– Отец твой денег дал, – спокойно сказал Водовоз, – чтобы я за тобой присматривал. Я думал, потерплю. Не рассчитал свои силы. И вообще скажи спасибо, что я им не слил, с чего ты на самом деле заболел. А то, может, и от алкоголизма бы полечили. Думаю, пора. Я двинул Водовозу в челюсть. Так, что он свалился. И вышел, попутно вытолкав в подъезд и Катю. Она смотрела испуганно и даже побледнела. – А тебе кто денег дал? Мать? Или тоже отец? И за что? За то, чтобы ты со мной сейчас мириться притащилась, или за… восьмое декабря тоже? – Ты идиот! – крикнула Катя. – Я тебя люблю. С девятого класса! И стало тихо-тихо. До звона в ушах… Она Пожалела я о том, что сказала, уже через секунду. Все-таки признание делает человека крайне уязвимым, тем более теперь. Мне стало страшно. Кто его знает, что случится в следующий момент. На то, чтобы постоять, застыв от собственной неожиданной откровенности, у меня ушло меньше минуты, и я рванула вниз по лестнице. Но почти сразу меня поймали за рукав и капюшон пуховика одновременно. – Врешь, – почти спокойно сказал Андрей. Как будто только что не орал и не швырялся табуретками. – Ты любишь котят? – спросила я. – Что? – Заведи себе котенка и хватай его за шкирку сколько влезет. Я все-таки вырвалась и пошла вниз. Главное – не расплакаться прямо здесь. Да, призналась, но он думал обо мне черт знает что. Я слышала, что Андрей идет следом. Только теперь он меня не останавливал. Я вышла из подъезда, пересекла двор, а он все тащился за мной. Тогда я повернулась. – Послушай, понимаю, что это глупо, и даже знаю, что ты сейчас думаешь. Да, дура, зациклилась на годы. Но ты можешь не волноваться, я не буду к тебе лезть и мешать. Просто мы неправильно расстались в прошлый раз. Мне жаль, что так вышло. Давай все-таки помиримся, и я обещаю, что… – Кать, – он протянул руку и приложил пальцы к моим губам. Фактически рот мне закрыл. – Мой ответ вообще не предполагается? – Ну ответь, – разрешила я, хотя и догадывалась, что он скажет. – Пойдем в кино. – Куда? Он в очередной раз сбил меня столку. Какое кино? После того, что я тут ляпнула? Да и выглядит он так, что ему не по кино шататься надо, а обратно под одеяло, лечиться. – В кино, – повторил он, – завтра. Ты и я. – Ты серьезно? – Скажи адрес, я за тобой зайду. Я сообщила ему свой адрес и уточнила, что буду дома после двух. – Подходит, – кивнул он, – ты извини, мне вернуться надо. Кое-что забыл. Пока, до завтра. И ушел. Я уйти не смогла. Во-первых, у меня начался, как это называется, отходняк, меня затрясло. Во-вторых, я боялась, что Андрей отправился к Виктору, чтобы продолжить разборки, и кто знает, чем это кончится. Я дошла до скамейки у соседнего подъезда, села и решила подождать, убедиться, что Андрей вернется. Вышел он действительно довольно скоро. Я выдохнула с облегчением. Хотя выдыхать было, конечно, рано. Что значило это его приглашение в кино? Решил, что от него не убудет и можно выгулять влюбленную дурочку? Или я ему тоже небезразлична? Ага, размечталась. Просто он вдруг вспомнил, что с девушками нужно быть внимательным и вежливым. И я так и не понимала: то, что я призналась, – это хорошо или все-таки плохо? На следующий день у меня был последний зачет. У всей группы – еще и тридцатого, но по тому предмету мне выставили автоматом. Сдав этот последний зачет, принеслась домой и принялась каждые десять минут смотреть на часы. Придет, не придет… Во сколько придет? Зачем придет? Наверное, вчера он, как и я, растерялся и не знал, что ответить. Теперь же подумал и что-то да скажет. – Катя, – мама в очередной раз столкнулась со мной в коридоре, – ты чего такая взвинченная? – В кино собираюсь. – И так нервничаешь? – Да это я после зачета никак не успокоюсь. – Бедный ребенок, – вздохнула мама, – ну ничего, хоть на Новый год отдохнешь. Я кивнула. Пусть думает, что бедный ребенок переучился. Но чтобы не отсвечивать и маму больше не тревожить, села в своей комнате готовиться к экзамену. После Нового года и начнется самое страшное – сессия. О том, что самое страшное для меня может начаться раньше – когда Андрей придет и скажет, что подумал и на мою любовь ему наплевать с высокой колокольни, – я старалась не думать. Когда мне вдруг стукнули в окно, я холодным потом облилась. В окно четвертого этажа зимой могут постучать только в фильме ужасов. Про пожарную лестницу я вспомнила, когда уже вскочила и выглянула. С лестницы Андрей показал мне рукой – мол, выходи. Я выругалась про себя. Ну что за человек, нормально в подъезд зайти, что ли, не может? Когда выскочила во двор, он уже спустился и сразу сказал: – Ты, Кать, извини, но я билеты купил на сказку. – Сказку? – Ну да. Фильм-сказка. Я засмеялась. – Ну так это здорово. Я вообще сказки люблю. – А мультики? – И мультики. Полнометражки. – Например, какие? И мы пошли в сторону кинотеатра, обсуждая детские мультфильмы. И это было странно, как будто я попала в какую-то иную реальность. Потому что в этой Андрей Громов не мог добраться до моего окна и повести меня в кино. Когда фильм закончился, я все-таки спросила: – А почему ты не поднялся в мою квартиру нормальным способом? Он пожал плечами: – Ну мало ли, вдруг тебя родители со мной не пустили бы. Не стал рисковать. Поднялся, посмотрел, где ваша квартира, посчитал, где окна. Думал снежком кинуть, а тут лестница – повезло… И прямо к твоему окну, а не к кухне, например… – Конечно… Зимой по пожарной лестнице – оно не так рискованно. Поскользнуться можно и шею свернуть, но это ерунда. – У меня несворачиваемая, – сказал Андрей. – Я вообще бессмертный. – Да? Точно, и худой, как тот персонаж… который бессмертный. Я успевала что-то сказать, а потом уже думала: а вдруг я нудно разговариваю? Вдруг ему со мной не понравится? Мы и не общались так долго ни разу… – Сама виновата, колбасы надо было больше приносить, – ответил Андрей. Кажется, его совсем не заботило, каким он мне покажется. Ах, ну да, я же по умолчанию влюбленная по уши… А еще мне вдруг стало обидно, что Андрей просто шел рядом. Мог бы, допустим, обнять. Когда злился и психовал у магазина, так даже поцеловать ухитрился. А теперь – никаких попыток. Позвал в кино – и сводил в кино. После чего доставил домой, в целости и сохранности. И пригласил еще завтра погулять. Конечно, я согласилась. Хотя теперь не понимала, что и зачем он делает. Он Я ей поверил. Сразу. Хотя и сказал, что врет. Только с девятого – это было как-то уж очень долго. А еще я побоялся ответить «и я тебя люблю». Не знаю почему. Наверное, потому что не представлял – а что дальше. Это только в кино и книжках после признания полное счастье и взаимность… Но спокойно смотреть, как Катя опять уходит, я тоже не смог. Вот и пригласил в кино. А сам вернулся к Водовозу. Будь он чуть меньше похож на тряпку, я бы возвращаться не стал – на удар ему в морду, оказывается, ушло много сил. Да и вообще на все. Я устал, раскашлялся, и, будь у него такое желание, он бы легко дал мне сдачи. Но Водовоз – это Водовоз. Когда я вернулся, он даже дверь еще не закрыл – сидел на кухне и держал у физиономии лед из холодильника. Увидев меня, напрягся. Я сел напротив него. – Рассказывай. – О чем? – Обо всем. С начала. Рассказывать ему было нечего… Мой отец попросил за мной следить, Водовоз согласился. Потому что ему были нужны деньги. Это я как раз понимал: работать Витек не желает, а с Иркой встречаться – очень даже. Наверное, сейчас я должен был понять страдания Водовоза по Ирке и посочувствовать, потому что сам знаю, как это печально – вдруг зациклиться на девчонке, которая тебя послала. Но мне было его не жаль. – И когда тебе в последний раз заплатили? – Перед тем как я тебя из больницы забрал. А я что, ради великой идеи тебя лечить должен? Я хмыкнул. Подумал и потребовал у Водовоза, чтобы он эти деньги отдал мне. В конце концов, он не справился. Он что-то там занудил о подарке Ирке на Новый год, но я на него так посмотрел, что Водовоз заткнулся. Пусть идет и зарабатывает на подарок другим способом, шпион нашелся. – Ты и адрес мой сказал? – Нет, адрес – нет. Честно, – поспешил уверить меня Водовоз. Я забрал ноут и поехал домой, куда вовсе уже не собирался возвращаться. Но раз теперь все так изменилось… Мне надо было успокоиться и подумать, что теперь делать с Катей. И я никак не мог понять что. Мне начало казаться, что с ее девятого класса прошло столько времени, что она вот-вот меня разлюбит. Зачем я ей сдался? Если вспомнить наши встречи, я всегда говорил ей гадости. Ну, почти всегда. Да, она вернулась. И пока прощает. Но если я не одумаюсь, быстро во мне разочаруется. Если уже не… А это будет еще хуже, если Катя меня бросит, когда я уже знаю, что она меня любила. Не знал бы – было бы легче.