– Я готов, – невпопад ответил он и замолчал. – Предположим, что Рафаэль – не вы, – начал Аксель, скрестив пальцы и поставив локти на стол. Его холодные глаза смотрели Сэму в лицо, и тот замер, загипнотизированный. Бывшие военные его пугали, но Грин пугал особенно. В нем чувствовалась какая-то нечеловеческая внутренняя мощь, которая пока спит, но уже готова поднять голову. – Мы предположили, что он художник. Это очевидно, но все же доподлинно неизвестно, пока не установлена личность. Итак. Он – художник. Согласно вашим словам, а также оценке наших экспертов ключевая разница между первой «работой» и второй в том, что он исправляет ошибки. То есть он склонен к поиску совершенства. А это значит, что до убийств он должен много думать и планировать. И рисовать вот такие вот эскизы. – Детектив кивнул на листок бумаги. – Мы думаем, что он не признан. Возможно, боится показать свое творчество. Возможно, сломался под критикой. И, согласитесь, в этом ключе вы плохо подходите. Самуэль удрученно молчал. Тихий голос детектива странным образом подействовал на него, будто уничтожив весь алкоголь в крови. Стало холодно и как-то пусто. А еще мучительно стыдно за этот спектакль. – Допустим. Продолжайте. Я пока не понимаю, чем смог бы вам помочь. – Мы должны дать ему возможность реализовать свои фантазии, не связанные с убийствами. Заставить его выйти на свет. Если моя гипотеза верна, он душу продаст за то, чтобы его творчество увидели миллионы. Мы тщательно засекречиваем детали его преступлений, и тех обрывков информации, которые пресс-служба выдает СМИ, ему недостаточно, – тихим голосом с еле уловимым акцентом продолжил Аксель Грин. – Ему нужно, чтобы его картины стали всеобщим достоянием. – Но он не идиот, чтобы стучаться в галереи. – Да. Именно поэтому он должен чувствовать себя в безопасности. Я позвал вас, чтобы вы помогли. А вернее, полностью взяли на себя один процесс. – Я весь внимание. – Вы анонсируете анонимную выставку для всех желающих на тему света, ангелов, благодати, жизни и прочей муры, которую посчитаете нужным туда впихнуть с точки зрения творчества. Начнете подготовку. А за две недели до начала выставки мы вас арестуем в качестве главного подозреваемого. И раструбим об этом через все каналы. Настоящий убийца, если это не вы, почувствует себя в безопасности. Я уверен, что он пришлет работы. Нам останется лишь сравнить образцы почерка. Сэм открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл его, так и не найдя подходящих фраз. Он задавал себе один вопрос: этот детектив гениален или просто полный псих? Они с Грином поговорили еще несколько минут. Детектив убедился: художник правильно понял, что от него хотят, усвоил, что настоящую причину организации такой выставки стоит держать в секрете даже от Тео. Сэм поехал в ближайший бар, где до утра отрывался с какой-то рыжей девчонкой. Домой он добрался к девяти утра и провалился в удушливый сон. 16. Аксель Грин 13 апреля, четверг 05:47, Центральное управление полиции Треверберга, убойный отдел Солнце высвечивало окно в кабинете, пронзая лучами паутину тонкого плетения. Еще пару дней назад ее не было, но уже сегодня, пользуясь теплой погодой, паук смастерил свою ловушку, а сам затаился в ее центре. Его брюшко тускло мерцало, сливаясь с паутиной. Аксель смотрел на паука уже больше часа. В потемневших от напряжения глазах детектива застыло отчуждение, так свойственное вернувшимся с войны солдатам, которые видели много больше, чем любой другой человек. Армию Аксель вспоминать не любил. Несколько раз он оказывался на грани и каждый раз возвращался чудом. Ему сказали, он пережил две клинические смерти. Но сейчас о былом напоминали только невнятные отголоски снов и шрамы на теле, которые он не любил демонстрировать даже в тренажерном зале, предпочитая заниматься в футболках, а переодеваться в одиночестве. И поэтому часто тренировался в четыре или пять утра, когда все нормальные люди спят. Аксель смотрел на паука. Периодически рука с тонкими пальцами касалась волос или лица, но взгляд оставался неподвижным. Текли спокойные и тягостные дни между убийствами. Криминалисты работали на пределе возможностей, Тресс их пинал и практически жил в лаборатории. Отдел Марка пытался выдать версии по профилю преступника, но у них ничего не получалось. Сам Марк жил вместе с Грином в его небольшой квартире рядом с работой. Грин переехал на раскладушку, Карлин занял диван. Всю неделю со смерти сына Карлина друзья не разговаривали. Карлин сказал, что скоро он будет в состоянии, чтобы поговорить с психиатром, но пока предпочитал оставаться в изоляции. Нет ничего страшнее, чем начать принимать соболезнования от коллег. Урсуллу вызывали на допрос дважды, но она не приехала. Нужно по-человечески ее расспросить. Однако привозить ее в участок под конвоем Грин не хотел. Жирная муха налетела на паутину и запуталась в ней лапкой и самым краем брюшка. Вся сеть вздрогнула. Муха дернулась, но полностью увязла. Паук очнулся и неторопливо пополз к ней. Дальнейшее было столь же естественно, сколь и ужасно. Аксель отвернулся от окна и сел за стол. Он мягкими движениями водил пальцами по столешнице, ощущая скупо прогретое солнцем дерево. Рафаэль затаился. Гипотеза о том, что он резко захотел исправить ошибку, обретала право на жизнь. Грин думал о том, что маньяк может залечь на дно на несколько лет и поймать его будет сложнее. А также о том, что в любой момент его могут вызвать на место нового преступления. Пока нет портрета, нет и прогноза по жертвам. Детектив прокручивал в голове базовые вопросы, ответы на которые должны были прояснить ситуацию, но ни к чему не приходил. Его интуиция подсказывала, что на стол уже выброшены нужные части мозаики, осталось лишь сложить и дополнить недостающими элементами. Но хаос соответствий и нестыковок пока не позволял вытащить то, что действительно важно. Как маньяк попал в дом? Варианты ответа: запасной ключ, который часто оставляют на участке (и в обоих случаях он был, лежал на месте, отпечатков пальцев нет); дубликат ключа (где был снят, как получен доступ к ключам). В первом случае ни один замок не пострадал. Во втором замок задней двери оказался взломан. Каким образом были выбраны дети? Внешне они похожи, но почему именно они? Примерно один возраст, кучерявые волосы, детская «пухлость». Куклята, которые так печально и выразительно смотрятся на полотнах Рафаэля. Он мог где-то увидеть детей и выбрать их исключительно по внешности. И тогда появляется новый вопрос. Где он мог их видеть? Перед Акселем лежало несколько десятков страниц с указанием мест, где бывали дети с нянями или родителями за последние три месяца. Более сорока процентов пересечений мест в разных сочетаниях. Близкие районы. Близкие по уровню достатка семьи. Схожие интересы. Выставки (Центральная галерея, Центральный дом художников, выставка «Космос», «География», исторический музей, музей изобразительных искусств и странная выставка с инсталляциями, которая была интересна мамам, но никак не детям). Передвижной цирк, театр юного зрителя, разные спектакли, рестораны, в основном в центральной части города, прачечные, поликлиники, учреждения дошкольного образования (одна и та же компания «Умное детство», разные филиалы, преподаватели разные), продуктовые магазины. Бесконечный список бесконечных совпадений. Уборщицы из одной фирмы, няни из одной фирмы, пользуются одной фирмой такси. Даже банк один – «Треверберг банк». При этом мамы жертв не знакомы и точно никогда не пересекались. Миссис Броу заявила, что Урсуллу видела только по телевизору. Отцы друг о друге даже не слышали. Аксель отдавал себе отчет в том, что ответ кроется в этом многообразии деталей. Ему нужно немного сузить количество того, что стоит принимать во внимание. Но как это сделать без новых данных? Телефон тихонько пикнул, уведомляя о входящем сообщении. Аксель перевернул его экраном вниз, не глядя. Взял в руки карандаш и замер, откинувшись на спинку кресла и остановив взгляд на белоснежной стене. Полчаса назад он выписывал места, где бывали за две недели до убийства оба ребенка. Думал, что это даст зацепку. Но нет. Все еще слишком много совпадений. Аксель стер линии, убрал данные, решил, что здесь требуется другой подход, и теперь безуспешно пытался его найти. Муха в паутине окончательно затихла, сдавшись на милость победителя. Детектив чувствовал себя этой мухой. За его плечами было столько громких дел. Он раскрывал то, что невозможно было раскрыть, рисковал, находил ответы, консультировал, даже если не вел дело. Вернувшись из армии, он погрузился в работу детектива с головой и за неполных десять лет преуспел. Но дело Рафаэля уже сейчас стояло особняком. И не из-за жестокости убийств. Аксель сталкивался с маньяками и поужаснее. А из-за того, что этот человек делал с детьми. Он не был садистом. Он совершенно точно не получал удовольствия от страдания других – детей усыпляли. Те не чувствовали боли и медленно умирали во сне. Самая щадящая, милосердная смерть из возможных. Но он убивал. Телефон снова дзынькнул, и Аксель, нахмурившись, взял аппарат со стола. На экране высветилось уведомление о двух сообщениях. Телефон ему подарил Найджел пару лет назад. Шеф заявил, что его детективы должны быть всегда на связи и нелюбовь Акселя к сотовым не имеет оправданий. Аппарат оформили как служебный и отдали растерявшемуся от такого вторжения в личное пространство Грину. До «Нокии» детектив предпочитал пейджеры. Он ненавидел разговоры и искаженный человеческий голос в трубке. Каждый раз, глядя на аппараты, он вспоминал рации. И все, что следовало за срочным вызовом. Детектив коротким нетерпеливым движением разблокировал экран и открыл сообщения, начиная с последнего. Писал Логан. Сообщал, что будет через час с новостями. Стажер должен был передать ему данные от криминалистов и найти предыдущие жертвы Рафаэля. Это сообщение вызвало улыбку и нечто обманчиво напоминающее облегчение. Второе сообщение было от Энн. Грин резко выпрямился. «Знаю, ты на работе. Я тоже. Я сварила тебе кофе». Подумав о том, что до прихода Говарда он успеет дойти до кофейни и вернуться, детектив схватил со спинки кресла кожаную куртку и выскочил из кабинета. Они не виделись после той странной поездки. Аксель занимался Карлином и ворохом разноплановых отчетов, которые на него свалили все члены группы. Мисс Лирна не объявлялась, будто чувствуя, что ему не до нее. Всего несколько дней прошло, но он точно прожил целую жизнь. И в этой новой жизни сообщение Энн затронуло запретные струны души, которые порвались после разрыва с Элизабет, но вдруг снова заиграли. Грин не умел четко определять, что чувствует, но после возвращения из армии заставлял себя реагировать на эмоции. Сообщение Энн вызвало желание ее увидеть. Детектив форсировал это желание и отправился в кофейню. Самому себе он всегда мог объяснить, что всего лишь хочет кофе. Он почти не спал, а впереди не самый простой день. * * * 06:55 Энн молча протянула ему бокал со свежесваренным латте. Детектив принял напиток, улыбнулся и сел за стол. Молодая женщина кивнула и вернулась за прилавок. Она раскладывала свежую выпечку, готовясь к утреннему наплыву посетителей. Темно-медные волосы собрала в тугую косу-колосок, выпустив пару волнистых прядей, чтобы смягчить овал лица. Ярко-зеленые глаза были безмятежны. Она выглядела абсолютно довольной, счастливой и спокойной. Аксель молчал. Он пил горячий напиток мелкими глотками, но чувствовал вкус нежных губ Энн. Терпкий, жгучий, странно на него влияющий. В них было что-то запретное и одновременно безнадежно необходимое. Детектив сделал неосторожный глоток. Поперхнулся. Закашлялся. Поставил бокал на стол и посмотрел ей в глаза. – Спасибо, – тихо произнес он. Энн улыбнулась. – Знала, что ты придешь, – сказала она. – Тебя не было почти неделю. Как ты жил без кофе? – Думал, что ты не захочешь меня видеть. Энн замерла. Пончик, который она держала специальными щипцами, остановился в нескольких дюймах от своего места на витрине. Молодая женщина подняла на детектива странно изменившийся взгляд и опустила руку, позволив десерту упасть на тонкую желтоватую бумагу с выпечкой. – Неужели я кажусь настолько слабой, что обычный поцелуй заставит меня отказаться от встреч с тобой? – Я не знаю, – пожал плечами Аксель. Он пригубил напиток, закрыл глаза, снова улыбнулся и отвернул лицо к окну. – Много работы. – А чем ты занимаешься? Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Аксель снова посмотрел ей в глаза. – Ты знаешь, чем занимаюсь. А детали под грифом «секретно». – Сейчас у вас только одно интересное дело, – спокойно возразила Энн. – Ты ведешь расследование по… – Не продолжай, – покачал он головой. – Я веду расследование. Точка. Это не так романтично, как пишут в книгах и газетах. Зеленые глаза Энн холодно блеснули. – В том, чтобы ловить других людей, всегда было мало романтики. – Мне нужно идти. – Он поднялся, оставил на столе купюру за кофе и повернулся к двери. Остановился, почувствовав слабое прикосновение к локтю. Обернулся. Энн успела выйти из-за прилавка и теперь стояла рядом с ним, робко прикасаясь к грубой коже куртки. Аксель опустил на нее тяжелый взгляд. – Прости, – сказала она. – До Треверберга я не знала ни одного полицейского лично. – Мне нужно идти, – повторил Аксель, коснулся ее руки, заставляя отпустить локоть, тихонько пожал тонкие пальцы и вышел из кофейни, чувствуя, как внутри поднимается волна ярости. Разговоры о работе он мог вести только на работе. Женщины, Сара, редкие друзья, не связанные с убойным отделом, не понимали, что он здесь забыл. Он мог преподавать в академии, получить любую дипломатическую должность после того ада, который прошел в горячих точках, мог круто изменить свою жизнь. Но вместо этого из одного рассадника крови и боли он засел в другом. Логан нарисовался на пороге его кабинета через несколько минут после того, как Аксель туда вошел. Детектив чувствовал себя потерянным, но мгновенно сосредоточился, увидев в руках стажера огромную папку с документами. – Я принес всю аналитику по Йорну Карлину, – радостно возвестил Говард, отдавая честь стаканчиком с кофе из кофейни Энн. – А еще несколько дел, которые могут иметь отношение к текущему. Что не успеем, обсудим после планерки. Грин кивнул, допил кофе, с сожалением думая, что днем будет обходиться дрянью из автомата, и посмотрел на стажера, который раскладывал документы. Логан окреп, повзрослел с этим делом. Аксель впервые за время работы в полиции наблюдал, как стажер быстро набирался опыта и обретал внутреннюю устойчивость. Юношеская наглость и вспыльчивость потихоньку обрастали «мясом», Логан перестал показывать характер и начал просто работать, безукоризненно выполняя те задачи, которые ему давал детектив. В полиции это называли перекладыванием бумажек. Говард считал это аналитикой и в целом был прав. Сейчас он пытался совместить работу в полях и в архивах, но понимал, что рано или поздно его оставят только в участке или только на выездах. Расследование подойдет к той черте, когда нужная информация, собранная и предоставленная вовремя, сможет спасти жизнь. Даже офицеру, если маньяк будет сопротивляться. А они, как правило, сопротивляются. Грин понимал, что у него нет улик, есть только догадки, но ничего такого, что напрямую бы указывало на Рафаэля. И при этом он чувствовал, что разгадка рядом. – Начнем с Йорна, – мягко проговорил Аксель. Он провел рукой по волосам, отбрасывая их со лба. – Картина повторилась. Дом Карлина стоит близко от поста охраны, и поэтому няня часто уходила, как только Йорн засыпал. Это подтвердили свидетели. Думаю, Карлин скажет то же самое, хотя, возможно, он не был в курсе деталей, воспитанием и графиком сына полностью занималась мать. С Урсуллой я так и не смог встретиться, но няня сказала, что она должна была прийти в 15:00. Домой Урсулла не явилась. Няня, двадцать пять лет, работала с мальчиком практически с его рождения. Она привезла его с прогулки в городском парке, накормила, уложила спать, забыла помыть посуду и оставила мальчика дома, а сама отправилась на работу в парикмахерскую в трех километрах от дома Карлина. Весь ее рассказ подтвержден кучей свидетелей. У меня все задокументировано, если захочешь взглянуть. Аксель кивнул. Говард улыбнулся и продолжил: – Няня, Алекса Мюррей, ушла. Неизвестно, находился ли убийца в доме в этот момент или пробрался туда позже, но известно, что сломан замок двери черного хода, сегодня я доберусь до Урсуллы и узнаю, когда он сломался. – Так замок взломан или сломан? – Похоже, что взломан, но точно сказать сложно. Рафаэль не оставил никаких следов, судя по всему, нацепил бахилы или какой-то костюм. Возможно, разувшись, он прошел в чулан, где переоделся (там беспорядок, но сложно установить, причиной тому маньяк или нет, криминалисты еще работают над собранными волокнами), поднялся в спальню ребенка, ввел ему сильное снотворное, потом антикоагулянты, потом раздел его – вещи остались в постели – и спустил вниз. Вероятно, между переодеванием и усыплением ребенка он подготовил «холст», разложил ватман, принес крылья. Ребенок мог спать как внизу, так и у себя в постели, пока маньяк готовил зону действий. – Говард допил кофе, улыбнулся, заглянул в свои записи и продолжил: – Само убийство и работа над «картиной» занимают от часа до полутора. Художник увлечен, он отрабатывает то, что не получилось в прошлый раз. И он совершенно спокоен. Я думаю, он хорошо знает расписание родителей и прислуги и выбирает такое время, когда у него гарантированно есть окно в два часа. – Здесь небольшая несостыковка. Урсулла должна была вернуться домой. И ее отсутствие – это случайность.