– Заходите. Только чего вы тут забыли первого числа… Сейчас здесь было непривычно тихо, пусто и сумрачно. Особенно внизу, в обесточенном на праздники цехе. Впрочем, свет я включил. Но до этого Катя успела поежиться. – Фильмы ужасов снимать. – Ну да, нападение взбесившейся швейной машинки. – Я взял Катино платье. – Смотри, это очень-очень просто… – Ну да… И что, твои родители тут работают? – Не тут, отец наверху в офисе, а мама помогает ему по желанию. У нее чередуются периоды: то она работает, то желает побыть домохозяйкой. Не в курсе, какой период сейчас. А вот офис как обычно – на третьем этаже. Хочешь, покажу? – А ты их с Новым годом не будешь поздравлять? Только не злись, я просто спросила. Да, кажется, я ее всерьез запугал: чуть что – сразу психую. Надо было как-то изменить это мнение обо мне. К тому же она была права, поздравить стоило. По крайней мере маму. Я включил телефон и ткнул нужный контакт. Мама очень обрадовалась, заговорила про показ моделей, который состоится седьмого числа, но это оттого, что не знала, о чем еще можно поговорить… Про показ мне было неинтересно. Я попрощался и повел Катю в приемную, дверь туда была открыта, а в кабинет отца, конечно, заперта. – Ну вот, тут работает отец. – Здорово, а что еще можно поглядеть? – Даже не знаю. Хочешь, в мастерскую дизайнера сходим? В мастерской Катя пришла вдруг в какое-то странное состояние. Наверное, это можно было назвать восторгом. Она рассматривала эскизы на демонстрационной доске, рисунки на столе и вещи на стойке горящими глазами. – Как тут… Супер! – Ничего особенного. – Ты просто не понимаешь! Или тебе надоело, потому что ты видел это все сто раз. И я подумал: правда, и даже не сто. А она впервые, ей интересно. Я сел на диван и разрешил Кате осматриваться сколько угодно, а сам представил, что бы с ней случилось на показе. Там ведь и лопнуть можно от восторга. – И я еще, Андрей, я одну вещь хочу тебе сказать, только ты снова пообещай, что не разозлишься. – Обещаю. Катя вдохнула поглубже. – Сейчас начнется сессия, я хочу тебе помочь подготовиться. И котята тут ни при чем. Это не потому что мне тебя жалко. Просто, если ты вылетишь из универа, мы не сможем часто видеться, а так мы еще и готовиться будем вместе. Я к тебе буду приезжать. Хочешь – каждый день. Интересно, какой дурак отказался бы от такого предложения? Тем более теперь. Теперь мне совсем не нужно было вылететь из универа. Катя была права, сам я, наверное, не справлюсь… Она ушла вечером, гораздо позже, чем собиралась, потому что нам все казалось, что можно еще немного побыть вместе, потом еще… В итоге я привел ее к дому уже часам к девяти. – Завтра жди, – сказала Катя, – явлюсь с учебниками. И явилась на самом деле. Начала приходить каждый день. Я теперь старался дома не свинячить, неудобно было перед Катей. Первый экзамен у нас был в один день. Катя сдала его на отлично, а мне кое-как поставили трояк. Но для меня и это было хорошо. Сдать всё на тройки, не вылететь, а уж во втором семестре учиться лучше. В день первого же экзамена мне удалось продать в общаге немного своего незаконного груза… Седьмого я решил повести Катю на показ. То есть эта мысль появилась у меня раньше, но сначала я не был уверен, что стоит это делать. Потом решился. В списки приглашенных меня вносили всегда. Мама делала это по инерции, а может, надеялась, что я и правда могу прийти. Я сообщил Кате, что хочу ее повести в одно интересное место, что туда нужно надеть праздничное платье, а еще стоит предупредить родителей, что она вернется поздно. Не очень, но все-таки. И ни на какие «ну куда, скажи» я не повелся. Пусть будет неожиданно, сюрпризом… – Ну все-таки, куда мы едем? Один и тот же вопрос всю дорогу. И один и тот же ответ: – Скоро увидишь. Я не ошибся – в списки меня внесли. И, конечно, Катю со мной пропустили. Мы прошли в помещение, и Катя спросила: – Мы что, приехали на показ мод? В самом деле? После чего можно было увидеть тот же самый восторг, что и в мастерской. Все-таки все девчонки одинаковые, им нравятся такие вещи. – Ты можешь встать поближе, – сказал я, – а я тут останусь. Мне как-то не очень хочется столкнуться со знакомыми. Не успел договорить, как передо мной нарисовался Водовозов собственной персоной. Нет, все-таки я проклят. Даже в хороший день какая-нибудь гадость да случится… Она Первая неделя января прошла сказочно. Я как-то так все себе и представляла. Ну разве что немного преувеличила силу своего влияния на Андрея. Думала, стоит мне начать ему помогать, и он сразу все выучит и хорошо сдаст. Но у него на пропущенный учебный материал просто не хватало сил. Иногда складывалось впечатление, что он смотрит в учебник только ради меня, но ничего там не видит, а спит с открытыми глазами. Тогда я поняла: на оценки придется плюнуть, на тройки бы сдал… В остальном же все было замечательно – его как будто снова подменили. Того Андрея, что орал и хамил, забрали, а мне снова выдали школьного – доброго и вежливого. Раньше я ощущала какое-то напряжение между нами и все время высчитывала, что мне можно сказать, а что нельзя, а теперь расслабилась. Вдруг мне стало можно абсолютно все. Тем более что он каждый день говорил мне, что любит… Седьмого Андрей повез меня на показ. И сначала все было замечательно. Мы, правда, наткнулись там на Виктора с его девушкой, но Андрей с ним о чем-то вполне мирно заговорил, а я пошла ближе к подиуму, чтобы лучше все рассмотреть. В зале было здорово, празднично. Все нарядные. А я-то еще удивлялась, куда Андрей меня везет и почему нужно надевать платье. Сначала думала, что в какой-нибудь клуб, на вечеринку. Но тогда он сам ни за что не стал бы надевать белую рубашку, кому это нужно в клубе. А вот что оказалось… Я увидела маму Андрея, и мы с ней даже успели пообщаться. То есть она страшно удивилась, откуда я вдруг здесь. А я сказала, что мы вдвоем пришли, а так сейчас сдаем сессию и вообще у нас все отлично. Потом началось дефиле, и Ольга Владимировна на моделей даже не смотрела, решала важный вопрос: то ли подойти вместе со мной к Андрею, то ли не надо. Я понимала, почему она сомневается, но Андрей действительно изменился за последнее время, и я не представляла себе, чтобы он вдруг с ней поругался прямо на показе… Он и не поругался. Ольга Владимировна подошла к нам чуть позже как бы случайно, и все было довольно спокойно. Спросила, как дела, как в универе. Андрей ей ответил, поулыбался, потом сказал, что пойдет на улицу покурить. И ушел. – Он же не курит, – удивилась она. В общем, да, просто так он обычно не курил – только с кем-то за компанию или когда сильно нервничал. А сейчас, наверное, использовал это как повод, чтобы удрать. Я решила не заморачиваться и тем более за ним не ходить. Ушел – значит, так надо, прогуляется и вернется. Мне было интересно, и я смотрела на подиум. Представляла в некоторых платьях себя. Вот это мне определенно пошло бы, а в таком я бы смотрелась нелепо… Купить нечто подобное мне не светит – откуда в нашем семействе деньги на дизайнерские шмотки – но помечтать-то можно. И название дома мод к этому очень располагало. – Катя, может, вы вдвоем как-нибудь в гости придете? – Может быть. – Ты бы мне звонила почаще… Ответить я не успела – со стороны выхода из зала раздался шум, какая-то женщина закричала. И Ольга Владимировна быстро пошла туда, а я – за ней. То, что я увидела, было странно: Виктор и Андрей стояли рядом, прислонившись к стене, у Виктора был разбит нос, и из него текла кровь. Кровь была и на лице, и на рубашке, и у Андрея на руке, которую он вытирал о свою рубашку. Потом все как-то закрутилось: к ним подошел охранник с одной стороны, а мы с Ольгой Владимировной – с другой. Виктор ругался, мама Андрея успокаивала охранника, что все в порядке, сами разберемся. Андрей стоял у стены, будто происходящее его не касалось, а потом его начало трясти. Словно он вдруг сильно замерз. Съехал по стене на корточки, обхватил голову руками и трясся. Ольга Владимировна обняла его, помогла подняться и куда-то повела. А мне осталось идти следом. Я не очень понимала, что происходит. Нет, поняла, что с Виктором они подрались, а дальше… Решила, что Виктор Андрея ударил, крови нет, но… Почему-то же ему так плохо? Мы прошли по служебному коридору в туалет, и Ольга Владимировна так уверенно действовала, что я поняла: она видит такое не первый раз. Она включила воду, и тогда уже Андрей вышел из ступора и начал умываться, но и то ей пришлось сначала плеснуть ему водой в лицо. Потом они тут сел на корточки к стене. – Все нормально. – Конечно, – согласилась его мама, – все хорошо. Чай пить пойдем? Андрей кивнул. Теперь я уже совсем ничего не понимала: мы в каком-то незнакомом месте, в туалете, идет показ мод, а мы собираемся идти пить чай? При этом такое ощущение, что Андрей тоже не очень понимает, что я стою рядом. Общается с мамой, будто меня нет. Когда Андрей поднялся, Ольга Владимировна повела нас в бар, в самом деле за чаем. И еще по шоколадке купила. Андрей глотнул из своей чашки и наконец обнаружил рядом меня, посмотрел виновато. – Мне нужно Катю проводить. – Вы можете отвезти Катю, – предложила Ольга Владимировна. – Мы? – Я приехала с водителем. Скажу ему, чтобы он отвез вас домой. Катю и тебя тоже. – Меня не надо, – возразил Андрей. – Андрюш, – Ольга Владимировна взяла шоколадку, которую он пытался развернуть, но почему-то пока безуспешно, – я давно знаю, где ты живешь. И назвала адрес. – И знаю, где ты учишься. Я хоть раз тебе помешала? И снова меня как будто не стало рядом. Они смотрели друг на друга, глаза в глаза. Потом у меня сердце сжалось: я вдруг вспомнила, что сама сказала адрес Громовой, а она, наверное, не должна была знать. Сейчас она меня как выдаст… И что потом делать? – И Катенька на автобусе не очень хочет возвращаться. Правда, Катя? Поздно, от остановки еще до дома дойти надо… Андрей перевел взгляд на меня. Я закивала. Катенька хочет только одного: чтобы Андрей не узнал про ее глупость… Не задумался, откуда мама знает его адрес, не начал задавать вопросы… Но он не стал ни во что вдумываться – мы сжевали по шоколадке, забрали вещи в гардеробе и пошли к машине. А в машине Андрей сразу заснул. Я же смотрела в окно и думала: а что это, собственно, было? Впечатления от показа – все интересные платья – мигом стерлись, и в памяти теперь всплывала та сцена: Виктор, кровь, Андрей в невменяемом состоянии. Зачем они вообще подрались, ведь начиналось все хорошо… И что значит то, что случилось после драки? С ним такое часто? Как хорошо, что Ольга Владимировна оказалась рядом. Я бы очень испугалась и не знала, что делать. Может, мне стоит у нее выяснить больше подробностей? И снова, как тогда, после ночных кошмаров Андрея, я себя успокоила. На этот раз тем, что испугалась только от неожиданности. А когда я все выспрошу и узнаю, то буду готова ко всему заранее. И, может быть, даже смогу ему как-то помочь. Он Я ощущал себя так, будто меня вчера долго и усердно били ногами. Проснулся дома и, наверное, уже минут десять расстегивал рубашку. Расстегну одну пуговицу – забуду, что пора переходить к следующей. Так и лежал со следами засохшей Витькиной крови на одежде. И понимал, что этот урод сломал мне жизнь. Потому что теперь Катя не придет. Сны еще можно было простить, но то, что я наяву бросаюсь на людей… Я не собирался его бить, в самом деле не собирался. Просто был взвинчен. Вся эта неделя учения, экзамен, после которого могли и выгнать, если бы не сдал, толпа народу на показе, да и отец тут меня мог увидеть, а я не хотел с ним встречаться. Все это отдельно не было чем-то непереносимым, но сложилось, сплюсовалось и разозлило. Если бы не Катя, я бы ни за что на показ не пошел… А Водовозов, сволочь… Отклеился от своей Ирки и пришел меня доставать. Сказал, что присмотрелся к Кате. И не такая уж она мелкая и никуда не годная, как он думал. И он бы с ней тоже переспал… К тому же «все равно она тебя скоро бросит». Теперь я понимал, почему Водовоз так разговорился. Потому что вокруг толпа, недалеко охрана. Он чувствовал себя в безопасности. Думал, я выругаюсь в ответ и уйду. А я разбил ему нос… Почувствовал, что сделал глупость, сразу. Тут его родители, мой отец с матерью, Катя… Потом я выключился. Так со мной тоже бывало, если сильно разозлиться и резко скинуть это напряжение. В глазах становилось темно, тошнило и колотило. Сейчас я не мог вспомнить, был ли там мой отец и кто вообще мог это видеть. Отпускать начало уже в туалете, где я оказался с мамой и почему-то с Катей. А если бы там не было мамы? Я все-таки стащил рубашку и пошел в ванную – умываться. Потом сел там на пол. Внутри все сжималось от ощущения какого-то окончательного и уже непоправимого одиночества. Никто не придет. Если я сейчас потеряю сознание, то могу умереть, и меня даже найдут не сразу. Я свернулся на полу, поджал коленки к подбородку и думал о маме. Мне очень хотелось, чтобы она сейчас сюда пришла. Не для того чтобы предлагать каких-то психиатров, а чтобы позвонить Кате и позвать ее. И убедить ее, что я на самом деле нормальный. Не сумасшедший, просто Водовоз вчера меня разозлил. Раньше же мама меня понимала, и на показе она сказала, что знает мой адрес… Она должна мне помочь вернуть Катю. Потом в дверь позвонили. Пришла Катя. Сама. Без помощи мамы, и это было удивительно. «Привет» она сказала очень осторожно. А я порадовался, что снял рубашку со следами крови, как будто если Катя ее не увидит, то можно сделать вид, что ничего и не было. Но тут же понял, что радоваться нечему, вон как тихо она здоровается. И я начал извиняться. Все рассказывать, без подробностей, конечно. Но в целом, что Водовозов гадости говорил… Да что можно ожидать от сволочи, которая даже адрес в тайне удержать не в состоянии. А еще клялся, что никому ни слова.