Глава 3 По итогу моей проверки на знания, выяснилось, что я не знаю ничего. – Бесполезная и никчемная дрянь, – брезгливо прокомментировала Лирана лист с темами, в которых я разбираюсь. – Твоя дипломатическая болтовня не поможет на Арене, – заметила она с огорчением, а после безжалостно скомкала исписанный мной листок, на котором уместилась… моя жизнь. Все, чему когда-либо учили и к чему готовили. Еще вчера мои родители считали, что моих знаний будет достаточно, чтобы самостоятельно управляться целым графством и его жителями. Теперь же женщина неизвестной мне расы, заявляет, что это не поможет выжить даже мне одной. – «Арена»? – переспросила я в полном смятении. – О какой Арене речь? – занервничала я, так как слово мне не нравилось. Как и его значение, которое угадывалось по контексту. – О той, где тебя сожрут, как только ты ступишь на песок, – мрачно и безлико отозвалась Лирана, подтверждая мои опасения и взирая на меня с брезгливостью и досадой. Она смотрела на меня, как на обременительную обузу, коей я, по ее мнению, вероятно, и являлась. – Это Коллекционеру не понравится… – размышляла она вслух, нетерпеливо постукивая длинным ногтем по каменной столешнице, отчего в гулком помещении, куда меня привела Лирана, раздавался неприятный, металлический звук. Словно сталью по камню проводили в монотонном ритме. Но лезть с замечаниями я не рискнула. – Подкинул хозяин мне задачку, – вздохнула она зло. – Слабая, никчемная, неумеха без магии. Еще и смертная. Как он вообще представляет твое существование в Эдеме? – кажется, сильно разозлилась Лирана. – Убить тебя на месте было бы милосерднее, но Коллекционер решил позабавиться и экспериментировать. Опять. И на этот раз наказывают меня… тобой, – посмотрела она на меня строго и с неприязнью. – Видимо в качестве прощального «подарка». Значит так, если ты подохнешь, прежде, чем этого захочет хозяин, мне придется отрабатывать у него лишнее столетие. Потому ставки повышаются. Отныне ты должна бояться не его. А меня. Потому что я с тебя три шкуры спущу, но подготовлю. И ты выстоишь. Хотя бы минуту, но выстоишь. – Где выстою? – совсем испугалась я и нахмурилась, когда заметила, что Лирана безотрывно смотрит мне за плечо. То, что она видела, заставило ее напрячься и слегка нахмурить светлые брови. Я мельком обернулась, но не увидела ровным счетом ничего, кроме тени в совершенно пустом углу. – Узнаешь, – раздраженно выдохнула она, словно выплывая из собственных мыслей и переводя взгляд на мое лицо. А затем щелкнула пальцами и передо мной на каменную столешницу, испугав до икоты, из ниоткуда упали толстые фолианты в количестве трех штук. – Из твоих писулек выходит, что ты неплохо разбираешься к теории. Выучила политику, выучишь и энциклопедии по расам. Здесь все: особенности, места обитания, анатомия, традиции, способности к магии, сильные и слабые стороны, а так же техники боевых искусств и тип традиционного оружия. Ты должна выучить это за месяц. От корки до корки. – Все это? – опешила я, смотря на книги, которые лежа друг на друге, составляли почти половину моего роста. – Это… это невозможно! – с мольбой посмотрела я на женщину, которая оказалась глухой к моим замечаниям и проблемам. – Меня это не касается. Хозяин дал мне совсем немного времени. С любым представителем этих рас из книг ты не сравнишься ни в силе, ни в ловкости. Ни в живучести. Единственное, что может тебя спасти – знать их слабые и сильные стороны. В любом случае, все зависит только от тебя. Захочешь выжить – придется вертеться. Пока ознакомься, чуть позже я проверю твою боевую подготовку и предрасположенность к оружию. Хотя… – протянула она, смотря на меня с такой безграничной тоской и раздражением. – Сомневаюсь, что ты держала в руках что-то опаснее столового ножа. – Это нереальные требования. Мне легче умереть, чем это все выучить в такой короткий срок, – в отчаянии опустила я взгляд, грозя вновь разреветься. – Тем хуже для твоего отца, – произнесла Лирана то, отчего слезы застыли на ресницах, а я пораженно и испуганно вскинула на нее взгляд. – Хозяин просил передать, что если ты вздумаешь что-то с собой сделать, или я заподозрю тебя в намеренном саботаже с целью сдохнуть – ваш договор перестанет действовать и защиты твой родитель лишиться в ту же секунду. А без защиты хозяина другие высшие сделают то, что задумывали изначально, и твой папочка пойдет под нож, как свинья на убой. После этих слов, чувствуя полное моральное онемение, когда в мыслях слышался лишь дикий визг безысходности, я молча взяла верхнюю книгу и открыла ее на первой страничке. – Послушные зверек, – довольно кивнула Лирана, напоследок посмотрев мне поверх головы, и, стуча каблуками, направилась прочь из пустой комнаты, в которой оставила меня наедине с отчаянием и пониманием, что этот кошмар не закончится никогда. По крайней мере, я теперь знала название расы монстров – «высшие». А передо мной лежали сборники по расам. Быть может, и про высших будет информация. А именно – их слабые стороны. Неожиданно обучение показалась более занимательным. *** Месяц прошел, а я выучила только половину из заданного материала, чем сильно огорчала Лирану, которая становилась только мрачнее и злее день ото дня. Если прежде, я считала, бесчеловечным и непозволительным ударить меня по рукам линейкой за шалости, то теперь я молилась, как бы мне не сломали зубы. К моему счастью, челюсть у меня уцелела, и даже шрамов на лице кроме гематом не было. Но радовало меня это? Нет. Я старалась. Правда старалась. Признаюсь, первые три дня я еще тешила себя иллюзиями, что угрозы женщины не могут быть правдой из-за их жестокости. На моем первом докладе об усвоенном материале, я поняла, как ошибалась, когда женщина, без лишних эмоций ударила меня по лицу за первую ошибку. Удар был такой силы, что я свалилась со стула и потеряла сознание. За вторую, к очередному удару, меня лишили и без того скудной еды на целые сутки. За третью – меня бросили в какую-то клетку в сыром подземелье, где даже света почти не было, и забыли обо мне на три дня. Единственной утехой стал одна из энциклопедий, которую я была обязана вызубрить за время отбывания наказания. Первые сутки я проревела, звала на помощь, молила о прощении, лишь бы меня выпустили из страшного, холодного и темного места, в котором водились крысы и какие-то странные насекомые. После сил кричать не осталось и пришлось смириться. Из-за слез я оказалась сильно обезвоженной, а единственной водой, которая была мне доступна, оказалась кем-то забытая в камере кружка, в которой, как конденсат, скопилась жидкость до середины грязной и плесневелой чашки. Пить хотелось неимоверно, но брезгливость пока что брала вверх, и я стерпела. На следующее утро у меня свело живот из-за голода, а рот пересох настолько, что губы потрескались, и слюны не хватало даже для того, чтобы их смочить. Плакать от жалости к себе хотелось неимоверно, но слез не было. Потому я только коротко вздрагивала от холода, свернувшись на прелой подстилке из соломы, которая кишела различными жучками. Перспектива быть искусанной уже не пугала, лишь бы просто согреться хоть немного, что на голом камне было сделать невозможно. Через несколько часов, за которые я успела уснуть или просто потерять сознание, очнулась от того, что меня кто-то касается. Открыв глаза, поняла, что это – жирная крыса. Завизжала и подскочила на месте, чем сильнее испугала саму крысу. Под конец второго дня в глазах двоилось, желудок нестерпимо болел, сил не было даже отогнать уже трех крыс, которые шныряли вокруг меня, а то и вовсе бегали по безвольно раскинутым ногам… и брезгливость также пропала. Потому жидкость, пахнущая тиной и тухлятиной из грязной кружки казалось мне вкуснейшей колодезной водой, когда я ее с жадностью выпила… Вскоре меня замутило и бросило в жар, но боялась не отравления, а того, что меня стошнит, и я лишусь даже этой жидкости. Однако скоро прошло даже это. Оставшееся время я решила отвлечься и вновь взяла в руки раскрытую энциклопедию, которую до этого, то начинала изучать, то бросала, понимая, что из-за путающихся мыслей и слабости совершенно не помнила, о чем только что прочла… даже по третьему разу. Под конец третьего дня среди крыс у меня появилась любимица, самая смела и наглая, которая мирно спала на моем животе, пригревшись, словно ласковая кошка, пока я погружалась в мир новых для меня рас. Чтиво на удивление сильно увлекло. Наверное, потому что сил ни на что другое у меня просто не было, а отвлечься на что-то было нужно. Я настолько увлеклась, что не услышала чужих шагов. А может их и вовсе не было. Потому едва не закричала, когда услышала негромкий голос, который я сначала приняла за мираж или буйство воображения. Но вскинув взгляд, заметила по другую сторону решетки Доминика, который смотрел на меня со странной смесью досады, любопытства и довольства. Эти эмоции так быстро сменяли друг друга, что казалось, будто его лицо просто свела судорога. – Я помню, что ты слишком любишь разных шерстяных тварей, но, чтобы хитины… – хихикнул он и в мгновение прекратил, словно этого смешка и не было. – Не страшно? – полюбопытствовал он. – Я решила пересмотреть свои приоритеты и страхи с недавних пор, – прохрипела я из-за сорванных связок и последующего суточного молчания. – Что же послужило причиной? – Новые открытия… – отозвалась я, красноречиво посмотрев на беловолосого. Но он иронии не понял и лишь серьезно кивнул. – Верно, я помню эту энциклопедию, – бросил он взгляд на раскрытую книгу, которую я не изучила и на треть. – Там много любопытных рас. Мне пришлось долго собирать эту коллекцию, – мечтательно и слегка хвастливо заметил высший. – Но оно того стоило. А теперь расскажи, Птаха, что нового ты узнала? – сменив тон на металлический и угрожающий, потребовал Доминик, давая понять, что экзамен у меня принимать сегодня будет он, а не Лирана. Я почти затосковала по ней и ее методам воспитания в тот момент. Но затем решила, что это – подходящий момент, чтобы закончить данный абсурд. Если Доминик окажется недоволен, быть может, это и станет концом моих мучений. Я говорила… много говорила. На фоне моего истощения, каждое слово казалось мне пыткой, но я все равно говорила, удивляясь тому, как много, на самом деле, успела усвоить. Лишь изредка Доминик задавал наводящие вопросы, на которые я даже смогла ответить, с изумлением и ужасом понимая, что он подбирается к той части, которую я изучить не успела. На фоне моих мучений, страданий, усилий, которые я потратила не только на изучение материала, но и ответы… вдруг стало тошно, что все прекратиться вот так. И как только паническая и обидная мысль о несправедливом наказании окончательно сформировалась в мысль у меня в голове… беловолосый решил, что на этом достаточно. Он замолчал, строго посмотрев на меня, так и не дождавшись ответа на очередной вопрос, открыл клетку, даже не прикоснувшись к прутьям и замку, и ступил в камеру. Крыса на моем животе испугано запищала и в ужасе скрылась в тени камеры, а я лишь смиренно прикрыла глаза, не желая наблюдать, как бывший друг заносит над моей головой свои смертоносные когти. Но шли секунды, а ничего не происходило. Поняла, что даже не дышала и едва не поперхнулась воздухом, когда открыла глаза и не увидела высшего. Тот обнаружился сбоку, стоящим в углу камеры и с интересом рассматривая пустую жестяную чашку. – Надо же, даже отравленная тара не взяла… Все остальные дохли в мучениях… – услышала я задумчивое откровение, после которого его лицо озарила сияющая и предвкушающая улыбка. – Какой отличный повод продолжить эксперимент, – посмотрел он на меня с блеском безумного ученого в желтых глазах и сделал угрожающий шаг в мою сторону, отчего я шарахнулась, откуда-то сыскав сил для подобного отчаянного шага. – У меня в коллекции много… очень много ядов. А теперь образовался такой приятный… конфуз и подопытный материал. – Не легче ли меня просто убить? – поинтересовалась я, ужасаясь перспективам и вжимаясь в прутья клетки. – Зачем мучаешь, если мы все равно знаем, чем это закончится, и ты меня убьешь в итоге? – Легче, – согласился Доминик. – Но это было бы слишком глупым упущением возможностей. Разве тебе самой не интересно проверить степень своей стойкости? Мне – очень любопытно, как долго ты продержишься. И моя энциклопедия давно не пополнялась новыми интересными особенностями рас. Ты – только потомок фениксов, но уже хоть что-то, – захихикал он, видя, какой шок отразился на моем лице, когда я поняла, трудами чьего авторства зачитывалась часами. И тем, как подробно и досконально были прописаны анатомические особенности, болевые точки и пороги, после которых жертва… точнее, подопытный, мог скончаться. – Пока что я удовлетворюсь тем, что ты успела выучить. В следующий раз поблажек не жди. Помни мои правила, и мы… уживемся. Не всегда приятно для тебя, но, по крайней мере, со всеми целыми костями и внутренностями, – выразительно улыбнулся он. – Помойся, поешь, и через час за тобой придет Лирана. Нас ждут много интересных открытий, – пообещал он, а затем загрустил и опечалено сдвинул брови, отведя опустевший взгляд куда-то в сторону. – Увы… наша игра не станет долгой… и тебе придется умереть… почему ты вечно умираешь?! – закричал зло он под конец, окончательно сбив меня с толку. Не дав мне даже осмыслить последнюю фразу, мужчина махнул рукой, и меня выдернуло из реальности, чтобы выплюнуть в воду, которую я от неожиданности вдохнула и в панике забарахталась, боясь, что утону. Но неожиданно нащупала дно ногами и выпрямилась, судорожно и громко откашливаясь и отрыгивая воду, которой успела наглотаться. Осоловевшим взглядом осмотрелась и поняла, что нахожусь в купели, прилегающей к моей комнате. Такой же запущенной, грязной и холодной, какой я ее запомнила. В следующее мгновение я с жадностью глотала застоявшуюся воду, пока меня тошнило… но в этот раз от самой себя и того, как низко пала… А в комнате меня уже ждал мой скудный ужин. Первый за три дня. И никогда я еще столь быстро и таким удовольствием не глотала подобно голодному зверю, буквально не жуя, какую-то серую баланду, черствый хлеб и сильно прожаренное мясо непонятного мне животного… надеюсь, животного… Как и обещал, Доминик принялся экспериментировать на мне: Утром Лирана развивала мою физическую подготовку, учила рукопашному бою и обращению с оружием, а после, хромую и избитую, отправляла в комнату, где я, под ее надзором, была обязана принять новую порцию отравы. А затем около часа смотрела за моей реакцией. Меня рвало, лихорадило, обжигало внутренности ядовитой кислотой, которая, казалось, разъест меня насквозь. Меня посещали странные видения, от которых я смеялась и плакала. От этих ядов я стала видеть странные вещи, которые пугали и печалили. Прошлое, настоящее и незавидное будущее, которое смешивалось и выдавало такие дикие картины, от которых я не могла отойти очень долго. Порой, в такие приступы бреда, меня посещали образы Доминика… Ника – моего старого, странного знакомого, который гостил у отца, и с кем я чувствовала себя особенной. До того, как выяснилось, что он из себя представляет на самом деле. В этих видениях он наблюдал за моими конвульсиями с печалью и сожалением, которое проскальзывало в рассеянном взгляде. А на утро все вставало на круги своя, и я вновь оказывалась в мире… Коллекционера. Но, что огорчало меня больше всего, что ни один яд, какие бы мучения не приносил, не довел дело до логического конца. Стабильно на утро, иногда чуть позже, я просыпалась с чувством, что меня прожевали и выплюнули, в собственной рвоте и высохшими слезами на перепачканном лице. И, поняв, что долгожданного избавления так и не дождусь, я пыталась противиться, хитрить, изворачиваться, чтобы избежать, по крайней мере, лишнее мучение. Но на случай моего непослушания всегда была Лирана, которая, так или иначе, но заставляла выпить новую порцию отравы. В основном, с помощью физической расправы. И так еще два месяца, пока мой иммунитет не научился справляться с токсинами за считанные часы. Для меня это казалось удивительным показателем. Лирана считала, что Коллекционер по-прежнему недоволен и требует увеличить дозировку. Закономерно я посчитала, что его огорчало, что я просто упрямо не дохну. В этом мы с ним были солидарны. Я также была этим фактом сильно озадачена и раздосадована. Каждая моя «победа над токсинами» и новый день я принимала за издевку судьбы – не иначе, которая была направлена продлить мои мучения в Эдеме. Потому мой распорядок дня свелся к нескольким пунктам: утром интенсивные и изнурительные тренировки, которые, все же, дали свои плоды, и я научилась не только уклоняться, но и блокировать удары высшей. А вот с нападением было по-прежнему плохо: для такой, как Лирана, я была слишком слабой, медленной и хрупкой. Однажды я выбила плечо о блок женщины. Я выходила из зала для тренировок измученной и избитой… но стабильно живой. В один из таких дней, я поймала себя на осознании, что Лирана… жалеет меня, позволяя выходить на своих ногах, а не выползать в изнеможении от усталости и боли. После этого мы приходили в мою комнату, где я была вынуждена пить вместе с уже привычной отравой из красивой склянки, нечто, что должно было интерпретироваться, как еда. С каждым днем моего пребывания в негостеприимной обители Коллекционера, блюда, которыми меня кормили (если не забывали или не наказывали голодовкой), все меньше и меньше напоминала привычные для меня – человека, продукты. Я уже даже не пыталась определить, чье жесткое и горькое мясо мне приходилось жевать и глотать через силу. С меня хватило одного ответа на мой невинный, как мне казалось, вопрос: – Оно, хотя бы, не было разумным? – как-то спросила я, рассматривая свою тарелку, на которой красовались большие и жирные куски мяса почти черного мяса. – В этот раз – нет, – был мне безразличный ответ. С тех пор я предпочитала есть молча, без ненужных вопросов, от ответов на которые после не было возможности уснуть. И последнее в дневном распорядке, после того, как я «отходила» от удвоенной порции яда, я была обязана выучить главу о новой расе. Если у меня оставалось время, я могла позволить себе помыться в купели, которую к тому времени отмыла и привыкла к холодной воде. Но, в зависимости от силы токсина в яде, мое пробуждение иногда приходилось на позднюю ночь и до момента, когда за мной приходила Лирана, забирая на тренировку, оставались считанные часы… иногда минуты. И так девять дней, а на десятый… я должна была отчитаться перед Домиником по теории. Девять новых рас, за девять дней. Если не успевала: свой «выходной» – я проводила в уже знакомой мне клетке без воды и еды, но уже с ручной крысой, которая неизменно спала на моем животе и дарила призрачное тепло. И все с той же энциклопедией. Откровенно говоря, я давно не была так рада просто пролежать весь день, а уж на грязной и прелой соломе на голом камне – и подавно. Не знаю, чем именно себя выдала, но когда я уже принялась размышлять, что заваливать экзамен Доминику – не так плохо, в мою камеру наведался Коллекционер, как всегда неслышно и неожиданно. – Я вижу, ты нашла себе друга, – посмотрел он на крысу, или «хитина», как ее назвал Дом, которая при появлении хозяина замка попыталась сбежать, но волей беловолосого наткнулась на невидимую преграду, а затем поднялась в воздух, неистово запищав от боли и страха. – И как всегда выбор странный. У тебя отвратительный вкус на дружбу… Хуже были только твои платья… – Прекрати! Ты делаешь ей больно! – подорвалась я на месте, испугавшись за единственное существо, которое проявляла ко мне… привязанность. И в данный момент, Доминик, как ребенок, не знающий меры, сдавливал зверька магией, деформируя ребра зверька. Мужчина, моргнул, словно вышел из транса и с недоумением посмотрел на висящую в воздухе крысу, давление на которую прекратилось. – Тебя заботит ее судьба? Это всего лишь паразит… – спросил он с капризным выражением, вновь напомнив мне ребенка. – Она – ручная! – возразила я. – Она никому не приносит вреда. Здесь сотни крыс и с ними никто не борется. Не трогай и эту! – Это – паразит… – не соглашался Доминик, упрямо посмотрев на меня исподлобья и усилил давление, отчего испуганный зверек вновь запищал. – Она – мой друг! – взвыла я. – Хватит! – заорала и попыталась броситься на мужчину, но прежде, чем смогла до него добраться, писк прекратился, а за ним последовал чавкающий, хлопающий звук… капли жидкости по полу, а затем удар небольшого и мертвого тельца на камень. – У тебя нет друзей в Эдеме, – произнес Доминик безлико, в ответ на мой ступор и шок. – Не в этой жизни, Птаха. Запомни это, быть может, это заставит тебя подумать, прежде чем вынуждать меня пачкать руки. – «Вынуждать»? – не веря в услышанное, переспросила я, когда перед глазами возник образ котенка… того самого, которого Доминик прежде безжалостно убил, мотивировав тем, что так будет милосерднее. Теперь я понимала, что не в милосердии дело… совсем нет… – Ты убьешь всех, кто мне дорого хоть немного? – подняла я на него глаза полные бешенства и ненависти, которые пролились в злых слезах. Высший взглянул на это без лишних эмоций, словно смотрел сквозь меня. А затем безразлично отвернулся: – Если ты так просишь… – вздохнул Доминик. – Странные у тебя желания, Птаха… – хмыкнул он, а затем взгляд стал более вменяемым и строгим: – Забыл сказать. У меня закончились яды и твари, которые могут усваиваться твоим организмом. Остался лишь один вид токсина. Эти образцы редкие в этом мире, но, раз уж от одного пришлось избавиться… – Какой? – занервничала я, зная, что в моменты… «просветления» мужчина становится еще более опасным и… жестоким. – А ты догадайся! – захихикал он, вновь уплывая в свои мысли. – Потом расскажешь, как тебе это на вкус. Кстати, я слышал, что в жаренном виде это мясо вкуснее, похоже на курицу… Затем просто исчез, оставив меня наедине с трупиком крысы, чья кровь оказалась странного зеленоватого цвета. И осознание пришло… запоздало, но пришло. Однако проверить, правда ли крысы этого мира похожи на курицу, смогла лишь через пять дней протестующей голодовки, когда про меня вновь забыли, а трупик крысы уже откровенно вонял и начал разлагаться. Однако, голод, жажда и начинающаяся горячка сделали свое дело и, когда я очнулась, перепачканная тухлой кровью и чувством, что у меня сейчас откажет желудок, в полубреду увидела Доминика, который стоял надо мной в клетке и задумчиво произнес: – И теперь жива… а все равно дохнет… странно… – Господин, – послышался голос Лираны. – Человечка долго не продержится. – Поэтому ты к ней так снисходительна? – спросил он, но в ответ получил лишь звенящую тишину, с уже привычным привкусом страха и ожидания наказания. Но не наказал и произнес предупреждение: – То, что тебе кажется неправильным или чрезмерно жестоким, не значит, что ты можешь игнорировать мои приказы. То, что ты ее жалеешь, не поможет, она и ее жизнь – моя и только моя проблема… Поняла меня?