Родители держали Ленхатепа в строгости и непорочности, следили за этим, но некоторые друзья и приятели из Мемфиса (не слишком скромные и не очень почитающие родителей), не раз делились с юношей своими похождениями. Девушки из благочестивых семей не позволяли молодым людям иной раз прикасаться даже к своим рукам, тем более к губам – и вообще к лицу. А вот замужние женщины, любящие побалагурить с молодыми египтянами, порой заговорщически открывали красивым юношам, как приятно им было бы их ласкать потихоньку от мужа… И не просто ласкать, а трогать и возбуждать их молодое тело. – Но это же великий грех! – отвечал какой-нибудь безусый юнец. – Великие Боги этого не простят! На что женщины смеялись: – Глупенький, Великие Боги никогда ничего не узнают! Они от нас слишком далеко! А мы с тобой зайдём в тень деревьев, укроемся в листве и тихо-тихо поласкаем друг друга. Ни великие Боги, ни мой драгоценный муж и не догадаются, что мы с тобой там делали. А мы не скажем. А когда любопытные юноши подробно интересовались, как всё происходит с девушками, впервые познавшими соитие, то эти женщины так же подробно им рассказывали всё до конца. И Ленхатеп знал, что девушка в первую ночь с мужем теряет так называемую девственность – тонкую плёнку, закрывающую девственный мир. Мужчина её разрывает, и выливается кровь…. Вообще, таких женщин в кругу благочестивых богатых египтян называли распутными, женщинами лёгкого поведения, их не пускали в порядочное общество, не позволяли поминать имя Великого Бога Ра, но сыновья богатых знатных вельмож и рабовладельцев потихоньку навещали красивых распутниц, услаждали их нежностями и знали все тайны. Они-то и поведали Ленхатепу, откуда у непорочных девушек после сближения с мужчиной появляется кровь. –… Солнечная моя, луноподобная Найфел, – ласково осторожно ответил он девушке, – мы слишком сильно сблизились с тобой, я нечестивец, не удержался и поранил тебе то, что юную девушку бережёт от грубых, нехороших, неправедных действий… Я поранил тебе… тонкую плёнку, которая есть у каждой девушки, и которую надо беречь…… – Как?!! – Найфел вскрикнула и закрыла лицо руками. – Ты посмел испортить девушкину плоть?!! Великий Бог разгневается… – она сильно заплакала, руки её дрожали. – Что я теперь скажу матушке Ме? Как я посмотрю в глаза отцу? Они же прогонят меня из дома! Где я буду жить?! Все соседи узнают об этом! Какой позор! Мне теперь на улицу стыдно будет выйти, и я утоплюсь в Ниле! Найфел безудержно рыдала, плакала навзрыд, не переставая. Ленхатеп сам был вне себя от боли: жалости к ней, горестно рыдающей Найфел, и ненависти к себе, что не смог сдержаться и обидел любимую, расстроил. Он готов был убить себя. Пока она рыдала, он сидел, низко опустив голову, а на душе его была чернота. Наконец Найфел успокоилась немного, перестала рыдать, только слёзы ещё лились из её ясных глаз. Тогда Ленхатеп приподнял голову, повернулся к девушке и тихо осторожно произнёс: – Найфел, любимая, дорогая моя! Прости меня…. Я так поступил, потому что не мог сдержаться, потому что безумно и страстно люблю тебя, люблю тебя больше всех на свете! Больше матушки и отца! Как только я тебя увидел, то понял, что не могу жить без тебя. Не убивай меня, любимая, прошу тебя, гневными словами. Я всегда буду с тобой рядом, никогда тебя не оставлю, не брошу! Великие Боги пожалеют нас, видя нашу любовь. Если матушка Ме тебя прогонит из дома, я увезу тебя с собой хоть на край света! Мы всегда будем вместе до самой смерти. Верь мне, я не покину тебя… А пока мы матушке ничего не скажем, хорошо? Найфел слушала его слова и постепенно успокаивалась. Она же любила Ленхатепа, любила искренне, всем сердцем и догадывалась, что всё, что произошло с ними, рано или поздно должно было произойти, ведь она сама, как оказалось, хотела этого……Что ж теперь обвинять его одного? Получается, что оба виноваты. Она слегка исподлобья посмотрела на любимого и слегка улыбнулась, а он чуть не подпрыгнул от радости! – Найфел, Найфел, роза моя благоухающая! Радость моя! Счастье моё!! Ты знаешь, ведь теперь, коли так случилось, ты стала не просто моей возлюбленной невестой, а моей женой!! Теперь мы до самой смерти вместе! И Великий Бог Ра нам весточку посылает, дарит нам счастье!! Ленхатеп снова схватил её в объятия, крепко сжал и целовал, целовал, не переставая, много раз. Найфел счастливо рассмеялась, обняла его за шею, он поднял её на руки и закружил, закружил. Влюблённые были безмерно счастливы, на сердце стало легко. – Пойдём сейчас к моему другу, Али Шукри, – продолжал Ленхатеп, – я жажду познакомить тебя с ним, любовь моя, показать ему тебя! – Нет-нет, суженый мой, мне пора возвращаться. Матушка Ме давно уже спохватилась меня, гневается. Слава Великим Богам, что она не знает, куда я ушла. Найфел хотела сказать что-то ещё, но вдруг увидела вылезающую пасть огромного крокодила. Девушка неистово закричала и опрометью бросилась бежать в сторону своей деревни. Ленхатеп успел только прокричать ей, что завтра, как только поднимется Великое Солнце Ра, он будет её ждать на том же месте. Глава 5 Огромное и роскошное жилище родителей Ленхатепа потрясало своим убранством, это был живительный оазис среди пустыни. Высокие стройные пальмы до неба, плодоносящие деревья, кусты и море цветов. Ленхатеп пулей влетел в сад, распугав слуг, так же быстро взобрался по ступеням на самый верх своего дворца, устремился в палаты его и с размаху бросился на широкую лежанку, лицом вниз. Так он лежал неподвижно, пока в палаты не вошла мать его – строгая и надменная Исизида. – О, Ленхатеп, сын мой, что с тобой? Где ты пропадаешь с самого восхода Солнца Ра? Скоро вернётся твой отец со службы, ты должен встретить его с почестями, омыть его правую руку благоухающей травой, поцеловать её, пасть на колени. А ты почему-то возлёг здесь, совсем не готовый к встрече отца… Может, это богиня мрака Каукет внушила тебе такое невежество? Отвечай же мне! Как ты смеешь молчать? Ленхатеп встал с лежанки, подошёл к матери, встал на колени, поцеловал её правую руку: – Простите, матушка, я просто устал на прогулке, и слегка болит голова… – Приложи к вискам полотенце, смоченное живой водой. – Да, матушка, я так и сделаю. – Эй, раб! – позвала Исизида. (Мгновенно появился маленький, худой, черный раб.)– Тотчас же принеси молодому господину живую воду! Раб исчез и через мгновение вновь возник с пушистым полотенцем. – Тебя что-то гнетёт, сын мой? – продолжила допрос Исизида. –Нет, нет матушка, что Вы? Успокойтесь. Ленхатеп не посмел заикнуться грозной матушке о своих терзающих тело мыслях, о девушке по имени Найфел, которая захватила в плен всё его существо, образ которой стоял у него в глазах, не исчезая. Но что же ему делать? Ведь рано или поздно, но надо открыть родителям истину! Ему казалось, что это будет просто, что они сразу же поймут и одобрят его. Но на деле это оказалось труднее, чем переплыть Средиземное море, – так Ленхатеп страшился гнева матушки. – Его милость, визирь приехали! – раздались снизу громкие голоса, сразу много. Ленхатеп молниеносно подскочил к дверям. Через несколько секунд в двери вошёл только что сошедший с носилок, поднятый рабами наверх могущественный вельможа, верховный сановник фараона Хуфу, Осиристеп. Перед ним низко склонился сын Ленхатеп, омыл его правую руку благоухающей травой, пал на колени и поцеловал её со словами: «Мир Вам во все века, отец мой!» Осиристеп улыбнулся, обнял сына со словами: – Устал я сегодня, дитя моё. Много дел: госучреждения, храмы, да ещё суд был после Восхода Солнца Ра! Еле на ногах стою… (Рабы господину принесли сочные фрукты.) – Вы прилягте, отец, – заботливо произнёс Ленхатеп. – Эй, раб! Подушки! Раб тут же внёс в палаты свежие подушки, и Осиристеп опустился в них. К нему подошла и присела рядом жена Исизида. Влиятельный вельможа улыбнулся супруге, взял её правую руку, приложил к своей ладони. – О, Осиристеп, свет очей моих! – произнесла Исизида. – Пока Вы неустанно заботитесь о благах Царства, Ваш сын совсем отбился от рук. Он гуляет чуть ли не среди бедняков по нильскому песку до головной боли и не думает об учёбе! А ведь ему очень скоро отправляться в Мемфис! И надолго – постигать науки. – Ах, матушка, я поистине помню об этом, – произнёс Ленхатеп, – и всё сделаю старательно, не волнуйтесь. – Ну нет, сын мой, – возразил Осиристеп, – с сегодняшнего дня ты будешь повторять слова и мысли с изученных папирусов, а через два солнечных дня твоя дорога – в Мемфис. Ленхатеп вспыхнул, пал на колени, взмолился: – Дорогой, мудрейший отец мой! Милая матушка! Позвольте мне, ради Великого Бога Ра и ради Бога Фараона, ещё только один единственный, солнечный день насладиться золотым сверкающим песком возле нашей реки! Вдохнуть свежего речного воздуха перед тем, как отправиться в столицу! Я же так долго не увижу родных моих мест. Обещаю, что не буду задерживаться и вернусь совсем рано! Осиристеп и Исизида переглянулись, вельможа одобрительно кивнул головой. – Хорошо, Ленхатеп, иди на песок, – милостиво разрешила Исизида, – но учти: чтобы до захода Солнца Ра был во дворце. – …. А юная Найфел в это время стояла, опустив голову перед матушкой Ме. Мехатэ была сердита на дочь, смотрела на неё исподлобья, спросила наконец: – Где тебя носила скверная сила? Дел в доме – море, и вот-вот Нил разольётся, а ты, негодная, порхаешь где-то, не думаешь о доме! Отцу скоро идти на постройку пирамиды Хуфу. Помогла бы ему собраться…… – Я помогу. Матушка Ме, я непременно помогу. Не гневайся на меня. Найфел опрометью вылетела из хижины, начала лихорадочно доить корову, волосы её растрепались, она вся горела. Мехатэ почуяла что– то неладное, тоже вышла во двор. – Найфел, а что это ты такая красная и растрёпанная? Ты одна была или с соседской девкой, да простят тебя боги? – Да, что ты матушка Ме! Одна, конечно, одна! – Ты обманываешь меня, Найфел, – Мехатэ не поверила дочери. – А ну рассказывай тотчас же! Что было?! Кого ты видела? – Матушка Ме, я видела… Того юношу, что приснился мне лунной ночью… видела наяву. –Что – о? И он богатый? – Да, очень. Но он очень добрый и хороший. – Богатые добрыми и хорошими не бывают. Он подходил к тебе, говорил с тобой? Да простят нас боги! – Нет-нет, матушка Ме, он только глянул и отвернулся, – соврала испуганная Найфел. – Слава Великому Богу Ра, что отвернулся. Больше не ходи туда. – Матушка Ме, но ведь Великий Нил разольётся, всё затопит, и тогда, через два дня из дома почти не выйти, нашу деревню почти всю затопит. – Так и быть, – матушка Ме сжалилась, – сходи один раз. – Но, если увидишь того богатого и знатного – беги сразу же, чтобы не видел он тебя никогда. Слышишь? – Да, – тихо ответила Найфел, спрятав глаза. Глава 6 Ещё два дня оставалось до разлива Великого Нила. Как было условлено, лишь взошло Светлое Солнце Ра, влюблённые Найфел и Ленхатеп уже со всех ног, рискуя с размаха упасть, мчались друг к другу. Только ветер мог мчаться быстрее. И так же с размаха бросились к друг к другу в объятья. От разлуки длиною в целый день у каждого подкашивались ноги, и оба еле-еле держались на ногах, чтобы не упасть в обморок: в глазах было темно.