И хотя слова об артефакте были сущим блефом, присутствующие в кабинете люди этого знать не могли. Герцог изменился в лице. — Леди Винтер, это ведь всего лишь детские шалости! Скотт не имел ничего такого в виду! Верно, сын?! — Что? — не понял юноша, нахмурившись с недоумением на отца. — Балбес! Леди Винтер, мальчишки в переходном возрасте часто ведут себя безрассудно, вам, как леди, это понять сложно, поэтому… Вот те на! Как могут измениться люди из-за парочки угроз! Смотреть сейчас на заискивающего передо мной герцога было одним удовольствием. Даже актеры на сцене театра не могут так быстро менять лица, как делал это он. Старший сын герцога уже не мог смотреть прямо от стыда. Даже жаль его стало. Но он и слова поперек отца не может вставить. Сначала молчал, когда герцог распинался о моем наряде, а сейчас молчит, когда он принялся отвешивать мне лести и давить на жалость. Лекарь и Роджер наблюдали за этим представлением молча, но с неподдельным интересом в глазах. Скотт и его дружки совсем скуксились, явно не понимая, отчего вдруг они стали виноватыми, и сам герцог вдруг лебезит перед сестрой Томаса. Только настоящая невиновная сторона — мой младший брат — продолжал избегать моего взгляда и рассматривал пол под ногами. Уолдрон расплылся в натянутой улыбке: — Ну-с, раз уж конфликт исчерпан, то полагаю, что можно перейти к… — Кто сказал вам, что мы с его светлостью пришли к согласию? Долго вы еще будете решать за меня, господин директор? — Леди Винтер… — Думаю, сейчас моя очередь диктовать условия, и вы, к сожалению, не вправе им противиться. Не волнуйтесь, ничего сверхъестественного от вас мне не нужно. — А вот и чай с пирожными! — секретарь влетел в кабинет с полным подносом посуды и разрушил образовавшуюся после моих слов тяжелую атмосферу. — Спасибо, Жак, — поблагодарил директор отрешенно. Мысли его сейчас были в другом месте. Я пригубила чай и откусила предложенный десерт. Настроение заметно улучшилось. Кроме меня к принесенному Жаком подносу не притронулся никто. Как же сладко и вкусно! Я никуда не торопилась. Пока не доела пирожное до конца и слова не проронила под наблюдающими за мной словно коршуны взглядами благородных аристократов. Отряхнула руки и облизнулась. — Прежде всего я бы хотела публичных извинений Скотта перед всей школой. Брат резко вскинул голову, когда я произнесла эту фразу вслух. Я не могла понять значение его обращенного на меня взгляда, но его зеленые глаза, выглядевшие до этого потускневшими, вдруг заблестели. Все ученики академии из благородных семей. И все они в курсе того, как здесь обращались с Томасом. А многие, наверняка не только Скотт и его банда, тоже участвовали. Пусть видят, что это не прошло бесследно и знают, что сколь бы высок не был статус, издеваться над моим братом не позволено никому. Ну, а второй причиной было то, что дети когда-нибудь вырастут, и из общества дворянского им никуда не деться. Мне не улыбалось, что и через десять-двадцать лет будут ходить шепотки о том, что когда-то с Томасом Винтером обращались как с игрушкой для битья. Герцог поджал губы, но смолчал. Да, молчи. Каждое твое слово может быть использовано против тебя. Ведь у меня при себе «артефакт». — Также я бы хотела, чтобы свои извинения Томасу и его семье принесла сама академия. Как директор, вы понимаете, что представителем школы будете именно вы. Уолдрон кивнул. — А сейчас я попрошу вас оставить меня с братом наедине. Ненадолго. Как говорится, наглость — наглость второе счастье. И мое счастье для присутствующих сейчас было в приоритете, ибо все они молча потянулись прочь из кабинета директора. Даже толики удивления или протеста не было. — Томас, — позвала я, когда дверь за Уолдроном тихо закрылась, и мы остались вдвоем. — Ты в порядке? Мальчик молча посмотрел на меня. Нет, не могу я так. Один его глаз заплыл, губа разбита, синяки… Подошла к брату и осторожно, чтобы не вызвать у него еще большую боль, заключила в объятья. Хотелось спрятать его от всего мира. Дать ему все, что только можно, сделать его жизнь счастливой и беззаботной, чтобы трудности, невзгоды и лишения были бы ему незнакомы. Я готова сама нести все бремя, лишь бы он ни в чем не нуждался. Нескладный и худощавый, в грязной школьной форме и с потухшим взглядом. Но это мой брат. Нет кроме него и отца у меня других родственников. И никому кроме меня они тоже не нужны. Сама того не понимая, я уже привязалась к ним. Одного взгляда Томаса хватило, чтобы растопить все мои сомнения. Да я ведь недавно была готова сражаться словно зверь, защищающий свое потомство! Что еще можно тут сказать? И барон, и этот мальчик уже прочно обосновались в моем сердце и стали считаться «своими». Моя семья. Томас сначала замер, но я не отпускала рук. Затем к моей великой радости, он робко обнял меня в ответ. Мне даже показалось, что он тихо всхлипнул, но когда я отстранилась, чтобы проверить, его глаза не были на мокром месте. — Зачем ты приехала? Впервые я услышала голос брата. Он был тихий, но в нем при этом присутствовала некая решимость. Упрямый. Да, такой же, как и я. — Я не могла не приехать. — Раньше тебя это не особо волновало, — Томас отвел взгляд, скрывая отголоски пережитой в прошлом обиды. Тяжело было расти ему без матери, да и отец из барона фигура отдаленная, в таких условиях ближе всех ему должна была быть старшая сестра, но ей было не до брата… Больше такого не будет. — Я приехала, как только получила телеграмму. И долго ты бы терпел подобное, если бы мне не сообщили? Мальчик поджал губы. Терпел бы, да. Так долго, сколько бы смог. Это было очевидно по его выражению лица. — И какая бы польза была бы от твоего упрямства, а? Посмотри на себя, живого места не осталось! Этот чертов Скотт и этот герцог! — ненароком заскрежетала зубами от злости под удивленным взором брата. Я злилась, но не на него. Томас отодвинулся от меня и посмотрел на закрытую дверь кабинета. — Что теперь? Наверное, он немного смутился. Не каждый день слышишь, как ругается леди, да к тому же старшая сестра. Соглашусь, этикету местному это не соответствует. А еще мне казалось, что ему неловко принимать от меня заботу. Такое поведение для предыдущей Флоренс было непривычно. — Директор академии и Скотт прилюдно принесут тебе извинения. А еще я заставлю извиниться герцога Берримора, так уж и быть, в частном порядке. Ничего хорошего от унижения герцога перед мелкопоместными дворянами вроде нас не выйдет. Он птица высокого полета и так я себе и баронству лишь наживу неприятелей. А вот Скотт, будучи еще подростком и официально не вышедшим из возраста, извиниться был обязан. — Если ты хочешь продолжать обучение в академии, то я не стану возражать. После такого вряд ли они посмеют еще раз действовать необдуманно. Однако не стану скрывать, что учиться и жить в такой атмосфере тебе будет тяжело. Неприязнь и ненависть может выражаться различными путями и не всегда оставляет физические следы, заканчиваясь дракой и побоями, а у ваших учителей всего лишь по паре глаз, и за всем уследить просто нереально. — Ты хочешь, чтобы я бросил учебу? Но эта школа-лучшая! — брат смотрел на меня с недоверием. Честно говоря, я не хотела, чтобы он продолжал оставаться в такой токсичной среде, но если такого его желание, то настаивать не буду. Однако если он решит остаться, я буду держать руку на пульсе и по первому звоночку заберу отсюда своего брата. — Решение принимать тебе. И я ни слова не говорила о том, чтобы ты бросал учебу — лишь о том, чтобы покинуть академию. Ты еще юн и образование тебе получить необходимо. Если хочешь, мы можем нанять учителей, и ты будешь обучаться дома. Так я точно смогу контролировать процесс и не допустить того, чтобы кто-то относился к нему с пренебрежением.