Перед первым УЗИ ты очень волновалась: – Вдруг что-то не так? – С какой стати чему-то быть не так? – удивился я. Я взял отгул на работе и сам отвез тебя в клинику. – У него скоро сформируются пальчики – правда, поразительно? – тараторила ты, начитавшись книжек о младенцах. Ты стала одержима беременностью, накупила горы журналов и сидела в Интернете, просматривая советы относительно родов и грудного вскармливания. Что бы я ни говорил, разговор неминуемо сворачивал на детские имена или список вещей, которые предстояло купить. – Да, кто бы мог подумать, – ответил я. Я все это уже слышал. Беременность не сработала так, как я рассчитывал: упрямая как черт, ты по-прежнему пропадала в мастерской, и когда я приносил тебе чай или массировал стопы, благодарности я не получал. Ты больше внимания уделяла нерожденному ребенку, который даже понятия не имел, что о нем говорят, чем собственному мужу, стоящему перед тобой. Я представлял, как ты склоняешься над новорожденным, совершенно забыв о моей роли в его создании, и мне отчего-то все чаще стало вспоминаться, как ты часами играла с тем котенком. Когда врач размазывала гель по твоему животу, ты вцепилась мне в руку и сжимала до тех пор, пока мы не услышали ритмичный глухой стук и не разглядели на экране крошечное трепещущее пятно. – Вот голова, – указала врач. – И можно различить его ручки – он вам машет! Ты засмеялась. – Значит, мальчик? – с надеждой спросил я. Врач обернулась: – Это фигура речи, пол мы еще долго не узнаем. Но все выглядит хорошо, нормальные размеры для вашего срока. – Она распечатала снимок и протянула тебе: – Поздравляю! К гинекологу нам было через полчаса, и мы ждали в приемной в окружении других пар. Напротив, безобразно раскорячившись, сидела женщина с гротескно огромным животом. Я отвел взгляд и почувствовал облегчение, когда нас пригласили в кабинет. Врач взяла у тебя голубую папку и проглядела записи, уточняя у тебя детали и подкладывая информационные листки о питании и здоровье беременных. – Моя жена уже и так эксперт, – не выдержал я. – Она прочла столько книг, что знает все. Гинеколог оценивающе поглядела на меня: – А вы, мистер Петерсен? Тоже эксперт? – Мне это не нужно, – отрезал я, выдержав ее взгляд. – Не я же буду рожать. Она ничего не сказала. – Давайте-ка померим давление, Дженна. Закатайте рукав и кладите руку вот сюда, на стол. Ты поколебалась, и лишь через секунду я понял почему. Челюсти у меня невольно сжались, но я сел посвободнее, наблюдая за происходящим с напускным безразличием. Синяк у тебя выше локтя стал бледно-зеленым. Он сильно выцвел за последние дни, но упорно не желал проходить, как все твои синяки. Я знал, что это невозможно, но иногда мне казалось, будто ты нарочно держишься за них, чтобы напоминать мне о случившемся и провоцировать у меня чувство вины. Гинеколог промолчала, и я немного расслабился. Она измерила тебе давление, оказавшееся несколько повышенным, записала цифры и повернулась ко мне: – Не могли бы вы подождать в приемной? Я хочу поговорить с Дженной наедине. – В этом нет необходимости, – отказался я. – У нас нет секретов друг от друга. – Это стандартная практика нашей клиники, – холодно сказала врач. Я посмотрел на нее, но она не дрогнула, и я встал. – Прекрасно. – Я не торопясь вышел в коридор и встал у кофемашины, откуда мне была видна дверь кабинета. Оглядевшись, я заметил, что ни одного мужчины без своей жены в приемной больше нет. Никого не просили выйти. Я пересек коридор и распахнул дверь, не постучав. У тебя что-то было в руке, и ты сунула это между страницами медицинской карты. Маленький бумажный прямоугольник голубого цвета с каким-то логотипом наверху. – Дженнифер, нам нужно переставить машину, – сказал я. – Мы припарковались только на полчаса. – А, ладно, извините, – последнее было адресовано гинекологу, которая улыбнулась тебе, не обратив на меня ни малейшего внимания. Подавшись вперед, она тронула тебя за руку: – По телефону на первой странице карты звоните в случае любых вопросов. Домой мы ехали молча. Ты держала распечатку УЗИ на коленях, изредка прикладывая ладонь к животу, словно пытаясь увязать то, что ты чувствуешь, с тем, что ты видишь. – О чем гинеколог хотела поговорить? – спросил я, когда мы доехали домой. – О моей истории болезни, – ответила ты, но слишком быстро, словно заученно. Я знал, что ты лжешь. Позже, когда ты заснула, я пролистал твою карту, желая найти голубую визитку с круглым логотипом, но ее там не оказалось. Я наблюдал, как ты меняешься, как растет у тебя живот. Я рассчитывал, что твоя зависимость от меня усилится, но вместо этого ты стала более самодостаточной и стойкой. Я снова терял тебя, на этот раз из-за ребенка, и не знал, как тебя вернуть. Лето выдалось жарким, и ты взяла в привычку ходить по дому в опущенной под выпирающий живот юбке и задранной куцей майке. Пупок у тебя торчал – я не мог на это смотреть. Я не понимал, почему тебе так нравится разгуливать в подобном виде и даже открывать дверь. Ты перестала работать, хотя до родов оставалось много недель, и я рассчитал уборщицу. Какой смысл платить за уборку, если ты целыми днями дома и ничего не делаешь? Утром я оставил тебя за глажкой и, вернувшись, увидел, что все выглажено и дом сверкает. Ты выглядела уставшей, и я был тронут твоей старательностью. Я решил налить тебе ванну – побаловать немножко – и задался вопросом, не заказать ли для тебя еды из ресторана или, может, самому что-то приготовить. Я понес рубашки наверх и открыл краны, прежде чем позвать тебя. Я развешивал рубашки в шкаф, когда кое-что заметил. – Что это? Ты сразу смутилась: – След от утюга. Прости, пожалуйста, телефон зазвонил, и я отвлеклась. Но это край подола, когда ты заправишь рубашку, видно не будет. Ты расстроилась, но это же такой пустяк, всего лишь рубашка. Я отложил ее и шагнул вперед обнять тебя, однако ты дернулась и жестом защиты прикрыла живот, отвернув лицо и сморщившись в ожидании удара. Я же не собирался делать ничего подобного! Но сделал, и в этом ты можешь винить только себя. Глава 42 Мобильный у Рэя зазвонил, когда он пристраивал машину на последнее свободное место во дворе. Он нажал на гарнитуре «принять» и обернулся посмотреть, нельзя ли податься назад еще чуть-чуть. Оливия Риппон без предисловий перешла к делу: – Я хочу, чтобы брифинг по операции «Сокол» состоялся сегодня. «Мондео» Рэя ткнулся в синий «Вольво», припаркованный сзади. – Блин! – Это не совсем та реакция, на которую я рассчитывала. – В голосе начальницы слышались нотки юмора. Рэй даже растерялся: что привело ее в такое хорошее настроение? – Простите, мэм. – Он выбрался из машины, оставив ключи в зажигании на случай, если владельцу «Вольво» понадобится выехать, и оглядел бампер, но вмятин не заметил. – Вы говорили о… – Брифинг по «Соколу» запланирован на понедельник, – повторила Риппон с нехарактерным для нее терпением, – но я хочу ускорить события. Вы видели утренние новости, где некоторые другие службы получили свою порцию критики за недопустимую снисходительность к хранению наркотиков? Ага, подумал Рэй, вот чем объясняется твоя радость! – Сейчас самый подходящий момент продемонстрировать нашу нетерпимость к наркотикам. Национальные издания уже подхватили тему, и я хочу, чтобы вы собрали необходимые ресурсы на несколько дней раньше. Рэй похолодел. – Сегодня я никак не могу, – ответил он. В трубке повисла пауза. Рэй ждал, пока Риппон заговорит, но молчание тянулось, становясь невыносимым, и он почувствовал, что должен объяснить. – У меня в полдень встреча с директором школы, где учится мой сын. Ходили слухи, что, пока учились дети Риппон, она принимала участие в родительских собраниях с помощью телефонной конференции, и Рэй понимал – вряд ли такая причина покажется ей уважительной. – Рэй, – сказала начальница уже безо всякой иронии в голосе. – Как вам известно, я поддерживаю работников с иждивенцами и всячески отстаиваю гибкий рабочий график для людей с детьми. Но либо я сильно ошибаюсь, либо у вас есть жена, так или нет? – Так.