– Что?! – сипло выдохнула я, ощущая, как немеет все лицо. – И ты, зная это, позволишь ему умереть? Убьешь его, зная, что эта жертва – напрасна? – Да, – кивнул Доминик, словно не видел вообще никакой проблемы. – Все должны платить по счетам, Птаха. Все и всегда, – со значением понизил он голос и растянул губы в хищной усмешке, показывая клыки. – Я – не добрый волшебник, если ты все еще не поняла этого. Мне глубоко плевать на чужие жизни. Что меня заботит – это исполнение договоренностей. Каррил мне должен. И я получу оплату, хотя она мне и не нужна. Важен сам принцип. Что с его смертью сделают другие – меня мало заботит. – Ты – чудовище, – дрожащее выдохнула я, прижимая руки к груди и чувствуя, как он смотрит на меня. Долго, изучающе. А после я забыла, как дышать, когда услышала: – Так и есть. Но я всегда открыт для новых предложений. Я сглотнула, а после с ужасом и недоверием скосила взгляд на усмехающегося Доминика. Понять, шутит он или говорит серьезно, было просто невозможно. С таким лицом и совершенно отсутствующим выражением глаз он мог как жестоко шутить, так и изощренно искушать. – Предлагаешь мне заключить с тобой сделку? – все же уточнила я. – Почему бы и «нет»? – поднял он брови и слегка расширил глаза, словно я ему должна была ответить. – Твоя цена – моя жизнь? – помня о неизменной ставке, переспросила я, смотря и больше не видя в этом жестоком существе своего друга, о котором тосковала, несмотря ни на что. Боль разочарования была сравнима с потерей кого-то близкого, родного… – Жизнь за жизнь – как по мне, вполне соответствующая цена, – поделились со мной своими умозаключениями. – И с моего отца снимутся все обязательства? Его больше никто и никогда из ваших не побеспокоит? – сглотнула я, решив прояснить для себя все нюансы, прежде чем соглашаться. – Да, договоренность спадет. Ты искупишь его долг, потому к Каррилу у меня не будет никаких претензий. По поводу остальных моих... соратников утверждать не могу, что они не решатся убить чисто из злости… – Тогда наша договоренность не имеет смысла, – перебила я, хотя мужчина явно и не собирался заканчивать фразу, предлагая самой представить перспективы. – Если уж я собираюсь заключить с тобой сделку, я должна быть уверенной, что итог будет того стоить, и моя жертва не станет напрасной. – Ну, в умении вести дела Каррил тебя подготовил – это хорошо, – задумчиво кивнул Доминик, но было видно, что он надо мной смеется. Полагаю, уже сейчас Ник понимал, что загнал меня в угол. Он тоже отлично знал меня. И весь этот спектакль от бального зала, до встречи на крыше – лишь изощренная игра, итог которой – моя полная капитуляция. – Настроение у меня все еще хорошее, потому, так и быть, я, в виде подарка, готов гарантировать сохранность жизни Каррила и Камиллы до момента их естественной смерти. Такие условия тебя устраивают? – Почему? – вместо одобрения или возмущения с продолжением торгов, переспросила я о причинах его лояльности. Даже не удивилась, когда мужчина понял меня моментально, сверкнув слегка рассеянным, но хитрым взглядом. – Я ненавижу, когда мне указывают, – поделился он своими мотивами. – Забрать у них сразу две попытки на положительный результат совершенно ненужного для меня ритуала – кажется мне забавным развлечением. Как считаешь? – То есть, тебе и этот ритуал не нужен? – смекнув, что между беловолосыми и Домиником, мягко говоря, натянутые отношения, продолжила я расспросы. – Видишь ли, Птаха, у меня бывают иные взгляды на те или иные вещи. В данном случае – у нас с моими соплеменниками разные взгляды на необходимость этого ритуала. Я считаю, что есть иной способ решения проблемы, но они не хотят меня слушать. Только требуют. Я не так часто говорю, и не люблю, когда мои слова пропускают мимо ушей. Потому, да, я согласен и готов простить долг Каррила и не допустить его смерти назло… этим высокомерным ублюдкам с непомерным чувством собственного превосходства. Мне будет приятно видеть их бешенство. Особенно, когда они поймут, что я у них забрал, – скосил он взгляд на меня. – Им нужна буду и я? – моргнула я взглядом, ощутив озноб. – Ты – вторая непозволительная ошибка Каррила, Пташка. А я, ко всему прочему, очень люблю собирать редкости, – усмехнулся Доминик, сбивая меня с толку, а после к чему-то прислушался. – Тебя уже ищут, – оповестили меня. – Теперь дело за тобой. – Я могу подумать? – Примерно через сорок семь секунд они догадаются посмотреть на крыше. После я уйду, – безразлично пожал он плечами, давая понять, что на раздумья у меня всего несколько десятков секунд… От отчаяния хотелось визжать… – Я могу попрощаться? – панически зашептала я, заглядывая в его лицо. – Тридцать пять… Тридцать четыре… Тридцать три… – почти что насвистывал он, отсчитывая секунды до момента невозврата. – Пожалуйста! Я же больше никогда их не увижу! – более не боясь привлечь внимание стражников, взмолилась я, вцепившись в мятый рукав равнодушного Доминика, которому было все равно. – Двадцать восемь… двадцать семь… – Ненавижу… ненавижу… ненавижу тебя! – завизжала я в бешенстве и больше не сдерживала слез, уже слыша тяжелую поступь латников и голос отца, который приказывал им подниматься на крышу. На мое заявление Ник как-то странно посмотрел на меня, а после почти с обидой выдохнул: – К сожалению, пока недостаточно… Но скоро… Я замерла, не зная, как реагировать, а после вздрогнула и обернулась на появившегося отца, что взбирался по лестнице и почти полностью вступил на крышу. Увидев меня, он закричал едва ли не в отчаянии: – Аннабель, беги от него! Беги! – Прощай, – несмело улыбнулась я, в последний раз глядя на отца, чья смерть была обязана стать напрасной. Потому что, несмотря ни на что, Доминик никогда мне не врал. И я поверила ему и сейчас. Моя же смерть не станет бессмысленной, если я буду знать, что мои родные в безопасности. – Бель, нет! – закричал отец, когда я обернулась к уже исчезающему Доминику, который слабо мерцал и почти исчез. – Я согласна. Жизнь за жизнь, – выдавила я. Я готова была к тому, что он тут же, на месте вырвет мне сердце, сломает шею или распорет глотку, принимая плату… Но я не ожидала и почти захлебнулась воздухом, когда он наклонился ко мне, целуя в губы, коротко, отрывисто и… с каким-то ожесточением. Поцелуй закончился так же резко, как и начался, а мне почти показалось, что это произошло лишь в моем воображении, но потекшая из прокушенной губы кровь, что оставила свои следы и на бледном лице Доминика, лишала любой возможности на ошибку. Как и обжигающая боль в груди, что была такой же внезапной и короткой, как сам поцелуй. – Я принимаю эту сделку, Аннабель, – кивнул он и вновь, как в зале, буквально прижал к себе за талию, а после мир сместился, вызывая головокружение, под аккомпанемент яростного и отчаянного крика отца… Когда открыла глаза, обнаружила себя в незнакомом месте и растерянно осмотрелась. Недоумение заключалось в том, что я все еще могла видеть и, вообще, жива. – Добро пожаловать в твой новый дом… Пташка, – услышала я у своего уха зловещее. Глава 2 Дернулась в сторону, испуганно посмотрев на Доминика, на лице которого, вместо ожидающегося торжества или злорадства увидела лишь досаду. Мы смотрели некоторое время друг на друга, пока я пыталась в тщетных попытках подобрать хоть какие-то слова. Слова, вопросы, угрозы, обвинения… хоть что-то из того, что непременно следовало бы сказать, но горло перехватило, а я не могла заставить себя даже открыть рот. – Господин… – послышалось сбоку, и в залу вошла высокая, красивая беловолосая женщина в странной одежде, впрочем, которая четко давала понять, что, несмотря на ее обращение, она – однозначно не прислуга. Осанка, выражение прекрасного лица, тон – уважительный и, где-то, заискивающий, но довольно уверенный, который не оставлял сомнений, что обращение – скорее формальность. По мне мазнули безразличным быстрым взглядом, а после всецело сосредоточились на Доминике, который на вошедшую даже не обернулся. Ее это, кстати, нисколько не смутило, и она вновь привлекла к себе внимание: – Новая питомица, господин? Куда поместить экземпляр: к редким или в рассходники? – ровным и холодным тоном осведомилась женщина, словно забыла о моем существовании. – Этот экземпляр особенный, – когда я уже готовилась разразиться возмущением, заговорил Доминик, чем так поразил, что вновь невольно подавилась словами и лишь потерянно моргнула, в шоке посмотрев на Ника. – Значит – к редким, – невозмутимо кивнула женщина и посмотрела на меня уже с большим интересом, словно гадая, что во мне такого необычного и чем удостоилась подобной чести. – Опасна? – очередное уточнение, словно я и не стояла рядом. И, вообще, была мебелью. Но – эксклюзивной. – Не опасна, напротив, – с искренним разочарованием вздохнул Доминик, смотря как будто сквозь меня. И то, что он видел – ему не нравилось, если судить по изменениям в выражении его лица, а затем резкому тону, будто он очнулся, вспомнив про главный вопрос: – Но к остальным ее не нужно. Отдельная комната в моем крыле, – скучающе прокомментировал Доминик, и вот тут на лице прекрасной незнакомки случилась метаморфоза, и она изумленно распахнула глаза. – Что? Вы никогда прежде не держали «экземпляры» так близко! – то ли в испуге, то ли в возмущении заметила она. И непонятно было, к кому и какое чувство было направлено. На мгновение, мне почудилось, что она боялась… за меня. – Это моя жена, Лирана, – пренебрежительно махнул он на меня подбородком, пока разглядывал оторванную пуговицу на своей куртке, пока я поперхнулась воздухом. – Размести ее и проследи, чтобы нигде не шлялась. К моему приходу она должна быть жива и относительно невредима, пока я не решу, что с ней делать дальше. Меня некоторое время не будет, – вздохнул он, выпрямился, обернулся на пораженную женщину и моргнул с удивлением: – О! Ты еще жива? – удивился он. После повернулся на едва прокашлявшуюся меня, вновь удивленно моргнул и выдал многозначительное: – А… ну да… Я вновь забыл… – постучал он себя по подбородку в недоумении. Женщина никак на отреагировала на его странности, по-прежнему пребывая под впечатлением от информации, что я – жена Дома. – Отдай распоряжения к боевой готовности. Никого без меня не впускать и не выпускать, даже если этот «кто-то» будет с моим лицом. Я вернусь самостоятельно. – «Жена»? – еще сильнее воскликнула Лирана и посмотрела на такую же ошарашенную меня пристально, зло и с нескрываемой ревностью во взгляде, что меня возмутило. За что? Я в чем виновата? – Что происходит? – глухо прорычала я, посмотрев на мужчину. – Ни о каком замужестве речи не шло! Тот поднял на меня нахмуренное лицо, долго вглядывался в мои глаза, словно что-то вспоминая, а после кивнул. – Точно, вечно забываю этот неприятный момент, – скривил он губы в досаде. – Птаха, повторяй за мной, – подошел он и грубо дернул меня на себя, схватив за локоть. После склонил голову, чтобы требовательно, даже с угрозой смотреть мне в глаза. – Пусти, – дернулась я судорожно, задыхаясь в его близости, отчего кожа заколола и неприятно зачесалась. Стало жарко и трудно дышать от образовавшегося кома в горле. – Господин, – тревожно вмешалась Лирана, с неудовольствием наблюдая за тем, как я пытаюсь вырваться. – Ты сейчас слишком назойливая, Лирана. Я тебя сегодня слышу слишком часто и отчетливо, – заметил Доминик негромко, не спуская с меня странного взгляда, чего хватило, чтобы девушка покорно замолчала, опустив голову и взгляд. – Твой голос пробивается сквозь остальные. Мне это не нравится, – добавил он и взглянул на женщину с обидой. – Не говори со мной, пока Птаха рядом, без моего разрешения. – Этого не повторится, господин, – быстро и глухо произнесла девушка, сцепив руки перед собой, чем полностью удовлетворила Ника, который решил вновь сосредоточиться на мне. И это внимание мне не понравилось. – У меня не так много времени, прежде чем придут за Каррилом. Когда поймут, что его не получат, решат в качестве компенсации забрать тебя, либо просто из мести убьют Каррила. Потому делай то, что я тебе говорю или его смерть, останется на твоей совести. – Но свадьба… – потерянно всхлипнула я, дрогнувшим голосом, в котором проскользнул ужас от страшной догадки. И эту догадку мужчина только подтвердил: – Мне нужна полная власть над тобой, девочка. Иначе наша сделка не имеет смысла. Мне потребуется душа и тело. Тогда никто другой на тебя претендовать не сможет. – А как же жизнь? – осторожно поинтересовалась я, рискнув взглянуть в его лицо. Его, кажется, мой вопрос разозлил, а после повеселил, заставив захихикать: – Твоя смерть мне пока не нужна. Потому, жизнь я сохраню. Или считаешь, что лучше тебя убить, чем моя альтернатива? – задал он негромкий вопрос, гипнотизируя меня жестоким взглядом. Под этим взглядом я серьезно задумалась и однозначного ответа так и не смогла найти. «Альтернатива» пугала своей неопределенностью, которая, не обещала того, на что я могла надеяться еще хотя бы час назад, если бы готовилась стать… женой. – Ты еще не знаешь правил, но советую не тратить мое время. Даю три секунды, а после порву тебе глотку, – будничным тоном пообещал Доминик и обворожительно улыбнулся. Судорожно сглотнула, расширив глаза в неверии и ужасе, а после неровно кивнула, так как воздух вновь застрял где-то на полпути, словно я оказалась под толщей воды и сейчас неизбежно шла ко дну. Реальность давила, причиняя боль, что вкупе со взглядом существа, который оказался не тем, кем мне представлялся, усиливалась. – Повторяй, – потребовал он, слабо улыбнувшись мне, но я больше не верила, ни ласковым взглядам, ни мимолетным улыбкам, но от каждого обмана чувствовала колющую боль разочарования и отчаяния. Он говорил, а я повторяла что-то на незнакомом языке, коверкая слова от волнения и непослушного языка. Это расстраивало Доминика. За каждую провинность он сжимал мой локоть до боли, от которой я под конец клятвы практически кричала, но боялась даже дернуться, покорно глотая слезы боли и страха, и затем исправлялась. На последней фразе я поняла, что однажды слышала его и эту короткую фразу, значение которой знала лишь приблизительно: «Пока смерть не разлучит…». Лишь сейчас я в полной мере осознала, что он не врал, и я действительно читала заклинание, древнее, могущественное, которое свяжет меня с Домиником, как ничто и никогда… Вот только сделает не женой, а рабыней. Навеки. С этой фразой Ник отошел, отпуская мой онемевший локоть, но облегчение стало преждевременным, так как ниже, ближе к запястью, руку опалило огнем, словно я опустила ее в чан с расплавленным маслом. Я повалилась на колени и завизжала, рискуя порвать связки или лишиться слуха, а боль лишь нарастала, расползаясь по коже причудливой вязью светящихся рун, которые горели белым светом с красными всполохами. Эти руны почти сразу же пропадали, не оставляя от себя и следа, кроме дергающей, резкой боли, от которой рука у меня отнялась, а я, воя, прижала кисть к груди, баюкая ее, как ребенка. Всхлипнув, замутненным болью взглядом смогла увидеть, как Доминик безразлично разглядывает такой же огненный рисунок на своей левой руке, но, в отличие от меня, даже не морщится. Лишь огонек чего-то темного, проскользнул в его взгляде, прежде чем он опустил свою руку и жестко посмотрел на валяющуюся на полу меня. – А теперь последняя процедура, – скупо усмехнулся он, а после двинулся в мою сторону, что испугало сильнее недавно пережитой боли. – Доминик, – тревожно обратилась я к мужчине, чувствуя, как по коже бегут неприятные, болезненные разряды только от одного слова «процедура». Если я недавно едва пережила боль от клятвы, то боюсь представить, что он приготовил для меня дальше. Не так я представляла себе свою свадьбу. – Доминик, прошу, что ты задумал? – срывающимся голосом на визг, вперемешку с рыданиями, спросила я, пятясь по полу и стараясь не беспокоить по-прежнему непослушную левую руку. Недавняя боль все еще отдавалась в теле и в сознании, отнимая силы и волю, потому отползала я непозволительно медленно. Хотя, не уверена, что смогла бы сбежать от этого чудовища при любых других обстоятельствах.