— К стене! — скомандовал Китайгородцев. — И чтоб ни с места! Дядя Стёпа подчинился и отступил. Теперь Китайгородцев в безопасности. А то не ровён час — огреет дядя Стёпа железякой. До сих пор не понятно, что такое приключилось с Глебом и каким образом его машина досталась дяде Стёпе. А железок много в гараже. Хоть даже среди инструмента из запасов Глеба. Правда, ничего такого здесь нет, что удобно в руку ложится. Ключи гаечные — это мелочь лёгкая. Всё остальное тоже не без изъяна. Чего здесь не хватает? Чего-то нет. — А где баллонный ключ? — спросил Китайгородцев. — Я не знаю, — пожал плечами дядя Стёпа. — А што ли нет? — Ты когда катался на машине этой, колесо хоть раз менял? — Нет. А если нет — тогда и отсутствия баллонного ключа этот дядя мог даже не заметить. Ни к чему ему. — Подумай! — требовательно глянул Китайгородцев. — Может, видел где? — Не видел, — сказал дядя Стёпа. — И не брал. Я гаечки не взял! Глеб возил повсюду целую коробку запчастей, многие из которых ему ещё долго-долго могли бы не понадобиться, а баллонный ключ, который есть в любой машине, даже в иномарке новенькой — отсутствовал. Это не странно? Это очень странно! И ещё этот ключ — удобная очень железяка. В руку хорошо ложится. * * * Дядя Стёпа знал больше, чем говорил. И непонятно было, как из него это его знание выудить. Китайгородцеву вспомнился гипнотизёр Потёмкин. Вот для кого в подобных случаях не было преград. Он лишал человека способности сопротивляться, заставлял забыть о воле, хитрости, стыде и чувстве долга — обо всём, что могло помешать красноречию погруженного в гипнотический транс человека. Потёмкина поблизости не было. Но в багажнике машины Китайгородцева присутствовал дорожный неприкосновенный запас: водка и тушёнка. Китайгородцев не владел даром гипноза, но водка могла если не развязать язык скрытному дяде Стёпе, то хотя бы лишить способности крепко держать оборону и тщательно контролировать речь и собственные мысли. Дядя Стёпа жил один. Это существенно облегчало задачу. Китайгородцев заговорил об ужине. Хозяин дома не осмелился перечить, хотя и предупредил, что с продуктами у него не очень. Китайгородцев принёс из машины неприкосновенный запас. Даже вид дармовой водки не вернул хозяину дома хорошего настроения. Неуютно ему было рядом с этим странным гостем. Страшно даже. Дядя Стёпа тосковал. Для водки из имевшейся в наличии посуды Китайгородцев выбрал две металлические эмалированные кружки. Так можно было незаметно наливать водки дяде Стёпе побольше, а себе поменьше — с тем, чтобы хозяина как можно быстрее довести до кондиции. Спустя час они ополовинили вторую бутылку. Дядю Стёпу развезло. Он был вменяем и говорил вполне членораздельно, но координация движений уже нарушилась, тушёнку в банке он вилкой ковырял неловко, и даже разбил пустую бутылку из-под водки, нечаянно зацепив её рукой. Осколки он хотел сразу же убрать, склонился низко, попытался какой-то рваной тряпицей смести стекла под стену, да порезался. Потекла кровь. Дядя Стёпа чертыхнулся, голову поднял и встретился глазами с Китайгородцевым. — А ведь Глеба замочили, — сказал Китайгородцев веско. Хозяин занервничал. — Железкой по башке, — продолжил Китайгородцев. — Ты кровь там видел? — Где? — спросил дядя Стёпа и судорожно вздохнул. Видел. — В Караганде! — невесело огрызнулся Китайгородцев. — Ты не юли. Картина там более-менее ясная. Кровищи много было? И он посмотрел в глаза собеседнику так, как смотрят, когда всем всё понятно и никаких тайн друг от друга не осталось. Дядя Стёпа нервно дёрнул плечом. — Где именно кровь была? Ближе к костру или к реке? — наугад спросил Китайгородцев. Просто он хотел дать понять, что лично ему уже давно всё известно, и он уточняет детали, которые по большому счету особой ценности для следствия не представляют. Собеседник попался на этот дешёвый трюк. — У костерка, — промямлил дядя Стёпа и пьяно всхлипнул. — Песочком так присыпано, но наспех, так что можно и узреть. — Узрел? — понимающе сказал Китайгородцев. — Угу. Чего теперь мне будет? — За что? — За недонос. — Ничего, — великодушно пообещал Китайгородцев. — Отмажу я тебя. — Щас вы на посулы щедрые, конечно, — не поверил в такое счастье дядя Стёпа. — Для тебя главное сейчас — со мной не ссориться, — подсказал Китайгородцев. — Не мешать мне. Не юлить. Тогда ты будешь в полном шоколаде. Ну, ты же понимаешь, что если я злой, тогда тебе гораздо хуже, чем ежели я добрый? — Угу. — Труп видел? — быстро спросил Китайгородцев. — Не-а. — А куда он делся? — Я думаю, что в реку. — Почему так думаешь? — Следы такие по земле, — пьяно повел рукой дядя Стёпа. — Волокли? — догадался Китайгородцев. — Оно и есть. Так что по башке сначала, а потом в воду. — Брат — брата? — А чаво? — пожал плечами дядя Стёпа. Это жизнь, мол. Тут такие сюжеты бывают — куда там Гоголю с Толстым. — Ты сам момент убийства видел? — Я ничего не видел! — твёрдо сказал дядя Стёпа. Вот тут он был чист и лишнего на себя брать не хотел. — То есть кровь ты увидел уже на следующий день… Или в день убийства? — На следующий. — А в тот день ты видел — машина уезжала. Джип. Быстро удирал? — Спешил, — кивнул хозяин. — Времени сколько было? Который час? — Не помню. Вечер. — Кто ещё мог видеть? Другие рыбаки? Или на лодке кто-то плыл? Не может быть такого, чтобы только ты и эти братья. — Чёрный был. — Не понял, — вопросительно глянул Китайгородцев. — Подъехал на машине и стоял. — Где? — На берегу. — Рядом с братьями? — Поодаль. — Кто такой? — Чёрный, — повторил хозяин. — Кавказец, что ли? — Почему кавказец? — Ты говоришь: чёрный. А я не понимаю — кто. Почему он чёрный? Лицо чёрное? Может быть, он негр? — Негры в телевизоре, у нас тут не бывает, — покачал головой дядя Стёпа. — А вот почему и вправду чёрный?