Но в этот раз на порванные брюки я отреагировала совершенно непривычно: со всей злобы и обиды врезала мужчине кулаком по роже. Не уверена, кому из нас от этого удара было больнее, не удивлюсь, что мне. Но монстр неожиданно замер, и в глубине зрачка я заметила мелькнувшее осознание… узнавание. – Доминик! – видя, как этот огонек меркнет в потонувшей злости и похоти, выкрикнула я отчаянно и уже намеревалась ударить еще раз и куда сильнее, даже если для этого пришлось бы сломать руку. Но кулак перехватили в полете тем же неуловимым движением. А после грубо завели мне за спину и заставили повернуться. Меня вжали лицом в голый камень, а тварь за моей спиной быстрыми движениями расправилась с остатками моей одежды. Не пощадив даже рубашку, которая повисла на руках неряшливыми обрывками. – Хватит, нет! Не хочу! – вырывалась я, судорожно пытаясь припомнить хоть один прием. Ведь Лирана и сам Дом учили меня. Они учили меня, как защититься, как попытаться дать отпор, но в голову ничего не шло. Я только царапалась, орала и кусалась, понимая, что захлебываюсь паникой. Все просто вылетело из головы, а когда я ощутила, как он поднимает мои бедра, чтобы насадить на себя, скатилась к банальному визгу. Я кусалась, царапалась, но мужчина даже не обращал внимания. Через мгновение, я ощутила, как меня заполнили одним резким движением. Я хотела бы сказать, что мне было больно, мерзко, неприятно. Я бы хотела сказать, что меня словно проткнули прутом, порвали… хотела бы, но это было не так, потому что я была к нему готова еще с того момента, как только ощутила на себе пристальный и жадный взгляд желтых глаз и ощутила на коже его дыхание. Даже в обращенном виде Доминика мое тело все еще воспринимало его как того, кого мне когда-то не посчастливилось полюбить. Я чувствовал, как он входит и выходит из меня, я слышала удовлетворенный рык, я чувствовала, как хватка на горле ослабла и меня только поддерживали за талию, насаживая на член все быстрее и яростнее, пока я кусала губы в кровь, чтобы не застонать и не попросить: «Еще». Меня так воротило от себя, что выть от безнадеги и собственной никчемности хотелось не меньше, чем дать очередную слабину и прогнуться сильнее, чтобы он входил сильнее, больше, глубже. От понимая, как я скучала по нему, слезы наворачивались, а от осознания, насколько же не контролирую свою жизнь и даже собственное тело, по горлу поднималась желчь, обжигая и оставляя во рту отвратительный привкус. Не видя должного сопротивления, Доминик уменьшился до почти нормального состояния и притянул меня за волосы, вынудив прогнуться в спине еще сильнее. Склонил мне голову к плечу и уперся носом в мое плечо, с шумом втянув воздух, ни на секунду не прекращая двигаться во мне. – Хватит… – взмолилась я из последних сил, но не верила даже самой себе. Потому не удивилась, когда мужчина прошелся ненормально длинным языком по моему подбородку и щеке, слизывая не то пот, не то несчастную и одинокую слезинку. Мужчина резко отстранился, грубо обернул меня к себе лицом, а после, не давая даже вздохнуть, впился в мой рот почерневшими губами. И все началось сначала: подкинул меня под бедра, впечатал в стену, а после уверенно вошел в мои бедра, не отказывая себе в удовольствии сжимать и гладить мое тело до боли, до синяков и ссадин. В какой-то момент я почти сдалась. Практически смирилась, что так и должно быть. Такова моя судьба… Так было легче, просто смириться с правилами чуждой игры и попытаться забыться, быть может, даже начать получать удовольствие. Но в уме еще были свежи воспоминания, как после подобного удовольствия я лежала в своей комнате и отчаянно ненавидела себя. Я много раз хотела смириться. Не понимала происходящего со мной, боялась и надеялась, что привыкну. Не привыкла. Ни после первого раза, ни после десятого, ни, даже, сотого. Не получится и сейчас, сколько не обманывай себя. Это безумие прекратиться, а я так и останусь смирившейся жертвой без собственного мнения и воли, которой будет мерзко смотреться в зеркало, без желания плюнуть в отражение. Я не уловила момента изменений. Вот, я все еще была занята собственными мыслями, а в другой, уже сама яростно отвечаю на поцелуй, сильнее смыкая на талии Дома ноги. Вот я вспоминаю чувство полной разбитости после близости с Домом, а в следующее кусаю его губы и впиваюсь в плечи ногтями, даже не замечая, как они прорезают твердую, почти бронированную кожу. Я стонала и глотала грубые рычащие стоны мужчины, размазывая по его спине его же кровь, зарываясь в его волосы, а затем вновь царапала плечи и извивалась на его теле, не замечая, что становится светло, а после почти слепяще-ярко. В какой-то момент мы переместились и уже лежали на голом камне, чего я не заметила. Я просто гналась за одуряющим удовольствием, с безумной жаждой прижимаясь к губам Доминика, словно не могла дышать без его губ, чьи руки лишились опасных когтей, а кожа – защиты брони. И я дышала им… Я целовала безвольные губы и стонала, продолжая извиваться на бедрах мужчины, ускоряясь все быстрее и быстрее. И, когда кульминация была, казалось, так близко… вдруг все резко потемнело и завалилось на бок, погрязнув в темноте. *** Внезапно стало холодно, а тело зудело и дрожало как от лихорадки. Но мысли прояснились быстро, и я открыла глаза. Первым, что я увидела – совершенно голый и бессознательный Доминик, который лежал невдалеке от меня. В тусклом свете было трудно что-то рассмотреть, но в первое мгновение я ощутила страх, потому что он выглядел… бездыханным, настолько расслабленным было его лицо с болезненными тенями на нем и разводами крови. Его крови, которая продолжала сочиться с его груди и плеч. Резко поднялась на руках и замерла, услышав негромкое, но строгое: – Без резких движений, феникс, – потребовал Демьян, появляясь в поле моего зрения и смотря на меня с предостережением и… опаской? – Что произошло? – прохрипела я, машинально прикрывая собственную наготу рукой, а второй стерла сбежавшую с виска капельку, которая растеклась по пальцам багровыми разводами. – Я тебя вырубил. Подобраться близко из-за бушующего пламени, исходящего от тебя, не мог, потому швырнул камень и попал в голову, – без намека на сожаление признался высший, а после молча стянул с себя рубашку, заставив меня напрячься. Но приближаться ко мне он даже не собирался, вместо этого практически швырнул в меня одеждой и потребовал: – Оденься. Мы возвращаемся. Не комментируя его грубость, я подчинилась, с опаской посматривая на Доминика, который по-прежнему не подавал признаков жизни. – Он спит, – заметив мое внимание, ответил Демьян. – Я нашел вас вовремя и успел остановить тебя прежде, чем ты нанесла ему непоправимый вред. – Что я сделала? – помедлив, в попытках припомнить произошедшее, спросила. В мыслях всплывали вспышки воспоминаний, о схватке, о том, как Доминик брал меня, не слушая просьб остановиться, а после… а после было хорошо… – Не помнишь? – только и спросил Демьян, смерив меня взглядом, словно пытался поймать на лукавстве. – Ты пила его жизнь, Анна. И, если бы я не вмешался, ты бы прикончила его. Даже сейчас я не знаю, сколько времени ему потребуется, чтобы восстановить силы. – Думаешь, на его месте должна была быть я? – расправив на себе чужую рубашку, которая доходила мне до середины бедра, хмыкнула я, чтобы скрыть собственную дрожь в голосе и испуг перед содеянным. Мужчина молчал, безразлично смерив меня взглядом, а после пожал плечами. – Я знал, что так будет, когда он затащил тебя в портал. Ты защищалась, что немного не вязалось с тем, что делала на нем, когда я появился, – выразительно поднял он брови, что почти вынудило меня покраснеть. Почти. – Не он, так ты, но кто-то бы пострадал. Меня радует, что я отыскал вас раньше, чем один из вас убил другого. Дом бы мне не простил, если бы с тобой что-то случилось, – поразив меня своими словами, высказался Ян, а после присел на корточки и поднял на руки бессознательного родственника, с которого продолжали стекать капли крови из глубоких поперечных ран от… когтей. – Ты мне не нравишься, Анна, – добавил Демьян, чтобы я не смела забыться. – Но я понимаю, что твое поведение – следствие воспитания Домом. Он умеет менять личность. Я знаю. Надеюсь, когда-нибудь ты придешь в норму. Быть может, тогда мы поладим. Но до тех пор… – добавил он и многозначительно оборвал мысль, выразительно сверкнув глазами. – Идем, твой вампир не находит себе места. Не будем заставлять его ждать, – издевательски хмыкнул Демьян, отчего у меня дернулся мускул на щеке, а кулаки сжались от злости. Прошла через портал, ощутив себя не в своей тарелке, как всегда после переноса. Что только ухудшилось, когда встретилась с все еще регенерирующим вампиром. Он встретил нас в портальном зале, внимательно осмотрел меня в чужой рубашке и без единой царапины, если не считать уже подсохшую кровь на виске и вновь разошедшийся шов на предплечье, отчего светлый рукав окрасился в красную крапинку. Затем Гэврил посмотрел на голого Доминика, все еще находящегося на руках Демьяна, и нахмурился сильнее. Он напряг челюсть, без сомнения, если, не поняв того, что произошло, то догадываясь. И все же смолчал, встретившись со мной взглядом. Я видела, что ему это далось тяжело. По тому, как он едва сдерживал трансформацию, по тому, как его тело задрожало от напряжения, словно он пытался удержать себя на месте. И все же я смотрела прямо, взгляда не отводила и это, кажется, взбесило его еще больше. – Как ты? – в конечном итоге прохрипел он. – Жить буду. Спасибо за помощь, – в тон ему ответила я. – Я дал клятву, – в ответ на мою благодарность, бросил он безразлично, а после просто ушел, словно увидел все, что хотел. – Ты всегда была такой жестокой, или тебя этому Доминик научил? – ненадолго забыв про Демьяна, я почти вздрогнула от его голоса и поджала губы. – Давать ложную надежду более жестоко. Этой истине меня научил Доминик и он бы хотел, чтобы сейчас я поступила именно так. Но мне надоело быть оружием в его руках. Хочет причинять боль – пусть делает это самостоятельно. Со мной у него неплохо получалось, – гордо вскинув подбородок, ответила я, а после бросила через плечо: – Я буду в своей комнате. Надеюсь, ты предупредишь, если ему станет хуже. *** Через час моей симуляции спокойствия, когда я бездумно пялилась в потолок, ощутила чужое внимание и посмотрела вбок, где увидела встревоженную Фани. – Что с ним? – подорвалась я на месте. «Бредит. Горячка… Зовет тебя…»– прочла я в воздухе и встала с постели, а затем вышла из комнаты, но внезапно, у самой двери в комнату Доминика… засомневалась и встала, как вкопанная, смотря на ветхий орнамент дверного полотна, частично изничтоженный временем, а частично – когтями. Всего на мгновение в воспоминаниях пронеслись все моменты, связанные у меня с этой комнатой. Были, как приятные, так и не очень… но хороших… хороших, после которых я не чувствовала бы себя ничтожной, не было. И все же, я понимала, что не усну. Я просто не смогу отвернуться, уйти и притвориться, что меня это не заботит. Потому выдохнула и смиренно толкнула дверь, за которой без лишних сомнений скрылась. Он действительно был там. Все так же в постели, окруженной горами свитков, книг, каких-то артефактов. Его комната по-прежнему напоминала заброшенный склад книг или разрушенную библиотеку. Он лежал весь в поту, прикрытый простыней, а рядом, с беспокойством на него взирая, сидел Демьян, положив подбородок на свои сцепленные руки. – Фани позвала? – коротко спросил он, выдавая, что девочка явно пошла против его приказа. – Сама не усидела. Я ждала известий, но не дождалась и решила проверить. – Он хороший учитель, – как-то скорбно произнес Демьян, смотря на бледное в испарине лицо родственника, который явно мучился во сне. – Меня он тоже учил врать. На моей стороне – опыт, потому меня ты не обманешь. Но… так и быть, сделаю вид, что в этот раз поверил. – Ему хуже? – смелее вышла я вперед. – Нет, – равнодушно покачал он головой. – Состояние – стабильно. – В чем же причина его метаний? – нахмурилась я, видя явную нестыковку слов высшего и того, что видела. – Кошмары, – вздохнул Демьян и перевел на меня взгляд. – Уже несколько лет он не может спать, чтобы не мучиться. Потому в какой-то момент решил вообще перестать отдыхать. Он бессмертен и уже достаточно сумасшедший, чтобы решить, что это – меньшее из зол, – зло усмехнулся он, покачав головой. – Это только усугубило его состояние и приступы стали более частыми. Но, все же, не такими мощными, как сегодня. Ему все хуже и хуже, его дар его убивает и не отпускает даже во сне. Я не знаю, сколько он так продержится. Я сглотнула, посмотрев в напряженное и изможденное лицо Дома, глаза которого судорожно двигались под веками, а простыня липла к взмокшему измученному телу со следами уже обработанных ранений на груди и плечах. Смотря на эту демонстрацию ужаса всезнания, невольно появлялись мысли, что спокойствие Дома, относительно его возможной кончины, могла оправдываться тем, что он, в отличие от других, мог воспринимать собственную смерть, как избавление. Это – не жизнь. Это – ад. И все же… – Я могу помочь? – задала я вопрос, не особо веря, что меня не погонят и не рассмеются от моего предложения. Но, вопреки ожиданиям, Демьян кивнул: – Подмени меня. Мне нужно проверить Тори и остальных. Если что-то случится – просто позови меня, я услышу, – поднялся он на ноги. А после покинул комнату, растворившись в воздухе. Оставшись наедине с хозяином комнаты, я замерла в нерешительности, а затем опустила взгляд и прошла на место, которое занимал Демьян, села в кресло рядом с постелью, с сожалением посмотрев на Доминика. К его мокрому лбу прилипла прядь волос, падая на глаз и нос. Помедлив, словно боролась с порывом, проиграла и потянулась, чтобы убрать непослушные волосы за ухо мужчины. От моего прикосновения он вздрогнул и судорожно выдохнул, как будто с облегчением, а я замерла в нерешительности, прежде чем попытаться отнять руку. Но стоило это сделать, как мужчина, словно щенок, потянулся за ней вслед и прижал щекой к подушке, обернувшись на меня всем телом. Вновь вздохнув, мужчина расслабился и задышал спокойнее, погружаясь в более глубокий сон, пока я замерла в неудобной позе с протянутой рукой. Поразмыслив, что делать, вспомнила недавнее признание Доминика, что рядом со мной он не видит видений, и пораженно хмыкнула. Поняв, что ему нужно дать возможность восстановить силы, смирилась с неудобной позой и слегка сместилась. Но спустя пять минут, поняла, что долго так не просижу и, стараясь не думать над моральной стороной ситуации, осторожно переместилась из кресла на постель. Боясь потревожить высшего, разместилась на самом краю постели, не отнимая ладони от его лица. Боль в спине стала проходить, мужчина спокойно спал, и все было бы хорошо, но тут и собственная усталость начала брать верх. Я пыталась бороться, запрещая себе спать рядом с ним, но чувство почти забытого спокойствия, звук глубокого мерного дыхания спящего рядом и горизонтальное положение сделали свое дело: в какой-то момент я просто отключилась, сдавшись. Глава 9