– Но… – Не спорь со мной, дочь, – едва не вскрикнула мать, впервые почти выругав меня на глазах у гостей, для кого всегда отыгрывала роль идеальной супруги, матери и хозяйки. – Прошу, Аннабель, – неожиданно смягчила она тон и устало прикрыла глаза. В этот момент она показалась мне настолько усталой, даже раздавленной… впервые за много лет показав свое истинное отношение к происходящему. – Хорошо, мама, – не посмела я спорить, задетая ее уязвленным видом. – Спасибо… – произнесла она, проследив взглядом, как я углубляюсь в живую массу. Лишь решив, что я послушалась ее, она резко обернулась и стремительным шагом сама вышла в коридор, что не осталось без моего внимания. Вот только теперь я готова была пойти на все, чтобы, наконец, разобраться в происходящем. Однако, маму едва ли порадует, если мы встретимся с ней в коридоре у кабинета отца. Благо, я знала другой путь, куда сейчас и направлялась, с досадой отмахиваясь от попыток заговорить и затормозить меня гостей и друзей, что с уходом беловолосых, словно вновь ожили… *** Летать я по-прежнему не умела, несмотря на все странные надежды Доминика, потому отчаянно держалась за лепнину, одними мысками туфель балансируя на относительно широком карнизе. Но из-за многослойных юбок прижаться ближе к стене оказалось проблематично. Когда я вновь едва не соскользнула, проверяя на собственном опыте, какого это спикировать головой вниз с третьего этажа, решила, что лучше туфли, чем я. Потому потрясся по очереди ногами, скинула обувь, которых было ни капельки не жаль. Напротив, даже позлорадствовала! Не было также жаль белоснежных чулок, потому что держать равновесие без обувки стало значительно легче. Каким-то чудом я почувствовала приближение, когда пересекала очередное окно, и вовремя увернулась, прячась за стену. Как раз в тот момент, чтобы заметить проходящих по коридору беловолосых. Двоих, без Доминика. Даже услышала обрывок фразы, сказанную длинноволосым: – …ему некуда деваться. Он проиграл… Кому «ему» даже не было сомнений, потому что уже через два окна, боясь даже дышать, чтобы не производить лишнего шума, я приблизилась к окну, ведущему в кабинет папы, благо, ввиду аномальной жары для начала мая, сейчас приоткрытое, потому я вполне четко услышала мамин голос: – И ты молчал? Все эти годы молчал!!! – едва не визжала она, но голос дрожал и срывался. – Как ты мог? Как ты мог поступить так с нами? Со мной? – Я сделал это ради тебя! – в ответ закричал папа, но после, словно выдохся и убитым голосом добавил: – Я безумно люблю и всегда тебя любил. Все, о чем я мечтал, это получить твою любовь. – Но какой ценой! – всхлипнула мама, а после громко и с надрывом зарыдала. Послышались стремительные шаги, а она закричала: – Нет!!! – завизжала мама. – Не трогай, нет!!! – кричала она, прерываясь на рыдания, но после всхлипы стали глухими, а папа тихо запричитал: – Прости меня, прости. Я ни о чем не жалею. У меня было двадцать лет. Наши двадцать лет. У нас появилась Аннабель, то, о чем я и мечтать не мог. – И что теперь? – судорожно вздохнув, вопросила мама. – Как теперь нам с Аннабель жить, когда тебя не станет? Ты оставишь нас навсегда. Понимаешь? Как ты можешь так просто говорить о своей смерти? Нам жить с осознанием, что ты положил свою жизнь на алтарь нашей семьи! Как мне с этим жить?! – вновь зарыдала она. – Камилла, прошу тебя. Не стоит убиваться… Я… они дали мне время до конца дня. Я поговорю с Бель самостоятельно. Придумаю что-нибудь, совру, скажу, что отправляюсь в путешествие… а после из него не вернусь живым. Меньше всего на свете я хотел бы, чтобы вы с Аннабель считали себя виноватыми. То, что я жив до сих пор – большой подарок. Такой, как я, и мечтать об этом не мог бы, а они подарили мне это время. Более того, я прожил эти годы с любимой женщиной и обожаемой дочерью… – Но я… Я все буду знать, Каррил, – простонала мама. – Почему ты не сказал раньше? Почему не соврал сейчас?.. Я, кажется, перестала дышать, видеть.., чувствовать что-то еще, помимо шока, недоверия, страха… боли. Я словно окунулась в вакуум отчаяния. В ушах эхом разносились недавно услышанные слова, признания, вызывая откровенное негодование и просто чудовищный, удушающий ужас, что болезненным комом, словно тисками сжали грудь, мешая вздохнуть, отчего легкие горели, а сердце пропускало удары в преддверии новых страшных открытий. Краем глаза заметила движение и посмотрела вверх, где на парапете, скучающе, невозмутимо и бездушно сидел Доминик, свесив ноги, и смотрел на закатный горизонт, отмеряющий секунды до озвученного крайнего срока, который должен забрать моего отца. Навсегда. И один из существ, причастный к этому, сейчас, не таясь, сидел рядом с открытым окном, не оставляя сомнений, что, как и я, слышит каждое слово. И услышанное его нисколько не трогало. Словно прорезавшись, воздух вновь стал поступать в легкие, стоило только мужчине резко повернуть голову и безучастно посмотреть прямо мне в лицо. В его глазах я не увидела не сочувствия, ни сожаления, ни раскаяния, ни… торжества или злой насмешки. Ему было все равно… Осознание, что он заберет жизнь моего отца ПРОСТО ТАК, убивала лишь сильнее. И в душе моей впервые шевельнулась ненависть к этому мужчине, которого я ошибочно и наивно считала другом. – Я не мог… и не хотел, если честно, – тем временем продолжал отец, что слегка вывело меня из транса. – Скажи я прежде, это не позволило бы нам жить нормально. – А до этого мы жили нормально?! – бешено взревев, задала мама вопрос, и вновь послышалась возня. – Каждый проклятый год рядом с этими существами, от которых кровь стыла в жилах. С этим ненормальным Домиником, который едва не извратил и не раз калечил нашу дочь! Каждый день в ожидании их прибытия! А Аннабель? Ты подумал о нашей дочери?! Разве ты жил с ней? Ты виделся с ней лишь для того, чтобы проследить, как продвигается ее обучение! Почти круглосуточное! Ты едва не сломал ее той ношей, что решил возложить на нашего ребенка. Это жизнь?! Я старалась не мешать, сильно не препятствовать, потому что думала, что у нас будет время. Но его не оказалось. Ты уйдешь! Безжалостно и бесстыдно бросишь нас. – Я люблю вас больше жизни. Я хотел дать тебе ту жизнь, которую ты заслуживала. Я хотел воспитать нашу дочь достойной преемницей. И у нас получилось. Я не сомневаюсь, что Аннабель сможет постоять и за себя, и за свою семью, и за наше графство. – Ты раздираешь мне сердце… – вновь зарыдала мама, пока я неотрывно смотрела в желтые глаза, не сдерживая слез и ненависти, что не хотела скрывать. Но так и не добилась, не увидела ничего, кроме равнодушия, ни от сказанного моими родителями, ни от моей реакции. В какой-то момент что-то изменилось, и Доминик поднялся на ноги. Засунув руки в карманы брюк, прогулочным шагом он пошел по краю карниза в сторону башни… на наше место. Более из кабинета отца, ничего, кроме рыданий и слов утешения я не услышала, потому развернулась, сдерживая собственные рыдания, и спрыгнула с подоконника в соседнюю с кабинетом отца комнату. Мне предстояло новое путешествие с диким желанием получить окончательные ответы. *** – Решила все же продемонстрировать новые умения? – скучающе поинтересовался Доминик, даже не поворачивая головы от заходящего солнца, которое в несколько секунд, с последними лучами, скрылось за горизонтом, давая понять, что через пару часов мой отец уйдет навсегда по неведомой мне причине. И эту причину я желаю знать. Во что бы то ни стало! – Я хочу получить ответы, – твердо произнесла я и резким движением смахнула слезы, решив, что Ник их не достоин. – Я думал, одного раза тебе должно быть достаточно, чтобы понять и не делать повторных ошибок. Твое прошлое подобное желание закончилось плачевно для тебя. Как я уже говорил, тебя разбаловали эти три года. Жаль, я уже начинал думать, что ты не так ущербна, как твои сородичи. – Забавно это слышать от тебя, учитывая, что ты сам хотел, чтобы я пришла, – отреагировала я, сжимая кулаки до боли в местах, где ногти вонзались в кожу. Меня удостоили короткого взгляда желтых глаз и иронично вздернутой брови. После вновь отвернулись. – Ты намеренно задержал меня в зале, откуда-то точно зная, когда именно мне лучше появиться, чтобы услышать часть разговора родителей. Даже не поленился убедиться в том, что я появлюсь на месте, – прошипела я. Заметила, как красиво очерченные губы растягиваются в подобие улыбки. – Следовательно, ты знал, что у меня возникнут вопросы, за ответами на которые я приду к тебе. – Интересные умозаключения. Не лишены своей логики, что меня радует. Значит, забыла не всё из моих уроков. Однако, ты могла бы спросить ответы у своего отца. Наверняка он не стал бы утаивать от тебя правды после того, что ты услышала. – Однако, ты хотел, чтобы я услышала именно эту часть разговора. И я уверена, что это не просто так. – И чего же ты ждешь от меня, Аннабель? – повернул-таки Доминик голову и посмотрел на меня непривычно пристально, серьезно и немного насмешливо, словно бросал вызов. – Что я просто возьму и открою тебе все секреты мироздания? – Достаточно лишь того, почему и как мой отец оказался должен вам свою жизнь. – Если ты так хорошо меня предугадываешь, то должна знать, что просто так я ничего не делаю, – коварно улыбнулся он, но смотрел строго. – Сядь, – не отрывая от меня взгляда, указал головой на место рядом с собой. Некоторое время Ник испытывал меня своим вниманием, но под конец я не выдержала и подчинилась, помня, что если его разозлить, он не просто заупрямится – может и убить. – Сегодня у меня отличное настроение, – поделился мужчина таким тоном, словно все было совершенно иначе. Его устало-печальный вздох едва не вызвал чувство сопереживания. Но этот миг я подавила усилием воли, помня, что Доминик – не друг. Больше – нет. Никогда, на самом деле не был, что теперь становится очевидным. И от этого осознания стало больно… Но мысль о потере отца била сильнее, потому я сосредоточилась именно на цели своего здесь появления. – Спрашивай. Посмотрим, какие выводы ты сделаешь из моих слов, – словно придумал новую интересную забаву, прищурился он и улыбнулся. – Что вас связывает с моим отцом? – Он мне должен. Жизнь. – Тебе? – Не сумела сдержать я удивления, на деле же не могла… не хотела верить, несмотря на очевидную установку, что Ник – монстр, принимать это осознание стало еще тяжелее. Одно дело, думать, что он лишь причастен к убийству папы, другое – когда станет его виновником, а может, и палачом. – Да. Ставка за мои услуги всегда неизменна. Жизнь. Не всегда жизнь должника и не всегда итог – смерть, но многие бы поспорили, что альтернатива лучше. Я помолчала, надеясь, что он добавит пояснений, но по его виду поняла, что Доминик исчерпал ответ и ждет нового вопроса. – Что отец получил взамен? – Двадцать лет жизни в полной безопасности от любых посягательств других заинтересованных лиц. – Я не понимаю, – призналась я, чем, очевидно, не порадовала Доминика. – Кому нужна была жизнь моего отца? – Всем, кто знал, к какому роду он принадлежит, – великодушно пояснил Доминик, но когда в моем лице не заметил прояснений, печально вздохнул. – Почему-то я не удивлен, что Каррил решил скрыть от тебя и это. Глупо с его стороны, как и думать, что после его ухода вас оставят в покое. А ты слишком слаба, чтобы защитить даже себя. Что он тебе дал? Теорию, историю, политику? Это даже не смешно… Хотя, кому и как посмотреть… – задумчиво добавил мой собеседник. – Твой отец принадлежит к роду Фениксов – вымершей расы, которую давным-давно истребили как вид. Причин для этого, на самом деле, предостаточно, но одна из основных: такие, как вы – отличный материал для ритуалов. Вы – лучшие представители, для жертвоприношений и сложных ритуалов. Но и это не является самой главной причиной. Я пыталась что-то вымолвить, но не получилось из-за возникшей паники, которая вновь сковала горло. Доминик посмотрел на мою реакцию с брезгливым сожалением, а после безжалостно продолжил: – Твой отец, в отличие от тебя, всегда знал, кто он и в какой опасности находится, несмотря на то, что от Феникса в нем осталось совсем немного. Лишь ничтожная часть, не дающая даже способностей к магии. Он человек с ничтожной каплей крови когда-то величественной расы. Но это уже не так важно. Так вот, он, несмотря на необходимость скрываться… влюбился. Это было его главной, но не единственной, непростительной ошибкой. Он захотел почувствовать вкус свободы и жизни с любимой. Каррил потерял бдительность, вышел из тени и раскрыл себя. И расплата последовала незамедлительно. – Тут-то, полагаю, появляешься ты, – сглотнув, процедила я сквозь судорожно сцепленные зубы, отчего челюсть нестерпимо болела. Мужчина помолчал, посмотрев на меня как-то скучающе-задумчиво, как на нечто незначительное, а после вздохнул: – Прежде появились другие. А вот за ними – уже я. Убрав конкурентов, я предложил твоему отцу сделку, от которой он не смог бы отказаться. Каррил согласился. Все, что ему было нужно – это время. Я решил, что двадцати лет – вполне достаточно для потомка Фениксов, которые и до тридцати редко доживали, в основном умирая в младенчестве. Твой же отец дожил почти до пятидесяти. Этого достаточно даже для людей, не то, что для него. Я дал ему то, что он хотел, так как жизнь твоего отца, знаешь ли, нужна… ну, наверное, – пожал он плечами. – Ты еще не уверен? – едва не задохнулась я от ярости. – Еще немного и мое настроение испортится, – предупредил Доминик, отчего я поторопилась заткнуться, хоть это и стоило тех усилий, от которых на глаза наворачивались слезы. – Мне всегда нравилось, что ты – тихая. Не разочаровывай больше, – пренебрежительно осмотрев мое покрасневшее от сдерживаемых слез лицо, заметил мужчина. – Мне лично жизнь твоего отца не нужна. Для меня очевидно, что его смерть не даст никаких результатов. Но моя работа заключена в другом. Я – тот, кто заключает сделки. А после забирает оплату. – То есть, тебе сказали заключить с отцом этот договор? – встрепенулась я и разозлилась сама на себя за этот энтузиазм. Точнее, на то, с какой надеждой прозвучал вопрос. Может, еще можно договориться? Не с Домиником, так, с тем, кто ему указывает? – Не совсем. Мне сказали доставить. – Но, вместо этого ты решил выждать двадцать лет. Почему? – судорожно соображая и пытаясь выявить логику и мотивы мужчины, задалась я вопросом, заранее зная, что дело это – зряшное. – А я никуда не торопился, – нахально улыбнулся… монстр. – К тому же, я не люблю, когда мне приказывают, – капризно надул он губы. Однако, что-то подсказывало, что это если не те, то точно не единственные причины. Я хоть и немного, но знаю Доминика. Что бы он ни говорил, но за годы нашего общения я изучила его. Может быть так, как никого до этого не изучала. И о причинах такого интереса я думать не хотела. Не сейчас и никогда больше... надеюсь. – Это ведь не все? – осторожно спросила я, с напряжением всматриваясь в лицо мужчины. – Может быть, – расплывчато отозвался Доминик и вновь довольно прищурился. – Для чего вам нужна смерть моего отца? – вновь с опаской, боясь спугнуть настроение непостоянного собеседника, почти прошептала я. Беловолосый посмотрел на меня едва ли не с ненавистью, что заставило вздрогнуть, но после так же стремительно отвернулся и успокоился. Но отвечать уже не пожелал, давая понять, что я стала задавать неугодные вопросы. – Тебе не все ли равно? Важен результат: Каррил умрет. – Да, знаешь ли, мне хотелось бы знать на алтарь чего будет положена жизнь моего отца! – едва не закричала я, вспыхивая от подобного пренебрежения. Но Доминик, словно желая меня добить, небрежно произнес: – Это действительно неважно, потому что его жертва не даст результатов, – пожал он плечами. – Он – не тот, кто нужен, что очевидно. К счастью, не всем.