– Ну а я не откажусь, пожалуй, от этих брауни, – сказал он с деланой веселостью. – Ты будешь? – Я на диете, – отрезала Мэгс. Она пошла в кухню, разложила гладильную доску, залила в утюг воды и включила. – В холодильнике контейнер с рисом и чили для Стампи – завтра передашь. Он в больнице толком не поест. Наверняка до утра там проторчит, а с утра ему готовить некогда. Рэй принес тарелку на кухню и ел стоя. – Это очень заботливо с твоей стороны. – Стампи хороший человек. – Что есть, то есть. Я работаю с отличными людьми. Мэгс промолчала, взяла брюки и начала гладить. Когда она заговорила, тон был небрежный, но носик утюга с силой прижимался к ткани: – А она красивая! – Кейт? – Нет, Стампи! – Мэгс раздраженно покосилась на мужа. – Конечно, Кейт! – Наверное. Я об этом не думаю. Ложь была верхом нелепости – Мэгс знала Рэя лучше, чем кто-либо. Жена приподняла бровь, но у Рэя отлегло от сердца, когда он увидел ее улыбку. Он решился шутливо ее поддразнить: – Ревнуешь, что ли? – Вот уж нисколько, – отозвалась Мэгс. – Если она согласна помогать с глажкой, пусть хоть вообще переезжает. – Прости, что я рассказал ей о Томе, – сказал Рэй. Мэгс нажала на утюге кнопку, и облако пара с шипением окутало брюки. Отвечая, она не поднимала глаз от утюга: – Ты любишь свою работу, Рэй, и мне очень нравится эта черта. Это часть тебя. Но дети и я оказались почему-то на втором плане. Я чувствую себя невидимкой! Рэй открыл рот, чтобы возразить, но Мэгс покачала головой. – Ты больше говоришь с Кейт, чем со мной, – продолжала она. – Я же видела сегодня симпатию между вами. Я не дура, я знаю, что такое сутками работать бок о бок: конечно, при таких условиях начнешь откровенничать. Но это не значит, что и со мной нельзя поговорить. – Утюг снова зашелся паром в ее руке, и Мэгс начала гонять его взад-вперед по доске. – На смертном одре никто не сокрушается, что мало времени отдавал работе, – добавила она. – Наши дети растут, меняются, а ты это пропускаешь. Не успеешь оглянуться, как они разлетятся из дома, ты окажешься на пенсии, и останемся только мы с тобой, разучившиеся говорить друг с другом. Это неправда, подумал Рэй, подбирая аргументы, но возражения застряли в горле, и он лишь помотал головой, будто отгоняя нарисованную женой картину. До него долетел вздох, но, возможно, Мэгс просто снова нажала на кнопку утюга. Глава 38 Ты так и не простила мне ту ночь в Венеции, не избавилась от своей опасливой настороженности и никогда больше не доверялась мне полностью. Даже когда синяк на переносице сошел и мы могли бы забыть о том случае, я знал, что ты по-прежнему о нем думаешь. Я догадался об этом по тому, как твои глаза следили за мной, провожая по комнате, когда я шел взять пиво, и по тому, как ты медлила перед ответом, хотя и постоянно уверяла, что с тобой все в порядке. По случаю нашей годовщины я повел тебя в ресторан. В антикварном книжном на Чэпл-роуд я нашел книгу о Родене в кожаном переплете и завернул ее в газету, выпущенную в тот день, когда состоялась наша свадьба. – Первая годовщина – бумажная свадьба, – напомнил я тебе, и твои глаза засияли. – Какая прелесть! – Ты бережно сложила газету, убрала ее в книгу, на которой я написал посвящение: «Дженнифер, которую я люблю все больше день ото дня», и крепко поцеловала меня в губы: – Я люблю тебя. Иногда я в этом уверен не был, но зато я не сомневался в своих чувствах к тебе. Я любил тебя с такой силой, что это меня даже пугало. Я не знал, что можно хотеть кого-то настолько бешено, что готов на все, лишь бы удержать этого человека при себе. Если бы я мог увезти тебя на необитаемый остров, подальше от всех, я бы это сделал. – Меня попросили взять новую взрослую группу, – сказала ты в ресторане, когда нас проводили к нашему столику. – А сколько заплатят? Ты сморщила нос. – Мало, но это же терапевтический курс, предлагаемый по специальной ставке людям с депрессией. Я считаю, это благородное дело. – Курам на смех! – фыркнул я. – Существует прямая связь между творческим поиском и настроением, – произнесла ты. – Отрадно же знать, что я помогаю им выздороветь, пусть даже курс длится всего восемь недель. Я смогу найти место в моем графике. – Главное, о работе не забудь, – сухо сказал я. Твои поделки продавались уже в пяти магазинах города. Ты кивнула: – С этим без проблем. С регулярными заказами я справлюсь, просто ограничу на время набор дополнительных заказов. Вообще я не ожидала, что буду столько преподавать. Надо на будущий год это подсократить. – Ты же знаешь пословицу, – усмехнулся я. – Кто умеет – делает, кто не умеет – учит. Ты ничего не ответила. Принесли нашу еду. Официант с большой помпой вынул салфетку из твоего бокала и налил вина. – Я подумала, может, лучше мне открыть отдельный счет для бизнеса, – заявила ты. – Для чего тебе это делать? – У меня невольно возник вопрос, кто мог тебе это предложить и почему ты обсуждаешь наши финансовые дела с посторонними. – Так мне будет проще подавать налоговую декларацию – ну, когда все поступления на одном счете. – Это означает прорву дополнительных бумажек, – напомнил я, разрезав стейк пополам проверить, так ли он прожарен, как я люблю. Жир я аккуратно отложил на край тарелки. – Я не против. – Нет, лучше пусть все будет на моем счете, – сказал я. – В конце концов, это я плачу ипотеку и оплачиваю счета. – Ну, наверное. – Ты ковыряла свое ризотто. – Тебе нужно больше денег? – спросил я. – Я могу добавить тебе на хозяйственные расходы, если хочешь. – Если только немножко. – А для чего тебе деньги? – Я бы кое-что купила, – ответила ты. – Мне бы пригодилась новая одежда. – Так я сам пройдусь с тобой по магазинам! Тебе же самой известно, как ты покупаешь платья: выбираешь такие, что разочаровываешься в них, едва доехав домой, и в итоге половину возвращаешь. – Я засмеялся и потянулся через стол, чтобы взять тебя за руку. – Возьму на работе денек, и мы отлично проведем время. Пообедаем в приличном месте и пройдемся по магазинам. Грабь мою кредитку как хочешь. Такой вариант тебя устроит? Ты кивнула, и я сосредоточился на бифштексе. Я заказал еще бутылку красного и когда закончил ужинать, мы были последней парой в ресторане. Я оставил непомерные чаевые и упал на официанта, который принес мое пальто. – Простите, – сказала ты, – он много выпил. Официант вежливо улыбнулся, а я подождал, пока мы вышли на улицу, взял тебя под руку и впился в мышцу двумя пальцами – указательным и большим: – Никогда не смей за меня извиняться! Ты была шокирована. Не знаю, почему – разве ты не этого ожидала с самой Венеции? – Прости, – сказала ты, и я взял тебя просто за руку. Домой мы вернулись уже поздно, и ты сразу отправилась наверх. Я выключил внизу свет и пошел за тобой, но ты уже оказалась в кровати. Когда я лег рядом, ты повернулась ко мне и поцеловала, проведя ладонью по моей груди. – Прости. Я люблю тебя, – произнесла ты. Я закрыл глаза и ждал, когда ты нырнешь под одеяло. Я знал, что это бесполезно – я выпил две бутылки вина и едва почувствовал что-то в паху, когда ты начала ласкать меня там губами. Я позволил тебе стараться несколько секунд – и оттолкнул твою голову. – Ты меня больше не возбуждаешь, – сказал я и отвернулся к стене. Ты ушла в ванную, и засыпая, я слышал, как ты плачешь. Я не планировал тебе изменять, когда вступал с тобою в брак, но ты вообще перестала стараться в постели. Ты винишь меня за то, что я искал удовольствия в других местах, когда единственной альтернативой являлась миссионерская поза с женой, которая всегда лежит с закрытыми глазами? Я начал погуливать в пятницу после работы, приходя домой ближе к утру, насытившись той, с кем оказался в постели. Тебе будто и дела не было, и спустя какое-то время я вообще перестал приходить домой в пятницу. Я возвращался в субботу к обеду и находил тебя в твоей студии, а ты никогда не спрашивала, где я был и с кем. Это превратилось в подобие игры – посмотреть, насколько далеко я могу зайти, прежде чем ты уличишь меня в неверности. В день, когда ты это сделала, я смотрел футбол. «Манчестер Юнайтед» играли с «Челси», и я сидел, положив ноги на стол, с бутылкой холодного пива в руке. Ты остановилась перед экраном. – Отойди, к чертям, им дали дополнительное время! – Кто такая Шарлотта? – спросила ты. – В смысле? – Я вытянул шею, чтобы видеть телевизор.