На руку мне было и то, что Доминик, по словам Лираны, отбыл по делам на неопределенное время и распоряжений на мой счет не оставил. Этой возможностью я просто не могла не воспользоваться. Еще день я потратила на то, чтобы порыться в заброшенном складе драгоценностей без привлечения к себе внимания. И вот я держу в руках то, что, в теории, должно было открыть мне если не все, то многие двери. С практикой я решила не затягивать и отправилась к распорядительной книге. Хоть в энциклопедии по артефактам и описывалось, что нужно сделать, найдя то самое слабое место в магическом замке, но нигде не было даже упоминаний, как это «слабое место» искать. Терять время на очередные поиски в библиотеке я не пожелала, решив действовать системой проб и ошибок. После нескольких часов безуспешных стараний, я уже была готова сдаться: нервное истощение, недосып, тревога, что меня в любой момент могут поймать, и физическое изнеможение – все это слилось в единый коктейль, который пьянил не хуже крепленого вина. Голова кружилась, глаза были слишком чувствительны к свету, а кожа болезненно отзывалась даже на малейшие прикосновения. Подумав, что эта попытка – последняя на сегодня, я, вздохнув, приблизилась к невидимому экрану и приложила ладонь, не сдержав широкого зевка, из-за которого зажмурилась. В момент, когда я, не глядя, дотронулась до призрачной преграды, уже знакомое пощипывание на коже стало казаться наиболее чувствительным. Настолько, что я вздрогнула и оторвала руку от щита, прижав ее к груди. Удивленно моргнула и вновь приложила ладонь, на этот раз внимательно прислушиваясь к ощущениям. Лишь вновь прикрыв глаза и сосредоточившись, я поняла, что в разных местах щита, интенсивность импульсов разнилась. Так и не открывая век, я стала медленно прощупываться всю площадь купола, до тех пор, пока не поняла, что в месте у самого пола почти ничего не ощущается. Сдвинулась чуть в сторону, и неприятное покалывание вернулось. Вернула руку назад, и вновь спокойствие, хотя воздух по-прежнему казался плотным и твердым, который не пропускал сквозь призрачную защиту. Боясь поверить в удачу, я достала из кармана диковинного вида браслет с ограненным лиловым камнем, а затем приложила его к магическому щиту. Уже только от одного прикосновения, невидимый до этого момента экран пошел блеклой рябью, как круги на водной глади. Но при более сильном нажатии поверхность и вовсе заискрила, постепенно разрастаясь по площади магического щита. Секунда, две, три… Уже на десятой, искрил весь купол, пока не замигал и не исчез. Растерянно моргнула и протянула ладонь. В месте, где она должна была наткнуться на преграду, пальцы свободно прошли дальше, позволяя прикоснуться к каменному постаменту. Из горла вырвался пораженный и радостный вздох, и я резво, забыв про усталость, подскочила на ноги, чтобы выпрямиться и, помедлив, прикоснуться к книге. Это удалось мне с необычайной легкостью. Ликование на мгновение захватило, но отдаленный грохот цепей напомнил об опасности быть пойманной. Потому, не тратя больше времени даром, я стала пролистывать страницы, поняв, что фолиант также магический, с неограниченным запасом листов. Просматривая десятки, сотни имен приговоренных, внешне я так и не продвинулась дальше десятой странички фолианта, в котором навскидку предполагалось до пятисот страниц, что уже казалось непозволительно много, но вышло, что сотня страниц умещалась на десяти листах. Вначале я читала приговоры подробно, со всеми деталями, от которых кровь стыла в жилах, затем все более и более бегло. Не столько от усталости и экономии времени, сколько от тошного чувства после прочитанного. Я осилила подробное изучение не больше двадцати страниц, которые заканчивались приговором от физического наказания до смерти, но, к своему сожалению, не нашла ни одной надуманной причины или отсутствие оной вообще. Потому дальше я стала читать лишь причину заключения и приговор, не обращая внимания на подробности, но вновь так и не нашла не состыковок или чрезмерно и необоснованно жестокого приговора. Да, изощренные пытки, увечья, ампутации, кастрации и смерть – сложно назвать миролюбивыми. Но, зная Доминика, я с неохотой признала, что почти все вердикты были если и не справедливы с милосердной точки зрения, то обоснованы. Не знаю, почему, но уходила в свою комнату я в расстроенных чувствах. Отчего-то обоснованность решений Дома совсем не порадовали. Его кровожадность и убийства это не оправдывало, но ненавидеть было значительно проще, когда думала о нем исключительно как об аморальном чудовище. В следующие дни, прерываясь на обязательные, но отныне неловкие, тренировки с Лираной, я тратила время на то, чтобы открывать новые и новые границы замка Дома, которые до этих пор были мне недоступны. Я очень надеялась, что найду новую информацию про того загадочного «А», из записей которого узнала крохи информации о «Высших». Я уже стала всерьез задумываться над тем, чтобы попытаться разговорить высшую. О способах, как это сделать было тошно даже размышлять, потому я упорно откладывала эту идею в долгий ящик. Однако, я не знала, как долго Дома еще не будет, и какое задание он придумает для меня по возвращении. Насколько бы оправдана в его понимании смертная казнь ни была, становиться полноценным палачам Коллекционера я категорически не хотела. В один из таких дней, когда размышляла, что пора на что-то решаться, я вновь встретилась с Фани, про которую, откровенно говоря, успела позабыть. Потому удивилась, когда увидела ее маленькую фигурку, поняв, что девочка некоторое время следила за мной. – Фани! – позвала я, а когда она поняла, что ее раскрыли, попыталась испариться. – Подожди! Пожалуйста! Я не причиню тебе вреда! – запаниковала я, замирая на месте и выставляя руки вперед, чтобы показать, что безобидна. Боясь спугнуть девчушку, я негромко спросила: – Почему ты скрывалась все это время? Тебя удерживали? Бледная девочка подняла на меня фиалковые глаза и едва заметно кивнула. Стоило мне попытаться сделать шаг, как она тут же подернулась дымкой, а ее лицо наполнилось испугом. Стало понятно, что Фани на грани, чтобы сбежать. – Тебе запретили приближаться ко мне? – вновь замерла я на месте, что подействовало, и дымка исчезла, а девочка так и осталась, прячась в тени. Помедлив, Фани кивнула и печально опустила взгляд. Несмотря на жалость и потребность приблизиться и обнять девочку, я поняла, что она настолько запугана Коллекционером, что не осмелится позволить мне это. А я рисковала спровоцировать ее на то, что она больше не рискнет приблизиться ко мне. Возможно, уже испугала, и больше она мне не покажется. Потому, коря себя за следующие слова вместо заверений в поддержке и дружбе, я спросила: – Фани, мне очень нужна твоя помощь. Пожалуйста, скажи, откуда ты взяла тот журнал, который принесла мне несколько месяцев назад? Мне очень важно это узнать, – посмотрела я на нее с мольбой и почти закричала от разочарования, когда ее глаза испуганно расширились, и она в мгновение просто растворилась в темноте поворота коридора. – Нет, Фани, пожалуйста! – попыталась я ее остановить. Но это оказалось тщетно. Коря себя за поспешность, я выругалась, схватилась за голову… а затем тяжело вздохнула и поплелась в свою комнату. Следовало подумать над тем, как разговорить Лирану и не спугнуть ее, как сейчас девочку. Увы, но, подозреваю, заверений в вечной дружбе и невинных объятий высшей будет мало… Эти невеселые мысли вновь вызвали тошноту и мигрень. Захотелось помыться просто от самих рассуждений о соблазнении Лираны. Из-за этого удрученно состояния я едва не пропустила момент, когда боковое зрение заметило движение. Я уже собиралась войти в свою комнату, но что-то привлекло мое внимание, заставив притормозить и повернуть голову. Тогда я и заметила маленькую и тонкую фигурку девочки, что стояла напротив двери в покои Дома. Поняв, что я смотрю на нее, девочка молча указала дрожащим пальцем на дверь, а затем также стремительно исчезла в воздухе. Итак, ответ получен. Поздней ночью того же дня, убедившись, что Лирана скрылась в своем крыле, я стала оттачивать навыки взломщика на комнате Дома. Для начала проверила стандартный замок, но когда тот поддался, меня встретил уже знакомый спартанский интерьер пустой и темной комнаты. Зло усмехнувшись, закрыла дверь и сосредоточилась на магической составляющей, которую оказалось не так-то просто определить. Потребовалось немало времени, прежде чем я уловила магический след, который отзывался неприятным покалыванием на кончиках моих пальцев. Сконцентрировавшись и потратив еще некоторое время, я смогла определить и слабое место магического плетения. Используя камень, который я выколупала из драгоценного браслета для компактности, уже знакомым методом смогла снять блок, который сначала заискрил, а затем мигнул и потух. Не торопясь радоваться прежде времени, я вновь потянула дверь в комнату и от открывшейся картины забыла, как дышать. Встретила меня полный бедлам. В разных частях огромной комнаты в полном беспорядке валялись горы книг, каких-то вещей, артефактов… казалось, что я набрела на очередной склад ненужного хлама, если бы не царствующая в этом бардаке огромная, раскуроченная, но чистая постель, которая не давала усомниться, что ей пользуются. Так же, как письменным столом и креслом, на котором я заметила пишущие принадлежности, уже пересохшие чернила и стертые перьевые ручки, валяющиеся среди разбросанных чистых и использованных листов бумаги. Воровато оглянувшись, убедилась, что коридор по-прежнему пуст, а затем скользнула в комнату, плотно закрыв за собой дверь. Сориентироваться было сложно, учитывая, что я не знала, что конкретно ищу. А беря во внимание валяющиеся то тут, то там книги, на сортировку которых уйдет не меньше недели, я и вовсе затосковала. Растерянно обернулась на месте, надеясь, что нечто сможет привлечь внимание и дать подсказку, но по итогу этого не произошло. Потому решила начать с письменного стола, который был завален различными записями, написанные знакомым почерком. Вчиталась в некоторые из них и с недоумением нахмурилась: совершенно несвязанные слова, фразы и предложения, которые обрывались посередине и начинались новые умозаключения. Имена, места, события без какой-либо конкретики, словно писали это впопыхах, то и дело отвлекаясь на новые мысли. Впрочем, зная Доминика и его умение перескакивать с тему на тему, не удивлюсь, что именно так и было. Практически отчаявшись найти хоть что-то конкретное, я наткнулась на свое имя в записи и с удивлением прочла подробное описание последней Охоты. Каждую деталь, о которой я даже и думать забыла, он писал так, словно видел все собственными глазами. А в завершении дописал: «Страх почти подействовал. Убийства уже влияют, хотя и не в полной мере. Нужно искать другие более грубые варианты. Время на исходе. Мне будет не хватать…» Фраза вновь оборвалась, а я судорожно перебирала листы, надеясь, что найду завершение его мысли и сумею разгадать дальнейшие планы высшего на мой счет. Но даже отдаленно похожего по смыслу не нашла. Ничего, кроме зарисовок. Кажется, десятка или около того. И на каждом было мое лицо. В разном возрасте, с момента нашего знакомства и до настоящего. Перебирая рисунки выполненные с удивительным талантом и достоверностью, я не могла не отметить, как менялась из года в год. Но основные изменения, разумеется, были на последних портретах. И кроме общего сходства с той девушкой с первых зарисовок у меня теперь ничего не было: взгляд, мимика, привычка держать голову, и даже осанка изменилась. Я стала словно искаженной, бракованной и грубой копией той, кем когда-то была. И, смотря на «результат», я бы ни за что не сказала, что эта ожесточенная женщина с полубезумным и подозрительным взглядом когда-то была той веселой и улыбчивой девушкой в красивых платьях и теплотой во взгляде. Словно два разных человека. Я даже изумилась той разнице, которую прежде не отмечала. Неужели я могла так стремительно измениться за неполные два года пребывания у Коллекционера? С горечью сглотнула и опустила руки, едва не рассыпав по полу листы с рисунками. Очередное огорчение и тупая тоска о прежней жизни засвербела где-то в затылке, оседая неприятным привкусом на губах и языке, но уже через мгновение я от нее отмахнулась. Подавив в себе порыв к ностальгии, вспомнила о причине своего проникновения в комнату Дома и вновь оглянулась. Перерыла еще половину стола, не заботясь о порядке, которого не было, и нашла нечто действительно занимательное – справочник по порталам. Пролистав его скудное содержимое, которое только разрабатывалась, я порадовалась удаче, потому портал, заключенный в магическую сферу был описан. И, судя по описанию, его могла активировать даже я, при выполнении нескольких несложных условий. Оставалось найти такой портал и подгадать нужный момент… С нового ракурса появилось кое-что интересное, что прежде за горой книг и столом было не видно. Совершенно неожиданно увидела прибитый к стене лист бумаги. Из него торчало несколько кинжалов, а сам лист больше напоминал решето, давая понять, что кто-то некоторое время развлекался тем, что методично дырявил несчастный пустой лист бумаги. Подумав, что такое даже для Дома – слишком странно, приблизилась, присмотрелась и увидела, что лист только казался чистым. На деле же на нем было написано слово. Одно единственное, которое было практически невозможно прочесть. Но, расправив лоскуты, я едва не заорала от изумления и нежданной удачи, увидев буквы, написанные тем самым неизвестным под инициалом «А». – Ала…т…ор… – силилась я прочесть, но обрывки и вырезанные части, как и торчащие кинжалы мешали. Пришлось один вырвать из стены, да так и сжала его в руке, пока ровняла бумагу. – Ала…стор. «Аластор», – прочла я имя того, кого Дом, очевидно, люто ненавидел, учитывая, что сделал с одним только упоминанием того на бумаге. – Кто ты, нахрен, такой? – с тоской спросила я у неведомого Аластора и обмерла, услышав то, чего надеялась избежать. Кто-то открыл дверь и вошел в комнату. На одних рефлексах я присела, затаив дыхание и практически распластавшись по полу в укрытии груды книг. Осторожно выглянула и только большим усилием воли сдержала ругательство и панику: в просвете между постелью и полом я видела ноги в мужских ботинках. То, что ботинки были от разных пар и, как мне показалось, оба левые – не оставляло сомнений в том, кто вернулся столь не вовремя. Судорожно вспоминая, активировалась ли магическая защита после того, как я ее взломала, или осталась такой же неактивной, я прикидывала, что скорее выдаст мое нахождение в комнате: проницательность Доминика, или наглый взлом? Оставалось надеяться, что Коллекционер мог просто не обратить внимания на то, что с его магическим замком кто-то возился. Пока я обливалась потом, проклиная то, что сердце стучит непозволительно громко даже по моим меркам, Доминик лениво насвистывал незнакомую мелодию, сел на постель, скинул ботинки на пол, за ними полетели сюртук, жилет и рубашка. А после мужчина забрался в постель и тяжело вздохнул. Даже по одному этому вздоху было понятно, насколько он устал. Это заинтересовало и одновременно вселило надежду, что я смогу переждать, пока он не уснет… – Я не расположен к тому, чтобы отчитывать тебя за отвратительную скрытность, Птаха, – услышала я и смиренно прикрыла глаза. Затем медленно поднялась на ноги и спрятала за спину кинжал, который, как оказалось, все еще сжимала в пальцах. – Уходи. За самовольность я накажу тебя завтра, – произнес он негромко, лежа в широкой постели с закрытыми глазами. Вышла из укрытия, стараясь не смотреть на обнаженную грудь и не думать, что вижу своего супруга и мучителя в подобном виде впервые. Вместо этого воображение поразила возникшая мысль, что сейчас он наиболее уязвим и раскрыт. Одно движение рукой, и метательный кинжал вонзиться ровнехонько в его глотку. Всего секунда, которой может оказаться достаточно, чтобы избавиться от своего персонального кошмара. – Ты упустила слишком много возможностей для убийства. За то время, пока ты медлила, я заметил, обезоружил и дважды убил тебя наиболее болезненным способом, – вздохнул он горестно, вынудив меня удивленно моргнуть и выйти из транса. Тогда я и заметила, что более не прятала кинжала. Я стояла с занесенным клинком в трясущейся руке у постели Дома, но не решилась, испугалась, промедлила… и поплатилась. Доминик каким-то размытым движением обхватил мое запястье и повалил на постель. Перекатился и прижал к матрасу, навалившись сверху. Казалось, даже секунды не прошло, настолько стремительными были его движения и скорость. В этот момент я поняла, как наивно было полагать, что я смогу застать это существо врасплох. Но было поздно и Доминик, с непривычно серьезным и злым выражением на лице смотрел на меня сверху вниз с угрозой и плохо контролируемым бешенством. – Следовало послушаться и уйти сразу, раз у тебя кишка тонка, чтобы нанести удар, девочка. У меня были очень неприятные дни и разбираться с тобой – последнее, что мне хотелось сейчас. И ты мне за это ответишь, – оскалился он. – Я пришла договориться, – быстро произнесла я, тяжело дыша и вдруг поняв, что до дрожи боюсь его в данный момент. Не тогда, когда Дом едва в своем рассудке, а именно сейчас, когда он как никогда разумен и серьезен. Не знаю, что на него могло повлиять подобным образом, но результат ужасал. Судя по взгляду Дома, мне ни на секунду не поверили, но издевательски усмехнулись и великодушно кивнули, не прекращая до боли сжимать запястья: – Удиви меня. Что же ты хочешь? – Я не хочу никого убивать. Не заставляй меня больше. – Вижу, как не хочешь, – зловеще усмехнулся он, посмотрев на кинжал в моей руке. – А это, вероятно, главный аргумент при заключении договора со мной? – я промолчала, потому что оправдываться посчитала просто глупо. И в стрессовой ситуации, как оказалось, придумать достойных аргументов не получалось. Потому решила молчать. – Значит, марать ручки в крови не желаешь? – пренебрежительно поморщился он, заглядывая в мое лицо. – Не хочу, – согласилась я. – На тебя не угодишь, – прищурился он с неудовольствием. – Прежде тебе не нравилось меня развлекать, теперь – работать. Какой же мне с тебя толк в таком случае? Что ты можешь мне предложить? – вскинул он подбородок и посмотрел на меня из-под ресниц оценивающим и откровенно издевательским взглядом. Я сглотнула, так как стрессовая ситуация никуда не делась, а варианты не шли на ум. В какой-то момент я поняла, что время и терпение Коллекционера на исходе и запаниковала: – Я – твоя жена! – на выдохе заметила я. – «Спасибо» за напоминание. К сожалению, я и сам не могу об этом забыть, – без особой радости фыркнул он. – А теперь пошла вон и приготовься. Завтра тебя ждет очень активная отработка. Я, в отличие от твоей неблагодарной тушки, постарался на славу и обеспечил тебя плотным расписанием казней. Сейчас же я устал и хочу расслабиться. Так что если не можешь ничего предложить, не зли и просто исчезни с глаз моих. – «Аластор», – в последней попытке привлечь внимание, произнесла и испугалась той реакции, которая последовала. – Что ты знаешь о нем? – очень тихо и зловеще переспросил Дом, меняясь в лице, которое выражало желание убийства. Мужчина стал наклоняться к моему лицу, скаля все более выдающиеся клыки в почерневшей пасти. – Я читала его дневник, – пробормотала я, вынудив Дома замереть. – То, что было про «высших». Я знаю, почему ты меня ненавидишь, – тяжело и часто дыша, прошептала я, немигающим взглядом всматриваясь в лицо своего персонального палача. – Неужели? – пророкотало чудовище. – Мне жаль, – сглотнула я. – Ты предупреждал, а я не слушала. То, что я с тобой сделала – непростительно. Но я все равно прошу прощения за это, – выдохнула я, боясь, что могу задохнуться, настолько волновалась. – Не могу не поразиться иронии, – хмыкнул он, возвращая лицу привычные черты. – Думаешь, твои извинения что-то изменят? – Если то, что я смогла прочесть – правда, вряд ли, – вновь с трудом выдавила я из себя, ощущая, как по виску скатилась первая и единственная слезинка. – Верно, – скупо и холодно согласился Дом. – Не можешь. – Но там же было написано, что я могу помочь, – на рваном выдохе, ненавидя себя за эти слова, прохрипела я упавшим голосом. Слезы жгли глаза, а болезненный ком сковал горло спазмом, но я продолжила: – Я могу… помочь… расслабиться и… успокоить, – в желании жалко и унизительно разреветься, а затем прополоскать себе рот с мылом, всхлипнула я, стараясь не думать, не видеть, не замечать заинтересованного, но брезгливого взгляда желтых глаз существа, который и сам знал, что было написано в дневнике. Он знал, что, несмотря на взаимную ненависть, я имею на него влияние. И его тянет ко мне. Сопротивляется, брезгует, мстит… но не может не желать. – Как интересно, – зло засмеялся Дом. – Решила заплатить мне своим телом?