– Увы, я не смогу наблюдать весь процесс. Дела, – развел он руками. – Начинайте без меня. – Будут какие-нибудь указания? – спросила высшая. – Финиш – Древо Мучеников. Время на охоту двенадцать часов. Охотников – трое. Дичь – одна штука, – окинул он меня выразительным взором. – В остальном – правил нет, – счастливо прищурился он с мечтательной улыбкой на лице. – И, да, Птаха. Специально для тебя акция невиданно доселе щедрости. Решишь сдаться – просто позови меня по имени, и я везде тебя найду. Я выразительно промолчала, давая себе слово, что лучше себе глотку вспарю, чем позову его на помощь. – Развлекайтесь, девочки, – подмигнул он мне напоследок, а затем просто очертил пальцами круг в воздухе и, как тогда на крыше, портал отрылся из ниоткуда, но вел точно не в зал переносов, а в чью-то спальню, в которой виднелась вполне привычная кровать и горы книг и бумаги на фоне стен, вытесанных в скальной породе. Таких же стен, как и любая комната в крепости Доминика. – Идем, – вздохнула Лирана, как будто свободнее, стоило только Коллекционеру покинуть нашу компанию. – Поскорее покончим с этим, – подтолкнула она меня вперед по едва видневшейся тропе в густом и дремучем лесу с незнакомыми мне деревьями и растениями, что вынудило меня задать важный вопрос: – Как я узнаю Древо Мучеников? – стараясь не морщиться от красноречивого названия «финиша». – И что мне делать, когда я его достигну? – «Если». Если ты его настигнешь, – поправила меня Лирана. – Это самое старое и высокое дерево в лесу. Его отовсюду видно, так что не потеряешься. Дотронешься до него и портал перенесет тебя в крепость, – отозвалась беловолосая красавица и поторопила: – Пошевеливайся. Сломана твоя нога или нет, я не собираюсь здесь заночевать из-за тебя. Когда я выходила на открытую поляну и заметила впереди три фигуры, я почему-то уже даже не сомневалась, кого встречу. Их было только трое: двое мужчин и миловидная женщина в длинном платье с разрезами до бедер. Еще четыре месяца я бы даже не заподозрила, что передо мной – две редкие и смертоносные расы и маг с запрещенными во всех государствах умениями. Но взглянув лишь раз на замершие фигуры, в которых чувствовалось нетерпение и мрачное предвкушение скорой забавы, я точно знала, что полуголый, одетый лишь в странного вида широкие штаны с разрезами невысокий мужчина никто иной, как – цутигумо. Пауколюд имел очень темные, почти смоляные волосы, побритые странным образом и подвязанные лентой в свободный хвост, густые брови и черные впалые раскосые глаза, которые смотрелись излишне неестественно и пугающе на лице с бледной, даже синеватой кожей. Тот, что был повыше и прятал лицо глубоко под капюшоном, отчего виднелся лишь рот с аккуратной бородкой и неприятной усмешкой на тонких губах – был магом. Прежде, меня бы заинтриговала эта скрытность, теперь я точно знала, что скрывает в тени капюшона этот высокий и очень худой человек в балахоне, от движений которого позвякивали многочисленные амулеты и артефакты, которые требовались мужчине для усиления своих ментальных способностей. Я так же знала, что ментальные маги – слепы, а их глаза навсегда заволокла белесая пелена – как плата за запретные способности. Я знала, что эти маги отдавали предпочтение другому зрению: в момент активации своих сил, они приносили в жертву самое дорогое, как правило, насильно ослепляли свои глаза, чтобы затем вырезать на лбу «третий глаз». И если кто-то мог подумать, что маги напрасно калечат себя и получают лишь уродливый шрам на лысом лбу – сильно ошибался: такие маги видели больше, значительно больше обычных зрячих существ. Третьим охотником оказалась светловолосая красивая девушка, чьи черты лица показались мне грубоватыми: они могли принадлежать как мужественной девушке, так и женственному юноше, но высокая грудь в откровенном вырезе платья, наподобие того, которое носила Лирана, не оставляли сомнений, что сейчас в качестве охотника предстала женщина. И эта «женщина» смотрела на «дичь» в моем лице оценивающим взглядом, а на лице красавицы я могла разглядеть неподдельный интерес и… похоть. Отчего-то меня пробил озноб именно от взгляда этой девушки, чей подол как-то подозрительно топорщился и ходил из стороны в сторону недалеко от земли, выдавая то, что длинная юбка должна была скрывать – хвост. Встретившись со мной взглядом, химера улыбнулась мне обворожительной, но при этом не менее жуткой, садисткой улыбкой, от которой вдоль позвоночника пробежался неприятный ток. Когда я проходила мимо, заметила, что химера придвинулась, чтобы втянуть воздух у моих волос, вынуждая меня отшатнуться. Посмотрев на мое растерянное выражение лица, химера облизнула губы удлиненным языком, словно пробовала мой запах на вкус, а затем довольно прищурилась и черты ее лица стали еще более хищными. – Сколько можно ждать? – возмутился маг, обернувшись на Лирану. – Мы прибыли на охоту не для того, чтобы томиться в ожидании дичи, – вторил паукалюд. – Ради такой дичи мы готовы подождать, – мужским голосом пропела химера, отзываясь о себе во множественном числе и не отрывая от меня голодного взгляда, из-за чего хотелось прикрыться, но такой слабости я себе позволить не могла и старалась стоять прямо, уверенно и гордо, но понимала, что меня выдает бешено стучащее сердце, что для нелюдей было очевидным признаком страха. И этот страх их лишь раззадоривал. – Будете ждать столько, сколько вам скажут, – не особо церемонясь, отозвалась Лирана, что мужчинам не понравилось, но те смолчали. Химера покладисто замолчала с пакостной улыбкой на лице. – У нас необычная дичь – человек. Раненая. Надеюсь, никто не будет против, чтобы дать ей фору во времени и тем самым продлить охоту? – посмотрела высшая на каждого участника по очереди, всем видом и голосом давая понять, что возражения не принимаются. – Сколько? – едва сдерживая яростное шипение, задал вопрос паукалюд. – Два часа, – спокойно произнесла Лирана, от которой мне категорически не хотелось отходить. Да, я понимала, что это глупо, и высшая меня не защитит от охотников. Но в этой компании, она одна казалась мне – наименее опасной. Для меня, а вот для других – даже более. И я знала, если приглашенные гости будут раздражать высшую, она не даст им спуску, а может и покалечит в назидательных целях. Меня бы данный расклад очень порадовал. – За это время она может добраться до Древа! – прошипел маг, а воздух вокруг него внезапно завибрировал и пошел рябью, демонстрируя нечто иное, нежели лесную поляну, на которой мы стояли. – С ее ранами? – перешла химера на девичий голос и выразительно фыркнула, осматривая мое не сгибающееся колено, и древко, которое помогало сохранять равновесие и передвигаться. – Мы так не думаем, – так же плавно понизился тон вновь до мужского баса. – Мы согласны на фору для человечки. На фоне высказывания одного из участников, двое мужчин не посмели возмущаться и согласились, понимая, что если решат протестовать – выставят себя трусами и слабаками, которые боятся не управиться с раненным человеком. – Фора, – нехотя и зло кивнул цутигумо. – Два часа, – согласился маг. Я не могла видеть его белесых глаз или шрама на лбу, но знала, чувствовала, что он смотрит на меня. И в его глазах я не была таким же человеком, как и он сам. Из-за его способностей, он считал себя выше меня, более достойным жизни. Настолько, что собирался отнять мою. Для него я была всего лишь дичью. Такой же, как свинья для свинопаса. В груди шевельнулась ненависть и ярость. А еще обида. Я его не знала, вероятно, даже никогда не встречалась, но глупая вера, что он не поступит так с представителем своей расы, до последнего теплилась в душе. До этого момента. – Да будет так, – вырвала меня из размышлений Лирана и материализовала на руке песочные часы, которые зависли в воздухе и перевернулись, моментально отмеряя выделенное мне время, быстрым и стремительным падением сверкающих песчинок. – Время пошло, – посмотрела она на меня, вынуждая до боли сцепить челюсть и посмотреть на конечную точку, которая возвышалась над остальным дремучим и темным лесом – Древо Мучеников. – До встречи, милая, – донеслось мне в спину переливчатое от низкого баса, до звонкого фальцета в исполнении химеры. – Мы присмотрим и позаботимся о тебе, – пообещала она, вынуждая вздрогнуть. Потому что угроза скорой смерти не казалась мне столь опасной, как эта… забота, отчего в душе поднимался животный ужас и омерзение. *** За эти месяцы моего вынужденного проживания с Домиником, к чему меня только не готовили, потому я привыкла, что мне необходимо преодолеть большое расстояние по пересеченной местности в самый короткий срок. За это время Лирана научила меня, как экономить энергию и держать дыхание, чтобы преодолеть как можно большее расстояние. Марафонами меня было не удивить, даже с ранениями. Со сломанной ногой – подобный опыт впервые, не спорю, но прежде бывали настолько сильные ушибы, что было больно даже дышать, не то, что двигаться. Но мне приходилось. Сквозь боль, кровь и пот, сцепив зубы и задавшись лишь одной целью – добраться до финиша. Потому что Лирана обещала, что, если я выполню задание в срок, мне дадут целый день отдыха от физических нагрузок. Если нет – следующее задание будет еще более невыносимым. Но впервые на кону забега – была моя жизнь. Да, Доминик говорил, что не даст умереть мне спокойно и быстро. Но Дома здесь не было, в правилах, озвученных Лираной не звучало пункта «до первой крови», потому я не уверена, что охотники на мою жизнь вообще в курсе, что я не должна умереть. А переубедить их будет стоить мне дорого, и не то, чтобы я хотела с ними для этого встречаться. Да и где уверенность, что Дом все еще заинтересован в моей жизни? Может, все как раз наоборот, а мне просто забыли сообщить? Потому из последних сил напрягала сломанную ногу, из-за чего я не бежала, а прыгала, пока могла. И в таком изнурительном темпе я двигалась к Древу, оставляя после себя слишком очевидный след, кажется, забыв все, чему меня учили. Лишь спустя час, я осознала, что мне не уйти. Искалеченная конечность не позволит, а меня настигнут по свежим следам. Лишь остановившись, чтобы перевести дух и сдерживая слезы, разминала ногу, которая разболелась настолько, что хотелось ее отпилить, чтобы хотя бы не мешалась и не задевала корни, кусты и коряги. Усталость навалилась тяжелым одеялом. Возникли мысли, что за этот час передышки будет стоить того, чтобы принять свою смерть от рук самого расторопного охотника. Все тело кричало о том, чтобы просто сдаться. Пусть Доминик и не согласится, но, как по мне, я с лихвой расплатилась за тот поцелуй и прониклась всеми последствиями. Эти мысли едва не стали последними аргументами, чтобы просто прикрыть глаза, сжавшись под корягой, которая служила временным укрытием, и молиться, чтобы я приняла смерть быстро и безболезненно, прямо во сне. Эта мысль манила, увлекала, и только воспоминания мелодичного голоса Коллекционера рушило все настроение: «Решишь сдаться – наш договор утратит силу и твои родные умрут.» Зарычав, я несколько раз ударила себя по голове, в отчаянной попытке выбить из мыслей этот голос и издевательскую усмешку по-девичьи нежных губ, которые говорили леденящие душу слова самым невинным и бесстрастным образом. Но, сколько себя ни била, тень моего персонального кошмара никуда не исчезла. Зато появились более дельные мысли, как, первоначальный план… который в новых реалиях никуда не годился. У цутигумо неоспоримое преимущество в обонянии. Уверена, пауколюд успел во всех красках распознать и запомнить мой запах. Химера так же ориентировалась по запаху, но вместо запаха тела, они преследовали жертву по феромонам. Один только маг мог ориентироваться лишь на ментальный отпечаток жертвы и, как другие люди, по физическим следам, коих я за последний час оставила предостаточно. Впрочем, я подозревала, что менс не станет утруждать себя такими сложными схемами. Да, у него нет смертоносных когтей, жал и яда, но ему это было и ненужно. Уверена, что маг решит пойти по следу своих более чувствительных соперников, и в определенный момент просто применит к ним свою магию, противостоять которой сможет далеко не каждый. Не потому ли Доминик не пожелал присутствовать сегодня? Над моей головой каркнул огромный черный ворон, выводя меня из размышлений и напоминая, что во времени я сильно ограничена. Сейчас и я сильно пожалела, что в оружейной остановила свой выбор на огниве, ноже, слишком коротком, чтобы сражаться с противником, который был значительно сильнее меня и… масле для полировки, которое выдаст мое расположение еще быстрее, из-за сильного и резкого запаха. В раздражении уже, было, хотела выбросить ненужный и опасный бутылек, как внезапно остановилась от осенившей догадки. Коснувшись стеклянного бутылька, я задумчиво растерла пальцы, испачканные в масле и от которого доносился очень резкий и неприятный запах. Что там пауки не любят? Резкие запахи и влагу? Привстав на ноги, я обернулась на Древо, до которого здоровому человеку было не более полутора часов ходу быстрым шагом. Даже не бегом. Но не для меня. Финиш был так близко и далеко одновременно… Бросила последний взгляд на раскидистое дерево, что казалось черным умирающим и зловещим гигантом, крона которого шевелилась не от ветра или листвы. От черных птиц, которые кишели на его ветвях, то и дело, перелетая с ветку на ветку и кружа вокруг. А затем я развернулась и ушла в сторону. Туда, где, должен был располагаться водоем. На озеро я даже не рассчитывала, а вот на болото – очень даже. Спустя час меня колотило от нервов и холода. Сердце билось, казалось, где-то в глотке, а в мыслях шел обратный отсчет. Я уже подсчитала, кто должен был передвигаться быстрее остальных. Как ни крути, но две ноги уступали восьми. А то, что цутигумо непременно обернется – я не сомневалась. При встрече он не показался мне тем, кто имел самообладание и терпение. Если нет, и я ошиблась… вероятно, это станет моей последней ошибкой. Я из последних сил брела по топи, безнадежно заплутав, то и дело, спотыкаясь и падая. От моей палки было больше мороки, чем проку, и в один момент я просто оставила ее в очередной чавкающей луже, откуда вытащить застрявшую палку уже не хватило сил. Я отбивалась от мошкары и с хрипом вдыхала гнилостный запах, едва перебирая ногами. Спутав кочку с очередным мхом, я с громким плеском повалилась в тухную воду, едва не захлебнувшись и промокая до нитки. С большим трудом отыскала опору и встала на ноги, поняв, что увязла в иле по колено. Именно тогда я услышала несвоевременный шелест листвы близ растущих деревьев. На меня молча взирали стайки ворон, казалось, осуждая и насмехаясь. Они уже чуяли скорую добычу и возможность полакомиться тем, что от меня останется. Кто завершит мою жизнь и откроет им возможность пировать над моим трупом: топь или другое живое существо – этим птицам было все равно. – Не о такой дичи я мечтал, отправляясь на знаменитую Охоту у Коллекционера, – услышала я и вздрогнула, нервно оглядываясь по сторонам, но в уже начинающихся сумерках, под сенью низко растущих деревьев, было и того хуже разглядеть хоть что-то, кроме теней. – Глупая человечка. Я разочарован. Заплутала, сбилась с пути, оставила след и в итоге угодила в ловушку… – шелестя ветвями, медленно и не торопясь показались мохнатые лапы огромного паукообразного существа, комментировал цутигумо. От человека в нем осталось туловище и частично голова. Восемь глаз и неестественно растянувшийся клыкастый рот навевали ужас и желание скулить. Все, что ниже принадлежало огромному пауку. – Ты словно умоляешь тебя поймать… Я не ответила, только стала судорожно и отчаянно взбираться на ближайшую твердую кочку, что у меня категорически не получалось. – О-о-о, как мне нравится это бессмысленное трепыхание жертвы, словно пойманная в капкан паутины муха. Но не переживай… я сберегу твое мясо… я не буду торопиться и дождусь, когда ты в достаточной степени промаринуешься в собственных соках. И когда твой труп размякнет до той степени, когда мясо будет с легкостью отходить от кости… я вдоволь полакомлюсь… люди – мое любимое блюдо… У вас такой, пикантный вкус… – шелестел он, неотвратимо приближаясь к безуспешно дергающейся мне. – Покричи для меня… – требовала тварь, стремительно деформируя пасть в паучьи жвала, пока я вновь провалилась в ил и едва не ушла под воду с головой. – Без крика совсем не то ощущение от охоты! – насмехался он, а затем бросился на меня в тот момент, когда я вынырнула, выставив заостренное древко с привязанным на конце кинжалом, которое заготовила заранее и притопила у этой, очень примечательной кочки. Цутигумо напоролся прямо паучьим брюхом на заостренный конец, заверещав и поджимая уродливые мохнатые лапки, что позволило мне его оттолкнуть в топь. Тварь замочила задние лапы и часть брюха, но в последний момент сохранил равновесие с помощью передних конечностей и устоял. Тот наклонился, попытавшись добраться до древка и вытащить кинжал, но тут же получил в лицо струю масла, которое я с удовольствием распылила ему прямо в рожу, выплюнув из-за рта. Даже отвратный привкус и часть проглоченной жидкости в тот момент оправдались с лихвой. Еще секунда ушла на то, чтобы чиркнуть огнивом, выбивая искру. Пламя с готовностью вспыхнуло на роже и груди паука, наполняя и без того затхлый воздух духом паленой шерсти и плоти. Пауколюд завизжал, хватаясь за лицо, едва ли ни когтями раздирая обожженные глаза и носовые пазухи, а затем стал слепо махать руками и мохнатыми лапами в попытке найти меня на ощупь, но сам упал в воду, к сожалению, слишком быстро гася пламя. Если зрение и обоняние было у цитигумо на высоте, то слух – заметно хромал. А уж если его намочить, то те и вовсе впадали в ступор. Так было написано, но, увы, не оправдалось, потому что мокрый паукалюд был далек от того, чтобы хотя бы замедлиться, не то чтобы замереть. Потому я подобрала свое импровизированное копье и, уличив момент, предприняла попытку ткнуть паукообразную тварь как можно болезненнее, но в следующее мгновение пришлось уворачиваться от обезумевшего монстра, который придвинулся ближе, и едва не встал гигантской лапой мне на голову. Мокрое, покрытое илом древко выскользнуло из рук и едва не упало в трясину, но я смогла в последний момент подхватить его за конец… чтобы вновь откатиться в сторону, уже самостоятельно падая в воду. Не теряя времени даром, я, более не таясь, с легкостью выползла на твердый участок топи, но тварь последовала за мной, зависнув сверху. Полоснула острым концом импровизированного копья по сгибу одной лапы и та подогнулась, выдавая слабое место, о котором в энциклопедии не было написано. Воодушевилась и полоснула вновь, но промазала и только разозлила паукалюда, который, поняв, что жертва находится в клетке из его лап, стал бить меня задним жалом. Маневра не хватало в должной мере уклоняться, а силы мои уже были на исходе, и я с отчаянием понимала, что жало подбирается все ближе к моему телу, которое реагировало не так быстро, как требовалось. Жало, которое не уступало в длине и остроте моему кинжалу, то и дело бороздило землю вблизи моей одежды, когда я убирала ту, или иную часть тела. Длинное древко в данном положении только мешало и отказывалось управляться, потому я из последних сил отвязывала кинжал, но понимала, что не успею… И это подтвердилось: стоило на секунду отвлечься на свое оружие, я пропустила тот момент, когда лапы твари сомкнулись еще плотнее, лишая меня последней возможности к маневру. В следующее мгновение уродливое и страшное жало замахнулось и стало опускаться прямо на мою грудь. Единственное, что я успела предпринять – это зажмуриться и слепо прикрыть лицо руками. Однако, прошла секунда, две, а боли я не ощущала. Решив рискнуть и приоткрыть глаза, обнаружила себя по-прежнему под паукалюдом, уродливое пузо которого возвышалось надо мной. Однако монстр медлил… а затем и вовсе стал заваливаться вбок, чтобы упасть и поджать мохнатые лапы, пока человекоподобное туловище не подавало признаков жизни, смотря обежженной мордой куда-то в сторону немигающим и мертвым взглядом. Не успела я сообразить, как так вышло, и уже появилась шальная мысль, что это дело рук Доминика или Лираны, но тут раздался характерный, переливчатый от баса на фальцет голос: – Признаться, это было зрелищно. Мы тебя недооценивали, – засмеялась девушка, а под конец веселья хохотал мужчина, и из зарослей болотной растительности появилась химера, которая поигрывала метательным ножом. Такой же обнаружился торчащим из виска цутигумо. – План заманить паука на болото – был недурным. Но ты не учла, что воды бояться только женщины этого племени и молодняк. Взрослые мужские особи отращивают себе достаточный подшерсток, чтобы не бояться влаги, – нравоучительно заметила химера, наступая на меня неотвратимо, но не торопясь. И ее неспешность быстро объяснилась: стоило мне дернуться в сторону, как в мою здоровую ногу впился молниеносно брошенный нож, застряв в кости. Я заорала от очередной боли и осознания, что вариант сбежать на двух раненных ногах – не получится реализовать. Остается только бороться. Но как? Вновь потянулась к своему импровизированному копью, надеясь выставить его перед химерой, но та грациозно развернулась, и из-под длинного подола платья метнулся проворный кожистый хвост и с легкостью отбросил древко далеко в болото. Химера улыбнулась мне когтистой пастью, а затем с деланной тревогой заверила: – Ты боишься нас, маленькая? – спросила химера. – Не стоит… – протянула многополая тварь и плотоядно улыбнулась. – Мы не убьем тебя… Как можно покушаться на такую красоту? – окинула она меня жадным взглядом, а я с ужасом и рвотным порывом осознала, что, несмотря на выраженную женскую верхнюю часть туловища твари, нижняя принадлежала мужчине. И эта принадлежность недвусмысленно топорщилась под тонкой тканью подола. – И, если ты будешь хорошо себя вести, мы сможем договориться и поладим, верно? – Боюсь захлебнуться собственной блевотиной от такого сотрудничества, – прошипела я, напрочь забывая о том, чему меня учила Лирана. Следовало бы сделать вид заинтересованности, страха, покорности. Следовало бы, чтобы притупить бдительность хищника. Так же, как я проделала с паукалюдом, который решил, что ему досталась глупая и слабая дичь. Может, он и был недалек от истинны, но, по крайней мере, я поборолась за свою жизнь и выторговала себе несколько минут жизни. Сейчас же меня раздирала не только боль, от очередного ранения, но и чувства ярости, брезгливости и отчаяния. Я готова была перетерпеть боль и унижение. Терпела и не такое. Но то, на что красноречиво намекала химера – была выше моего терпения. Однажды меня уже насильно лишили невинности, чем забили последний гвоздь в гроб моей наивной веры, что все происходящее – просто недоразумение. Мне данного опыта хватило с лихвой, чтобы понять, что я не допущу подобного повторения. Никогда. Ни при жизни. – Очень жаль, – деланно огорченно вздохнула химера мужским басом. – В таком случае, ты не оставляешь нам выбора, милая, – злобно улыбнулась тварь, из глаз который так и не пропал огонек нездорового вожделения. – Ты умрешь. Но прежде… – оскалилась тварь и метнулась в мою сторону. Пересилив боль, я выхватила из ноги метательный нож, но защититься все равно не смогла: химера оказалась сильнее и ловчее. Я следила за руками и ногами, забыв про хвост. Именно он ударил по запястью, выбивая оружие, а уже сама тварь с легкостью оседлала мои бедра. Химера обхватила мою голову руками, а затем стала быстро и ожесточенно бить меня затылком о каменистую кочку, на которой я лежала. Удар, два, три… четыре и мои ноги все медленнее и неохотнее перебирают по земле в тщетных попытках сбросить с себя врага. Сознание стало стремительно уплывать, но химера не позволила мне даже радости лишиться чувств, чтобы не видеть и не чувствовать то, что она заготовила для меня. Вместо этого я отстраненно ощущала, как удовлетворившись моим дезориентированным состоянием, тварь отпустила мою голову, а затем склонилась к самому лицу и с наслаждением принюхалась к запаху моей кожи. Рот заполнился кровью из прокушенного во время ударов языка, потому все, что я могла, это нечленораздельно мычать и стонать. – Ты пахнешь теплом, милая… – словно издалека донеслось до меня. – Мы славно развлечемся с тобой… Так славно… – пообещала тварь, разрывая на моей груди куртку и рубашку, чтобы с жадностью сжать соски до боли, вынуждая меня хрипло вскрикнуть. В глазах двоилось, меня ужасно тошнило, то ли от омерзения, то ли от кровоточащей раны на затылке, отчего я слышала чавкающий и хлюпающий звук каждый раз, когда химера дергала и двигала меня. Казалось, я не могла даже пошевелиться, тело просто отказывалось слушаться, несмотря на то, что предательски оставалось чувствительный ко всему, что со мной проделывала тварь. С некоторым запозданием, но я осознавала, как, наигравшись с грудью, наверняка оставляя не только синяки и царапины, но и укусы, химера спустилась к моим брюкам и стала расстегивать пуговицы на моем поясе. Вновь вспомнился день моего рождения, когда я в последний раз видела родителей. В тот день тот, кого я наивно считала другом показал свое истинное лицо и навсегда забрал изотчего дома, чтобы истязать и проверять на выдержку каждым днем моего существования в его доме. Унижать, причинять боль… Но ничто за эти полгода не могло сравниться с той залой, в которой мы оказались, переместившись из моего дома. Я помнила тот стол, невозмутимого и безжалостного Доминика, который бесстрастным голосом зачитывал мне правила поведения, а затем, без лишних моральных терзаний, просто разбил, унизил… уничтожил. Это чувство боли между ног и в груди от предательства, обиды и горечи разочарования навсегда отпечаталось в моем сознании, иногда являясь мне в кошмарах, в те редкие моменты, когда у меня остаются силы на сны. Момент нагнетался громким, раздражающим и оглушающим карканьем сотен ворон, что слетелись и были, казалось, всюду. А их крик словно был предназначен для того, чтобы заглушить и без того слабые стоны жертвы, за пыткой которой собрались наблюдать ожидая заслуженной трапезы. Захотелось плакать. Жалобно, громко и жалко. Хотелось сдаться и позвать на помощь. Как это ни ужасно, но молить о помощи того, кого ненавидела и боялась. Того единственного, кто мог защитить. Я готова была на все и даже больше, лишь бы вновь не испытывать того ужаса, что для меня был страшнее всех пройденных мною испытаний. Да вот беда… язык не слушался. Я ранила его слишком сильно, и он распух, отказываясь подчиняться и произнести хотя бы подобие нормального слова. Из глотки вырывался лишь булькающий хрип, а я захотела умереть. Я буквально взмолилась об этом, но не была услышана ни одним из богов. Как обычно…