– Дорогой Али, ты в самом деле хочешь знать, что произошло потом? – спросила эта новая Найфел. – Да, конечно, – ответил Али, но уже не с тем нетерпением, какое было у него всего несколько минут назад. Словно мужчина понял, что сейчас он услышит нечто страшное, даже жуткое, но ему очень хотелось всё узнать до конца. – Да, Найфел, рассказывай. Я всей душой с тобой. И тогда Найфел рассказала, как она начала мстить, что стала извергом, грозой, ведьмой Египта и близлежащих земель, что это она убила родителей Ленхатепа – Осиристепа и жену его Исизиду. – О, я слышал про Иштар! – воскликнул Али. – Оказывается, то была ты! Да-а, слава твоя чёрная облетела чуть ли не весь свет. Многие гадали, кто же такая грозная Иштар – смертная женщина или богиня… – Богиня?! – усмехнулась Найфел. – Конечно, нет. Иштар – женщина, сердце которой вырвано с корнем, растоптано и разбито на такие мелкие кусочки, что никакая богиня Изида не сможет его собрать, как ни старалась бы!! А затем Найфел рассказала старому другу о том, как она сместила с трона Хуфу, как потом заговорщики сместили её, едва оставив в живых. Если бы не преданная Набият, не увиделись бы никогда на этом свете познакомившиеся и подружившиеся когда-то молодой рыбак и дочь Абд ат-Тавоаба. Али долго, внимательно слушал исповедь Найфел, раздумывая над её страшным рассказом. Потом сказал: – Великие боги! Какая дикая, жуткая сложилась у тебя, Найфел, судьба! Сколько горя ты приняла на себя, сколько слёз выплакала! Сколько же страданий выпало на твою горючую долю!.. Однако же и ты миру принесла немало зла. Жестоко же ты отомстила родителям Ленхатепа! А жену его всё-таки пожалела? – Нет, – ответила Найфел, – не пожалела, а просто не хотела с нею встречаться. Да к тому же она оказалась для Ленхатепа, я думаю, самой страшной казнью – за то, как он поступил со мной. Разве ты, Али, не слышал о вздорном характере этой женщины? Похоже, что её отец не человек, а свирепый гиппопотам Хесамут или же сам Себек. А ещё я много слышала, что эта женщина горько оплакивает свою жизнь и бесится оттого, что никак не завоюет сердце Ленхатепа. Значит, она страдает и жизнь ей не в радость – так пусть же живёт и мучается! – воскликнула Найфел. – А я наказывала тех, кто за свои преступления и крупицы горя не изведал! Хоть перед смертью им страшно становилось! Страшно и больно! Очень. Али не знал, что ответить на это восклицание Найфел, а потому промолчал. Но через минуту, чтоб молчание не стало тягостным и разрывающим те нити понимания и сочувствия, что когда-то соединили этих людей, Али задал самый важный для себя вопрос. – Скажи, Найфел, а как ты сейчас относишься к Ленхатепу? – Я всегда любила его. И люблю… – И даже после того, как он предал тебя, бросил так безбожно, послушавшись, как малое дитя, своих родителей? Ведь это ОН всему причина бед! Именно из-за Ленхатепа ты столько слёз пролила, столько зла причинила, столько бед на себя навлекла! Боги не простят тебя! В загробном мире не видать тебе покоя! Но Найфел словно не услышала упрёков верного друга: не о будущем, не о прощении за свои злодеяния думала женщина. А только о НЁМ. – Да, Али, люблю. Никто другой во всей моей жизни не был мне так мил. – И, любя, ты совершала свои злодеяния, приговаривая людей к неминуемой и всегда страшной смерти?! – Я поклялась на могиле своего сына Гора! – резко ответила Найфел. – И, если кто-то и живёт, нарушая данные клятвы, я – нет. Я сыну своему обещала, что отомщу богачам, ломающим жизни бедных! И, по-моему, клятву свою я сдержала. И не отрекаюсь от мщения! – Найфел повысила голос. – Я дала обет и буду следовать данному слову, пока Боги не призовут меня. Но я не обещалась мстить Ленхатепу, ведь он отец моего малыша. Ах, Али, если бы ты только видел, как похож был маленький Гор на своего отца!.. Али слушал и сокрушался сердцем: горе, видимо, помутило разум той прекрасной и наивной девушки, с которой его познакомил влюблённый Ленхатеп. Теперь перед Али сидела красивая в своей зрелости женщина. Ни трудная работа на земле, ни заботы о доме и очаге – ничто, кроме вечного времени, не испортили её лица и фигуры. Да и время, вероятно, было чрезмерно милостиво к Найфел: стан её стал плотнее, но и только, а на лице появившиеся морщинки были ничто по сравнению с тем, что делало Время с другими женщинами и помоложе Найфел. «Вероятно, – думал Али, – Боги и Время позабыли не только заменить Найфел красоту на старость, но и одарить жизненным опытом, смирением, покаянием… А может, наша встреча сегодня не случайна? Может, мне удастся направить бедную Найфел к свету Истины?..» – Знаешь, милая Найфел, – сказал Али Шукри, – я ездил по многим странам, побывал во многих славных и древних городах: всё ищу Истину жизни. – Не нашёл ещё разве? – спросила Найфел, несколько обрадованная тем, что её исповедь закончена. – Нет, не нашёл. Меня всегда удивляло, что люди поклоняются Богам, молят их о богатстве, урожае, погоде, наконец, но изображают их как нечто страшное: не то человек, не то птица, не то зверь какой-то. Или же жутко боятся бога, но преклоняются ему, совершают страшные жертвы… Это я вспомнил Эль-Файюм – древний город, где поклоняются беспощадному Себеку-крокодилу. А ливийцы? Живут в пустыне и почитают Сета, который коварством своим и брата своего извёл, и племянника Гора хотел извести… Мечтаю я, Найфел, найти ответы на мучащие меня вопросы… – Куда же ты пойдёшь? – спросила Найфел. – Наверно, в Джеду. – Где это? – Это центр одного нижнеегипетского нома, который находится к западу от Саиса. Жрецы Саиса славятся своей учёностью, сегодня это один из центров науки. Но в Джеду собираются люди, почитающие не только Нейт, но и Анеджи. – Нейт – это богиня, соткавшая мир? – спросила Найфел, обрадовав Али своими знаниями. – Да, точно. А Анеджи – это Осирис, таково его древнее имя. Очень меня интересует, почему он не вернулся в мир света, а предпочёл стать владыкой загробного мира. – А разве есть выбор: остаться в загробном царстве или же вернуться в мир живых вновь? – Да, есть. Я безусловно верю в это, – сказал Али. – Я уверен, что душа наша БА бессмертна, а умирает лишь плоть – САХ. Но наступит время (не сейчас, а через очень много лун), когда наша БА вместе с АБ и КА найдёт новое тело. И необязательно в Египте. Быть может, в Месопотамии. Или ещё где: в царстве, которого пока не существует. Найфел слушала, поражённая новыми знаниями. Слушала и в то же время сомневалась: так ли всё на самом деле, как рассказывает Али. – Душа твоя, – продолжал Али, – от богов, всегда твоя, а внешняя оболочка – тело – не обязательно будет прежним или даже похожим на сегодняшнее. То есть выглядеть ты будешь совершенно по-другому. И звать тебя будут не так. И я буду другой… – Ой, и ты придёшь в то новое царство? – обрадовалась Найфел. – И мы там встретимся? – Обязательно, – проникновенно ответил Али. – Мне кажется, я все свои жизни буду искать тебя. – Как же мы узнаем друг друга? Ведь мы будем совсем другими. – Узнаем. Не по внешности – душой. Наши БА узнают друг друга… – Но не факт, что судьба наша будет счастливой, – горестно заметила Найфел. – Почему ты так решила? – поинтересовался Али Шукри. И тогда Найфел рассказала, что не может не любить Ленхатепа, потому что они, вероятно, две половинки одной души – разве не поэтому он ей приснился до того, как она воочию увидела его? – Да, ты права, – с некоторой печалью в голосе ответил Али. Но Найфел не услышала этого сожаления, как никогда не думала о том, что кто-то иной, кроме Ленхатепа, любит её, и она может, вероятно, ответить ему взаимностью… – Значит, и Ленхатепа я вновь увижу? – с трепетом, надеждой и невероятной любовью в голосе спросила Найфел. – Да, конечно, – подтвердил Али. – Но мы вновь можем оказаться на разных берегах…– грустно добавила Найфел. – Ты говоришь сейчас о своём и его происхождении? – уточнил бывший рыбак. – И да, и нет, – ответила Найфел. – Ведь судьба давала нам второй шанс, а я не воспользовалась им. – Как это? – воскликнул весьма поражённый Али. – Ты не рассказывала об этом. – О, разве за одну беседу всю свою жизнь перескажешь? А затем Найфел поведала другу о том, как почти ежедневно являлся к ней во дворец Ленхатеп, отчитываясь о строительстве новой пирамиды – для неё, царицы Иштар. Как не смела она и взглядом напомнить о себе прежней – дочери землепашца и охотника, чьё происхождение казалось недопустимым для жены сына визиря. Казалось, ещё не так давно (может, во времена бабушек-дедушек) сословное различие никак не влияло на брак, но теперь с каждым годом, когда главным вершителем брака стала не любовь, а брачный договор, всё становилось так сложно!.. И сама Найфел, будучи «наместником бога на земле» не решилась ничего изменить… – Ты не решилась открыть себя Ленхатепу, чтобы не вершить над ним правосудия, – ответил Али Шукри. – Да, наверно, – согласилась Найфел. – Но когда мы встретимся снова, в другой жизни, Ленхатеп повинится за то, что предал меня? – Обязательно повинится. Он не сможет иначе. На нём же будет этот великий грех. – Грех? – переспросила Найфел, удивившись этому слову. – Да, вина, проступок, требующий своего искупления, – пояснил Али. – Значит, я тоже не безгрешна? – спросила его Найфел. – А разве не ты совершала убийства? – спросил её в ответ Али. – Я не считаю ошибкой то, что сделала! – гордо заявила Найфел. – Я выполняла данное обещание! Я восстанавливала справедливость! – Лишая жизни? – удивился Али. – Да лучше умереть, чем жить в таких страданиях, что выпали на мою долю! – ответила гордая женщина. – Но тогда и в следующей жизни тебя ожидают беды, – с горечью сказал Али. – Как? Опять?! Здесь живу, страдая и потом – тоже?! Это несправедливо! – Да нет, очень даже справедливо, милая моя роза. Так боги хотят. – Какие боги? Быки, крокодилы и чибисы? Или Сетх, который брата родного сперва в гроб уложил, а когда тот оттуда живым выбрался, разрубил его тело и разбросал в разные стороны?.. Али попытался объяснить, что силы природы (засуха, ливень, огонь и прочее) лишь проявления одной силы, мир сотворившей, но ему не удалось ни за один вечер, ни за два убедить Найфел в том, к чему он сам шёл годы. Да, настанет и такое время, когда весь Египет будет преклоняться единому богу Амону, но многобожие потом вновь на века вытеснит это верование. Позже появится и великая «Книга мёртвых», хотя правильнее её было бы назвать «Книгой Воскресения», так как её египетское название – «Рау ну пэрэт эм хэру» дословно переводится как «Главы о выходе к свету дня». Но всё это случится много позже… А пока Найфел жаждала только нового воскресения, где не будет ни боли, ни страдания, ни разочарования от предательства, а только он – весёлый, любящий, ничего не боящийся и верный своему слову любимый Ленхатеп. И их дитя – милый, ласковый ребёнок, которому не страшны будут никакие болезни. С верой в это светлое будущее уснула Найфел, а Али ещё долго смотрел на неё, молясь, чтобы все её чаяния оправдались, а пролитая её кровь не обернулась бы огромным наказанием в будущем. Но, видно, или недостаточно было только его молитвы против всех проклятий, что навлекла на себя, совершив немало жестоких убийств, Найфел, или Боги посчитали Али неудачным защитником этой женщины… Али прекрасно помнил, что совсем скоро сравняется полвека его жизни, но никак не мог поверить, что и Найфел уже сорок четыре года. А он видел перед собой шестнадцатилетнюю нимфу, и казалось ему, что не в далёкой от родного дома Месопотамии находятся они, а в его рыбачьей лачуге. И через несколько минут вернётся Ленхатеп, отлучившийся по нужде, и все прошедшие годы умчатся прочь, будто их никогда и не было. – Но то был лишь сон, в который погрузился Али Шукри. На третий день после встречи Али Шукри покинул Найфел, обещая вернуться и разыскать её во что бы то ни стало. А сейчас путь его лежал на родину, в Египет. Преданный друг надеялся встретиться с Ленхатепом, рассказать ему всё, что узнал от Найфел, что увидел сам – своим сердцем, не только глазами. Али надеялся, что судьба даст друзьям его юности возможность стать счастливыми…