— Дочь хозяина… — Ч-чёрт! — с досадой произнес Анатолий. — Я сказал, что нельзя, что не положено, но она всё-таки успела перекинуться с другом несколькими фразами. — О чём говорили? — Хозяйская дочь спросила, как ему тут. Он сказал, что ничего. Она спросила, что ему принести. Он ей опять — ничего. И тут я её вывел. — А кто был еще? — Твоя подопечная. — Рита? — Да. — Она-то какими судьбами? — Любопытствовала. — Хорошенькое любопытство! — с досадой произнес Китайгородцев. — Сколько она здесь времени провела?.. — Я не знаю. — То есть?! — изумился Анатолий. — Я в коридоре был, а когда зашёл в гараж, Рита уже была здесь. — Она о чём-нибудь разговаривала с этим парнем? — Я не слышал. Я вошёл, сказал ей, что здесь находиться нельзя, и она сразу ушла. ⁂ Вернулся охранник, которому было поручено разузнать, кому и когда продавались снегоходы. За последние полгода через магазин прошло четыре снегохода. Один купил Тапаев для своей дочери, еще два комбинат приобрел для своей базы отдыха, расположенной в семидесяти километрах севернее, где оба и находились в настоящий момент. А четвёртый снегоход — тот самый, зеленого цвета, о котором говорил Богданов, — забрали месяц назад люди, о которых продавцы не могли сказать ничего, кроме того, что это были не местные. Где этот снегоход находится в настоящее время, они не знали. — Вот это он и есть, — вздохнул Китайгородцев. У него уже не было сомнений в том, что на зелёном снегоходе неизвестные приезжали к тапаевскому поместью. И приедут снова. Анатолий был готов их встретить. Его замаскированные белыми простынями люди лежали в снегу в эти самые минуты там, за забором — как раз напротив лаза, к которому, как был уверен Китайгородцев, охотники на клиента непременно прибудут. — После полуночи сменишь людей, — сказал Анатолий Костюкову. — Тех, которые в снегу. Иначе они в своих снежных берлогах превратятся в белых медведей. В Мишек олимпийских… Мишка! Олимпийский! Вот оно!!! — Ты был на Олимпиаде, Костюков? — На какой? — На Московской. — Нет. — И я не был. А какой это был год? — спросил Китайгородцев и при этом нехорошо улыбнулся. Не улыбка, а оскал. И сразу потянулся к телефонной трубке. — Восьмидесятый, — пожал плечами Костюков. — Правильно, восьмидесятый год. Анатолий торопливо набирал телефонный номер Хамзы, все так же некрасиво скалился и говорил скороговоркой: — Как вы думаете, уважаемый коллега, если Олимпиада была двадцать лет назад, а нашей девушке сейчас — девятнадцать, то сколько лет ей было, когда она с родителями сидела на стадионе и видела своими глазами, как улетает в ночное московское небо олимпийский Миша? — К-какая девушка? — опешил от абсурдности предлагаемой ему головоломки Костюков. А тем временем уже ответил Хамза. — Запрос! Срочно! — бросил в трубку Китайгородцев. — Алтунина Маргарита Дмитриевна! Все установочные данные! Возраст! Адрес! Не терялся ли паспорт!.. — У тебя с нею что, проблемы? — спросил Хамза, и было заметно, как он удивлён. — Некогда объяснять! — рявкнул Анатолий, у которого в груди сейчас вместо стука сердца раздавалось страшное тиканье секундомера, отсчитывающего отпущенный ему на всё про всё микроскопический лимит времени. — Это не она, Роман Александрович! Она — не Алтунина! И ей — не девятнадцать лет! Я вам перезвоню позже! Швырнул трубку на рычаг, будто она жгла ему руки. И увидел глаза Костюкова. Совершенно круглые. — Что ты говорил о снотворном? — О каком снотворном? — не понял Костюков. А драгоценные секунды таяли… — Снотворное! — рявкнул Китайгородцев. — Ты сказал, что Рита ночами не спит, ждет меня… — Я шутил, Толик. — Ты сказал, что даже снотворное ей не помогает! Ты видел лекарство в её вещах?! — Да. — Какое лекарство?! — Барбамил. — Почему ты мне сразу не сказал, что видел у нее барбамил?! — заорал Анатолий. Ведь всё правильно он понял про Абросимова! Вялый он! И реакции заторможены! Он чай пьёт! И если несколько капель барбамила капнуть в чай, человек расслабляется так, что телохранитель из него — уже совсем никакой! И пистолет у него — в кобуре! Киллер не может быть без оружия. Обязательно должно быть оружие. И оно есть! Только его надо взять. Жест охраннику: — Пойдёшь со мной! Последние наставления Костюкову: — Будь здесь и не впускай к Тапаеву никого! Вызови Богданова! Перекрыть все входы в дом! Запретить любое передвижение! Если будет звонить Хамза — пусть ждёт меня на проводе! И никого не подпускай к приемной! Особенно Риту! — Ты её подозреваешь?! — Какое к чёрту — «подозреваешь»! Её подослали к клиенту, чтобы она его убила! Застрелила из моего пистолета! Она — киллер! Телохранитель Китайгородцев: «Коридор… Лестница… Гостиная… Охранник…» — Если увидишь Риту, задержи! Любой ценой! Учти, она может быть вооружена! «Дверь… Мороз… Охранник…» — Риту не видел? — Нет. — Если появится, задержи любой ценой! Она опасна! Может быть вооружена! «Аллея… Второй от дома фонарь по правой стороне не горит… Лампочка перегорела?.. Завтра заменить… Оружие… Всё время сбивало с толку то, что не могли найти оружие… Невооруженных киллеров не бывает… Должен быть пистолет… Но он не должен вызывать подозрений… Нанять охранника с оружием… В нужный момент воспользоваться его пистолетом… Всего лишь несколько капель барбамила… Надо было лично просмотреть ее вещи… Даже подумать не мог!.. Девочка вне подозрений… И ей — больше девятнадцати лет?.. Безусловно… Выглядит моложе… Много моложе… А так ей двадцать пять — двадцать семь… Снег раскатан до льда… Присыпать песком… Да, никаких сомнений… В тапаевском окружении она оказалась позже всех… По срокам совпадает… И там, на курорте, не Аня с нею познакомилась, а она — с Аней… Она пошла на контакт… Это важно. Её просто подставили Ане… Подружиться. Вечера в уютном баре… Горячий глинтвейн… Иностранца упоили до чёртиков… Лезгинку танцевал… Очень весело… И главное — не оборвать эту связь… Чтобы потом еще раз встретиться… Обязательно встретиться… Операцию по внедрению провели блестяще… Она появилась здесь, и никто ничего даже не заподозрил… Ещё охранник…» — Ты видел Риту? — Нет. — Иди за мной. Встань в коридоре и не позволяй никому выходить из комнат! «Дверь… Вознесенский… С чемоданом… Как не вовремя…»