Влажные брюки стали неотвратимо и нетерпеливо стягивать с бедер, не заботясь об аккуратности, потому трещала ткань, а на коже оставались кровавые царапины от когтей. Как когда-то… Вероятно, ужас воспоминаний предал мне сил, потому я смогла согнуть ногу и оттолкнуть врага. Жаль, недалеко… – Тварь! – взвыла химера мужским басом, пока я с трудом перевернулась на живот и предприняла попытку дотянуться до ножа, что повалился в мох недалеко от меня, когда его выбили из моей руки. До заветной цели оставалось не больше десяти сантиметров. Казалось, еще мгновение, крошечное усилие, и рукоять ляжет в ладонь… Но я смогла лишь коснуться его рукояти кончиком пальца, а затем меня дернули назад, и я сгребла пальцами лишь прелые листья, влажный мох и грязь. – Хорошая попытка… – заметила химера девичьим голосом, что совершенно не вязалось с эрогенным членом, который уперся в мои обнаженные бедра. – Но от нас так просто не сбежать… а так даже удобнее, – хмыкнул уже мужской бас, а мою руку перехватили и вывернули за спину, фиксируя на месте до боли и крика, который вылился в хрип. Но даже этого оказалось недостаточно, потому что на моей шее удавкой, словно живой змеей обвился кожистый хвост и сжал, отчего вздохнуть было сложно… почти невозможно. А я по-прежнему тянулась к ножу, который был так близко и далеко одновременно, что казалось просто очередной насмешкой. Считанные сантиметры отделяли меня от спасения, но это не представлялось возможным. Едва начинающее восстанавливаться сознание из-за удушения вновь помутнело, боль в лопатке была такая, что хотелось кричать, если бы была возможность, а в моих ногах суетилась химера, что, не скрывая стонов удовольствия и похоти, терлась о мои ягодицы, словно обещая, подготавливая к тому, что сейчас случится. Желчь поднялась по пищеводу, но из-за перетянутого горла не смогла пролиться, а лишь обожгла пищевод. В какой-то момент вороны обезумили, словно их кто-то вспугнул. Черной живой тучей они почти синхронно упали с ветвей, и закружили у нас над головами, угрожая попасть в лицо и глаза своими клювами и когтями. Секунду. Всего на секунду химера отвлеклась на ворона, что запутался в ее волосах когтями. Хвост на шее ослаб, и я вдохнула воздух, едва не закашлявшись. Но я не могла себе позволить потратить время на то, чтобы выровнять дыхание. Я дернулась, что было силы, ощущая, как заведенное за спину плечо с мерзким звуком вылетает из сустава, принося боль, от которой брызнули слезы, а из горла вырвался очередной хрип. Казалось, что это не могло облегчить мою ситуацию, ведь на мне все еще была химера, хвост на шее, хоть и позволял дышать, но держал крепко, а выбитое плечо теперь даже не шевелилось. Однако этот рывок и травмированное плечо позволили продвинуться на те заветные сантиметры и обхватить рукоять ножа. Не теряя времени даром, первое, что я сделала, провела острием по хвосту, который уже намеревался ужалить и обездвижить. Перед моим лицом упал окровавленный кожистый кончик с костяным жалом. Химера завизжала от боли, а я, перехватив нож, завела руку в сторону и ударила наугад, молясь, чтобы не прогадать. Везение, как это ни удивительно, не отвернулось, потому что я ощутила, как нож с некоторым затруднением входит в чужую плоть по самую рукоять. Визг химеры усилился, а в следующее мгновение она обрушилась на мою шею и впилась клыками в плечо. Целилась в шею, прямо в артерию, но я, ведомая воодушевлением и удачей, уже не ощущала, просто отстранилась от одуряющей боли и вновь дернулась, что позволило избежать смертельного укуса. Зашипела, а затем провернула нож в ране, вынуждая химеру заорать от боли, из-за чего ей пришлось разжать зубы в моей плоти. Мотнула головой назад и врезалась и без того окровавленным и травмированным затылком в челюсть твари и, наконец, скинула ее со своего тела. Меня не смущала повисшая плетью рука, ни разодранное и кровоточащее плечо, ни разбитая голова, ни порванная одежда или спущенные до середины бедер штаны. Все потому что я смогла подняться на дрожащие ноги, одна из которых была глубоко ранена, а вторая сломана. А еще я держала в мокрой и скользкой от крови руке нож, с которым рассталась бы лишь после смерти. Единственная работающая конечность была крепка, как никогда, и не дрогнула, когда я, насадила на него башку прыгнувшей на меня химеры. Та слишком обезумила и потеряла бдительность от боли и злости, потому перестала церемониться, решив повалить меня с наскока, но не вышло. Я видела в раскрытой пасти, как острие прошло под подбородком и пробило верхнее небо. Но недостаточно… Химера безумно забилась, пытаясь вырваться, отстраниться, от боли потеряв ориентиры и сообразительность. А одуматься я ей не позволила: раненной ногой ударив ей по колену, а затем подсекая вторую ногу. Химера повалилась наземь, а я довольно ловко для своего состояния и спущенной одежды оседлала ее спину, намотала на кулак длинные светлые волосы, а затем стала с ожесточением насаживать ее голову глубже на острие. С каждым ударом тело трепыхалось все меньше, а острие входило глубже на сантиметры, пока в какой-то момент тварь не перестала дергаться. Но этого показалось мне мало. Я била и била. Сколько по времени и не знаю, но много секунд после того, как безжизненное тело испустило последний дух. И с каждым ударом отступали мои собственные усталость и боль. Остановиться меня заставило не то, что я выдохлась или вспомнила о боли. Остановилась я лишь после того, как поняла, что мое лицо сводит от широкой, сумасшедшей улыбки. Посмотрела на месиво, вместо головы химеры, убедилась, что она не сможет регенерировать, и только после поднялась на ноги, которые более не беспокоили. Глубоко дыша, поправила брюки, запахнула разодранную рубашку, дотронулась пальцами до раны на плече, осознав, что, несмотря на глубокий укус, рана больше не кровоточит. Затем наклонилась, уперла ногу в раздробленную башку химеры, и с некоторым трудом достала нож. Все еще ощущая оцепенение, подошла к дереву, и с разбегу ударилась выбитым плечом о ствол. Вновь послышался мерзкий щелчок, воздух выбило из легких, а в глазах потемнело. Осознала себя сидящей в корнях дерева, мотнула головой, прогоняя мушки и пережитая боль, которая разносилась по телу волнами. Когда она стала терпимой, пошевелила пальцами, покрутила плечом и удовлетворенно кивнула результату. Сойдет. Подняла взгляд на притихших ворон, а затем с ненавистью прошипела: – Жрать подано. Затем, не оборачиваясь, побрела с болота, стараясь… просто не думать. Ни о том, что могло случиться, ни о том, что я убила… впервые убила и не чувствую по этому поводу ничего, кроме облегчения и постыдной радости… почти ликования! Ни о том, что еще только может произойти. К сожалению, на этом ужас данного дня для меня не заканчивается. Впереди еще одна опасность на пути к мнимой свободе. За этими мыслями я даже не поняла, что иду ровно… не хромая. Несмотря на то, что, как мне казалось, я научилась ориентироваться на местности, в какой-то момент поняла, что действительно заплутала и ходила кругами. Адреналин, который бушевал в крови после схватки с химерой постепенно сходил на «нет», потому приток сил и энергии, которые я ощущала – испарились так же внезапно, как и появились. Сломанная кость на лодыжке вновь заныла, а рана от кинжала на бедре открылась. Про то, что творилось на моем плече – даже думать не хотелось. А если добавить к тому последствия выбитого сустава – то становилось и вовсе печально. Кровь я теряла с каждым шагом, ощущала, как меня бьет озноб крупной дрожью, а держать глаза открытыми и вовсе было невыносимо. Я боялась моргать, потому что опасалась, что после разлепить отяжелевшие веки не получится. По той же причине я отказывала себе в привале, осознавая, что не поднимусь. Стоит только дать себе хоть минуту слабины – я подпишу себе приговор и стану добычей если не менса, то просто диких зверей или ошалевших от крови и плоти диких ворон, что небольшой стайкой преследовали меня, то и дело пролетая над головой и норовя клюнуть в пробитый затылок. Перед глазами все плыло, и в этом мареве уставший разум стал улавливать странности. Лениво, но причиняя невыносимую боль от самой попытки работать, мозг посылал мне сигналы, которые я за агонией не сразу заметила. А затем вдруг поняла, что двоящаяся картинка перед моим взором… разнится. Она не двоится, как должна бы, показывая двойное отражение реальности. Эта картинка стала разниться, показывая несоответствия. На одной я видела вполне отчетливую тропку, по которой и следовала, боясь сбиться с ориентира, на второй ее не было, и я упорно шла по густой чаще меж высоких и грубых деревьев. Замерла, мотнула головой и тут же тихо зашипела от боли, что почти ослепила и едва не отправила меня в обморок. Обхватила голову руками, надеясь, что это остановит потревоженный мозг, который, словно бился об стенки черепа от неосторожного и резкого движения. И с трудом открыла глаза. Пока бушевала боль, лесная и непролазная чащоба стала как нельзя реальной. Но по мере того, как утихала боль, картинка менялась, туманилась и вот, я вновь на лесной тропке, которую оставляла нарочито грубо и открыто, надеясь заманить цутигумо в ловушку на топях. Растерянно моргнула, а затем, заранее жалея о том, что собиралась сделать, залепила себе пощечину. Мозг вновь ударился о стенки черепа, взрываясь фонтаном агонии, а я взвыла, до крови закусывая губу. Не дожидаясь, когда пройдет резь и пульсирующая боль, невыносимым усилием воли приказала себе открыть глаза и вновь увидела то, что ожидала – чащобу. Пока была возможность, быстро осмотрелась, заметив поблизости старую и полусгнившую корягу. Буквально в двух шагах от меня. А затем боль стала проходить, а с ней и ведение. Передо мной была тропка и высокая трава. Протянула руку, в попытке дотянуться до ближайшего листа осоки, но внезапно моя рука прошла сквозь весьма реалистичный лист, который дрогнул и пригнулся так, словно до него действительно прикоснулись. Это было так реалистично, что я на мгновение засомневалась. А затем вспомнила о коряге и сделала несколько шагов в сторону. Там, где виднелась только высокая трава. А затем протянула ногу, желая примять этот куст. Но внезапно моя нога нашла невидимую преграду и будто зависла в воздухе. Как раз на той высоте, какой я запомнила корягу. – Сука! – выругалась я, начиная понимать, что причина того, что битый час плутаю, не мои травмы, а менс. Этого следовало ожидать, учитывая, что я имею дело с сильным ментальным магом, но все же человеком, который не имеет очевидного физического превосходства, как нелюди. То, что он решит воспользоваться своим даром и вымотать свою жертву до изнеможения, прежде, чем встретиться с ней лицом к лицу – следовало ожидать. Следовало. Так чему я сейчас удивляюсь? Осталось только выяснить, в какой именно момент он проник в мое сознание? Впрочем, теперь это не имеет никакого значения. А имеет то, что менс где-то поблизости. Эти маги могут управлять разумом жертвы с расстояния до одной мили. И, как знать, не устал ли он выжидать? Быть может, он уже подкрадывается сзади, чтобы нанести мне удар? Ударила себя по лицу, сдержанно, но рвано выдохнула, а затем перехватила нож в руке удобнее. Кровь на рукояти и коже уже подсохла, потому неприятно натягивала кожу, отчего она чесалась и, будто скрипела. Проморгалась, а затем осмотрелась внимательнее, прикинула примерный курс, куда следует идти, и, собственно, пошла, периодически хлестая себя по щекам, чтобы прояснить ориентиры. В этот раз мне потребовалось всего пятнадцать минут на то, чтобы выйти из чащи и, наконец, увидеть Древо. Оно было не дальше, чем в десяти минутах от меня. Вновь осмотрелась, понимая, что вороны ведут себя спокойно, изредка недовольно каркая и взмахивая крыльями непосредственно над моей головой, из-за того, что потревожила их покой. В какой-то момент я ощутила запах костра, а так же почти явственно ощутила тепло огня. Оно манило, звало, приглашая обогреть и пожалеть измученное и замершее тело. И, даже понимая, что это может быть очередная манипуляция менса, я не смогла противостоять этому зову, ускоряя шаг, как мотылек, летя, вероятно, навстречу свой погибели. За очередным деревом я увидела дрожащий свет, услышала треск горящего хвороста и заметила искры, которые в причудливом танце поднимались в воздух, чтобы так же быстро сгореть и затеряться в дыму. Зов стал еще более выраженным. Не видя дороги, даже не обращая внимания, что взор вновь затуманился неверной локацией, я почти бежала, ведомая всего лишь теплом и запахом костра, словно меня тянуло невидимой нитью. И когда до заветного кострища оставалось совсем чуть-чуть, я ощутила очередной удар по голове чего-то тяжелого, что моментально отправило меня в темноту. *** Сознание возвращалось лениво и нехотя. Тело категорически отказывалось подчиняться и протестовало даже против того, чтобы приоткрыть веки. Тело молило о покое и отдыхе. Оно хотело тепла, уюта и добрых, ласковых прикосновений, как бывало каждый раз, когда я болела в детстве и за мной, вопреки своему статусу и воспитанию, ухаживала сама мама, даря ласковые поцелуи и прикладывая к пылающему лбу свои прохладные ладони. У мамы, в отличие от папы, руки всегда были прохладными, и, несмотря на то, что я не любила подобных касаний от других, даже самых близких друзей, мамины были самыми родными и любимыми. Они приносили облегчение, ласку и покой. Вот и теперь мое сознание все еще пребывает в наивных фантазиях, что я нахожусь в своей постели, в доме отца, и просто-напросто болею. Оно ждет, когда же придет моя мама, проверит мой лоб прикосновением, которое слегка остудит огненную кожу. Оно ждет, что она посетует на то, что я отказываюсь идти на поправку, а затем с нескрываемой любовью и заботой оставит поцелуй на взмокшем виске, не боясь, что может заразиться. И обязательно, обязательно скажет, что я пойду на поправку, потому что истинные леди не болеют, а дочери графа и вовсе не положено. И добавит чуть тише: потому что они с отцом не представляют жизни без меня. Однако, несмотря на ожидание, вскоре пришло осознание, что тело болит не от простуды, а от многочисленных ран. Рук я не чувствую, потому что они связаны за спиной. Вместо постели – мокрая и колючая трава и прелые листья, от которых несет гнилью. – Я знаю, что ты давно очнулась. Вставай, мне надоело ждать, – услышала я смутно знакомый и недовольный голос. – Прирезать бессознательную девушку благородство не позволяет? – презрительно прохрипела и все же приоткрыла глаза, почти тут же зажмурившись из-за ярких пятен, что едва не ослепили. Но этими пятнами оказались язычки пламени, возле которого я лежала. Попыток подняться я даже не предприняла, решив, что мне и на траве неплохо. Больную голову, опять же, держать не нужно. – С благородством это ты лихо загнула, – фыркнул маг, который обнаружился сидящим у костра на какой-то коряге и невозмутимо выпивавшим что-то из фляги. Вероятно, уловив мое внимание, слепой маг уточнил: – Хочешь пить? Я хотела, но соглашаться не торопилась. Хотя бы потому, что за костром я увидела то, чего не ожидала – Древо Мучеников. Оно было в десяти метрах от меня. Всего в десяти. – Боишься, что отравлю? – проницательно хмыкнул маг. – Если бы я хотел тебя убить, убил бы уже давно. – Так, чего же не убил? – слегка повела я плечами, делая вид, что просто разминаю затекшие мышцы, на деле проверяя, насколько хорошо я связана. Связана была на совесть, потому, чтобы выпутаться нужно было время. – Потому что мне не нужна твоя смерть, – рассуждая, потрогал он длинной палкой горящие паленья, чтобы костер не потух. – Но убью, если ты откажешься мне помочь. – «Помочь»? – переспросила я, слегка растерявшись. – Верно. Я прибыл на эту охоту с одной целью. И эта цель – не ты. – А кто же тогда? – Тот, кто сегодня не явился, – продолжая играть в загадки, неприятно усмехнулся мужчина, чей рот виднелся в темноте капюшона. Удивительно, несмотря на яркий свет от костра, который должен был подсветить темноту капюшона – этого не происходило. «Иллюзия.» – вновь догадалась я. – Коллекционер? – Он самый, – покладисто кивнул мужчина головой. – И он знает, что я здесь буду, потому решил пренебречь присутствием на собственной изощренной забаве. Но, так же я знаю, что он появится, – понизив голос, заметил он. – Если ты позовешь его, – добавил он и повернул ко мне темноту из-под капюшона, что скрывала часть его лица. – Ты слишком громко думала, находясь в присутствии менса, – пояснил он свое знание, намекая на то, что успел влезть мне в мысли еще на старте. – Для того, кто хотел выманить Коллекционера подобным образом, ты непозволительно медлил. Меня могли много раз убить. Ты же выжидал, – заметила я, оттягивая тот момент, когда придется отвечать на предложение. – Я достаточно изучил Доминика, чтобы знать, что он и его «любимцы» полны сюрпризов. Он бы не отпустил свою зверушку на Охоту, зная, что она будет беззащитной. Потому, в отличие от арахнидолюда и химеры, я не отправился по твоему следу. Я знал, куда, в конечном итоге, ты придешь, и ждал, – выразительно кивнул он в сторону Древа. – А зачем заставлял плутать? – Наблюдая глазами воронов за той жестокостью, с которой ты расправилась с химерой, я принял решение, что лучше с тобой вести переговоры, когда ты станешь наименее опасной. Для этого мне было необходимо тебя хорошенько вымотать. Но не подумай, я бы не позволил тебе сгинуть там, однако, не ожидал, что ты в таком состоянии сможешь распознать мираж. Потому и пришлось прибегнуть к более радикальным способам обезвреживания, – с мнимым раскаянием заметил он, имея в виду то, что вырубил меня ударом по голове. Я продолжила молча смотреть на мужчину, не торопясь ни благодарить за мнимую похвалу, ни браниться за то, что вынудил топтаться на месте, теряя последние силы или то, что к уже имеющимся травмам на голове добавил еще одну, которая вполне могла стать фатальной. – Так ничего и не скажешь? – вопросил он. – А мне есть что рассказывать? Единственное, чего я хотела – это добраться до Древа, потому что мне обещали, что, выполнив задание, испытаний станет поменьше. Ты мне помешал. Пока не убил, но удерживаешь насильно и все еще можешь прикончить. Каких эмоций ты от меня ждешь в таком случае? – Твоя правда, – нехотя согласился мужчина. – Рассуждаешь ты, вроде бы, здраво, потому повторю свою просьбу: позови Коллекционера. – Зачем бы мне это делать? – спокойно уточнила я. – Не позвала раньше, что должно заставить сейчас? Ты мне – не друг, а все так же потенциальный убийца и шантажист, чтобы тебе помогать. Если решишь вспомнить про нашу общую расовую принадлежность, лучше не стоит. Я не в том состоянии здоровья, чтобы позволять себе смеяться. – Дерзко, – недовольно цыкнул мужчина, а затем вытащил из-за спины длинный охотничий нож, который я проследила без особых эмоций. Сил не было, даже чтобы бояться. – Что же, даже не страшно за свою жизнь? – Если ты знаешь о том, что Коллекционер явится по моему требованию, то вполне осознаешь, что он не позволит мне умереть. Смерти я не боюсь… – А, может, и жаждешь, не так ли? – угадал мужчина, на мой взгляд пояснил: – Я достаточно изучил Коллекционера, чтобы знать, что жизнь с ним – не сахар. Думаешь, ты первая на моем пути, кто жаждет смерти, но не может себе позволить этой привилегии? Я знаю об этом лучше, чем ты можешь подумать… Я вновь промолчала. Играть в догадки не хотелось, а от неутихающих вопросов разболелась голова лишь сильнее.