игры. Но мне это не нравится. Мне нравится логика и прямолинейная честность. Открытость и сотрудничество. И да, у меня тоже давно не было секса. Но меня как-то не парило, извини за студенческий жаргон. А ты загналась. Почему? — Просто начинаешь считать себя невостребованной. Ты-то ведь жил с женщинами? — Разумеется. Дружно жил с такими же успешными и занятыми, как сам, и был доволен. И если бы мне сказали, что вот такое под занавес четвёртого десятка лет испытаю, я бы очень смеялся. — Вот чёрт. Я хотела бы тебе понравиться. — Спасибо за откровенность. Ты можешь не волноваться: даже если ты проявишь себя полной идиоткой, it will be generously compensated by your fucking beauty, — он осторожно отстранил её и осмотрел. — На тебя нужно любоваться. Чтобы всю тебя видеть. Эта талия, ноги… чёрт, да ты хоть сама-то видела свои плечи, шею? Грудь свою? Знаешь, тебе было бы позволительно с такой фигурой иметь лицо похуже. Так нет же — и личико отличное. Просто застрелиться. Он опять принялся целовать её лицо; переключился на шею. Юна чувствовала, что он улыбается. Было видно, что он в отличном настроении. Ноги девушку уже не держали, колени подкашивались; она и не знала, что шея — такое чувствительное место. Он осторожно прихватил губами кожу; Юна тихо охнула от удовольствия, которое почему-то пробежало не только по шее, но и по малому тазу. Её руки безвольно скользнули по его плечам, она даже не попыталась его отстранить. Феликс выпрямился с кривой ухмылкой: — Гляди-ка, юность вернулась. Опять поставил засос. Не удержался, — тут он легко подхватил её на руки и, не успела она опомниться, поставил в ванну. — Только сполоснёмся, согласна? Прихвати волосы повыше, не будем их под воду. Длинные, не высохнут. — Я сейчас в обморок упаду, — тихо пожаловалась Юна, выполняя его просьбу. — Я вижу, — серьезно ответил он. — Попробуй привыкнуть к моим рукам, не закрывайся, держи ручки наверху, чтобы я всю тебя видел и щупал. С таким бешеным сердцебиением заниматься сексом нет никакого смысла, — он кивнул на ее шею. — Нужно пульс как-то замедлить. Я же не казнить тебя собираюсь, что ты так нервничаешь? Он взял в руки мыло, прижался к ней сзади и, намыливая её грудь и живот, снова дружески поцеловал в затылок, подтолкнул под воду. — Давай, я сзади постою, мне так удобнее тебя обхватывать. А ты подними ручки и держись за крепёж, не отпускай. Помню, как я когда сюда впервые приехал, всё привыкнуть не мог, что у них везде душ намертво в стену ввинчен. Его ровный голос возымел на Юну успокаивающее действие. Она смирно стояла под несильным напором воды, пока его руки скользили по её телу. Невероятно. Сегодня утром она не знала, точнее — даже не вспоминала этого давно встреченного в прошлом человека. И уже позволяет ему распоряжаться собой. — Что ты с собой делаешь, чтобы так выглядеть? — намыливая её ноги, поинтересовался он. — И попа какая красивая, ишь ты. Тебя надо в рекламу, я считаю. Или на подиум. — Да не возьмут меня в модели с моим ростом, повторяю тебе. Феликс громко хохотнул. — А и правда, какая из тебя модель. Там спать с мужиками надо, а у тебя же с этим проблемы. Юна слушала подколки вполуха, с интересом следя за его руками, которые бесстыдно шарили по её телу. Дыхание почему-то стало тяжелым и поверхностным. Юна попробовала сделать глубокий вдох и дышать ровнее. К тому моменту, когда чужие ручищи закончили свой наглый маршрут, сердце уже не так сумасшедше колотилось — расчёт оказался правильным. Зато по телу ползали удивительно новые ощущения. Юна с тревогой и интересом прислушивалась к ним. Возможно, стоит привыкнуть. Феликс развернул девушку к себе. — Умница. Вот, я тебя уболтал — ты уже и не трясёшься. Нет, держись за крепёж, не отпускай, — он снова легко подхватил её, усаживая себе на бёдра. — Не дёргайся, я ещё ничего не делаю. Давай, сомкни ножки, меня грудь твоя интересует. Очень хороша. Он притиснул её спиной к стене ванной, приподнял за ягодицы и сжал грудь. Юна ойкнула: — Не трогай, там всё очень чувствительное. Ой! Не нужно так. — Юна, радость моя. В моём доме девственница не будет мне указывать, что и как нужно делать, — Феликс хищно улыбнулся. Юна стиснула зубы и скривилась: — Да пусти же ты… Тело-то моё. — Оно моё. Ты же отказалась от него в мою пользу. Сдала в аренду. — Может, обсудим условия аренды? Подпишем договор? — Ладно. Больно много возни. Считай, что это рекет. Юна задёргалась, когда он начал ласкать и покусывать её грудь; Феликс шлёпнул её по попе и процедил: — Привыкнешь, куда денешься. Чувствительная она… — Я же не виновата! — Перестань ныть. Терпеть не могу нытьё. Время отнимает, толку ноль. Надо взяться за твою красивую грудь посерьёзнее, согласна? Девушка кивнула. Следующие минуты, пока он терзал ее грудь, она старалась охать и постанывать негромко, а еще лучше — терпеть, покусывая губы. — Ну вот, другое дело, — одобрил он, отрываясь. — Понравилось? Не могу оторваться от этой красоты. Хочу повторить. Юна надеялась, он возьмётся за другую грудь; но нет, его язык опять скользнул по соску, который и без того уже был натёрт. Инстинктивно изгибаясь под его губами, девушка поняла, что вообще ни о чем не думает. Впервые в жизни голова была абсолютно пустой. Ни единой мысли. — Феликс… У меня еще одна грудь есть, — прошелестела девушка и сразу получила ощутимый шлепок по попе: — This virgin’s instructions are ridiculous. — Okay then. No more instructions, — пролепетала девушка, стараясь окончательно сдаться и отчаянно сопротивляющейся головой, и непривыкшим телом. Чувственные ощущения были волнующими и пугающими. — Хочу уточнить один момент. Я что, даже первый, кто видит тебя голой? — Уверена, что в роддоме меня целая бригада взрослых мужиков и молодых интернов видела голой, когда я родилась, — с достоинством возразила Юна. Феликс с насмешкой покивал и склонился к другой груди. Ощущения были фантастические. Если то, что она испытывает — желание и возбуждение, то бедные женщины… как же они зависят от мужчин. — Теперь ты меня помой, — Феликс расцепил ее руки, послушно державшие крепеж душа над ее головой. — Можешь очень не стараться. — Ну уж нет, — возмутилась девушка. — Если я что-то делаю, то делаю как следует, раз взялась. — Тогда действуй, как привыкла. Всегда поддерживаю добросовестность. Какие руки у тебя приятные. — Что скорее можно сказать про тебя. — Махнёмся? — Откуда у тебя такие мышцы? — Спортом много занимался. Даже сейчас зарядку делаю, — насмешливо сказал он. — Ну а кое-кто у нас спорт не любит? — Кое-кто любил только шейпинг и айкидо немного, но всегда был хиленьким. Одно время танцевала современные танцы на аэробике… — Тогда кое-кому лучше даже не пытаться сопротивляться. Заканчивай, пойдём в койку, хватит этой болтовни. Юна вопросительно посмотрела на него. Он опять осторожно притронулся губами к ее губам. У Юны перехватило дыхание. Она впервые видела голого мужчину. И впервые была раздета перед кем-то. Она изо всех сил старалась сохранять самообладание. Кровать была рядом, но лечь туда она никак не решалась. Пусть сам укладывает ее, как ему удобно. Как это вообще делается? — Хотелось секса? — с саркастическим участием спросил он. — Конечно, — честно призналась она. — А у тебя как с этим? — Тоже хотелось. Я давно один.