Тот вечер хорошо прошел. Оставил приятное послевкусие. Эрнест через день домой уехал. Друзьям сообщил, что все нормально. Проблем нет. Гурам с Машей принялись хлопотать. И вроде бы все складывалось. Журналист, он же переводчик, и артистка готовились к поездке в Италию, как вдруг обоим пришел отказ. Меня не выпускают, – ревела в трубку Мария, когда звонила Гураму. – И меня. – Но почему? – Никто тебе этого объяснять не будет. КГБ ни перед кем не отчитывается. – А передо мной будет! – Мария была в бешенстве. Она уже месяц мысленно блистала на красной дорожке фестиваля, каталась на гондолах, ела джелато с Софи Лорен и крутила роман с Марчелло Мастроянни. – Сейчас же позвоню Семену. Но ей не удалось связаться с Забродиным. Домашнего номера она не знала, а в базу справочной он не был внесен, по рабочему же ей отвечали: «Товарищ майор сейчас не может ответить!» Но Марию это не остановило. – Поедем на Лубянку, – заявила она Гураму. – Подкараулим его. – С ума сошла? – Да. От несправедливости. Почему мне отказывают? Я благонадежная. И родственники мои такие. В нашем роду даже никто не сидел. Мы пролетарского происхождения. Пионеры, комсомольцы, отец член партии… – Но у тебя был роман с иностранцем. – С югославом, а не итальянцем или, не дай бог, американцем. – Я на Лубянку не поеду, – отрезал Гурам. – Но мы должны встретиться с Сеней. Где мы можем это сделать? – Помню, он говорил, что каждую последнюю субботу месяца ходит в Сандуновские бани. Традиция еще со студенчества. Получали стипендию, шли париться и выпивать символическую кружку «Жигулевского». – И завтра… – Последняя суббота месяца. – Будем караулить Сеню у Сандунов. Маша была так напориста, что Гурам не смог с ней сладить. Пришлось ему подчиниться. На одно наделся: Физик пропустит этот поход. Не каждый же раз получается выбраться… Но нет, Сеня приехал на черных «Жигулях» пятой модели. Не «Волга», но тоже хорошо. У Гурама вообще машины нет. Но и не будет, потому что водить он боится. Лучше на пассажирском. Благо есть такси и друзья-автовладельцы. Один из таких и привез их к баням. – Сеня! – прокричала Мария, выскочив из машины. – Привет, мой дорогой! Забродин улыбнулся, но скупо. Похлопал по спине налетевшую на него Машу. – Мне передавали, что ты звонила, но я сейчас в постоянных делах, разъездах… – И все же мы встретились. – Ты тут какими судьбами? – Попариться пришла. – Маш, ты ненавидишь это с детства, – напомнил ей Сеня. Все знали о том, что Маша противница любых бань. Когда ей было лет семь, мама взяла ее с собой в сауну. У девочки случилась паническая атака. Ей показалось, что она тает, как конфета, и через пару минут от нее останется лишь лужица. – И ты, смотрю, не одна, – Сеня заметил Гурама. – Что вы хотите, ребята? – Не догадываешься? – Нет. – Мы должны были лететь на кинофестиваль в Венецию. – Знаю. – Но нам запретили выезд. – Об этом тоже. Так что вы от меня хотите? Гурам подошел, мужчины обменялись рукопожатиями. – Помоги нам, – сказал он, – выехать. – Никак не могу. – Тогда объясни, что с нами не так! – Маша аж ногой топнула, так ее выводила из себя ситуация. – Эрнест Субботин без пяти минут враг государства. Он скрывает от него свои исследования. – Речь идет о разработках, упомянутых на юбилее НИИ? – догадался Гурам. – Открытиях, способных изменить человечество? – Семен кивнул. – Но Эрнест сказал, что его эксперимент не удался. – Он обманывает. И вас, и меня, и государственные органы. Профессор Субботин совершил свое открытие, но решил им не делиться. Он намеренно запорол испытания. – Почему? – Как считает мое руководство, Эрнест собирается выгодно продать свои разработки НАТО. – Сеня, что ты несешь? – Маша не только не успокоилась, а стала еще злее, она уже кричала. – Эрнеста деньги не волнуют. Зачем ему продаваться? Тем более НАТО. Оба его деда в Великую Отечественную погибли. Единственный праздник, который он отмечает, – это 9 Мая. – Я в нем не сомневаюсь. Но по Эрнесту не я принимаю решения. – А по нам… Ты? – Да. И как ближайшие друзья профессора Субботина, вы не имеете права покидать страну. Через каждого из вас он может передать секретную информацию вражеской стороне. – Фуфло ты позорное, а не друг! – такого от Марии никто услышать не ожидал. Особенно Сеня. Но и Гурам обалдел. Певчие пташки в человеческом обличье так не выражаются. – Машенька, не надо… – Пошел ты! – Она плюнула Забродину под ноги, развернулась и зашагала прочь. – Гурам, ты хотя бы меня понимаешь? Тот покачал головой и бросился догонять Марию. В тот день закончилась дружба Физика, Химика и Лирика. Часть третья Глава 1 На похоронах было очень много народу. Паша не ожидал такого. Думал, придет десяток человек из НИИ, столько же соседей, естественно, Мария Лавинская и Гурам, да еще несколько залетных алкашей. Но нет! В последний путь профессора Субботина пришло провожать человек восемьдесят. Институт, которому он отдал всего себя, два автобуса выделил, чтобы привезти на кладбище всех желающих с ним проститься. Среди них были и древние старцы, под чьим началом Эрнест делал свои первые шаги, и молодежь, которую он опекал. Многие брали слово. И все несли цветы, ромашки. И крупные, и кустовые, и растущие в горшках. – Почему не гвоздики? – удивился Паша. Как-то принято именно эти цветы возлагать на могилы. – Ты это серьезно? – приподняла тщательно прорисованные брови госпожа Лавинская. Она тоже держала в руках букет. – Не знал, что твой дед любит ромашки? – Я думал, он равнодушен к цветам в частности и растениям в целом. А также к животным… И к людям… за редким исключением. – Эрнест обожал крыс, – подал голос Гурам. Он вернулся из Москвы, чтобы попрощаться со старым другом. Его опять привез сын. – Он считал их высокоинтеллектуальными существами. Сейчас в подвалах НИИ, я уверен, осталось несколько десятков его питомцев. – Если не сотен, – проговорила Мария, передернувшись. Она-то крыс точно не любила. – А где, Паша, твоя невеста? – Не смогла приехать. У нее работа. – А-а-а, – со значением протянула женщина. Паша сам понимал, что это как-то… не по-людски, что ли? Не поддерживать близкого человека, когда он хоронит члена семьи. Да, Эрнест ему был всего лишь двоюродным дедом, но еще и опекуном. И пусть не общались Субботины пять лет, но воссоединились же! И умер Эрнест на руках у Паши, пока Аня пьяная валялась в доме гостеприимной госпожи Лавинской.