Пока Нина искала Ираиду да договаривалась, чтобы присмотрела за подругой, пока объясняла, что пришлет ей для Аглаи и малыша снадобья, уже полудень наступил. Нина отправилась домой, размышляя о том, что узнать успела у разговорчивой Ираиды. Та рассказала ей про мужа Аглаи, что перебивался случайными заработками да пристрастился к вину, отчего часто в семье были скандалы и крик. Рассказала про дочку, что продал муж в лупанарий. Девочка еще мала да худощава. Но уже красива, прям как Аглая в молодости. Глаза огромные, брови стрелами. Вот отец и решил, что за красу хорошо заплатят. А девочка вроде как и сама не противилась, матушку уговаривала, что навещать будет да денег принесет, как заработает. Видать, насмотрелась на мать и решила, что все лучше, чем вот так с никчемным мужем мучиться. А Трошка был справный малец, да хитрый очень. Сладости любил, дак только где ж родителям взять сладости? Отдали его кузнецу в подмастерье, так он, когда заказ надо было отнести какой, придумал опосля добегать до форума, а там кому что донести поможет, где еще чем подсобит. И глазами красивыми хлопает. Ну, одни монеткой платили, а иные оплеухой, это уж как повезет. Так он сладости покупал на заработанное – то орех в меду, то лукумадес. Кузнец-то отцу его платил, тоже небогато, правда. Так, за размышлениями, Нина не заметила, как дошла до знакомой пекарни. Увидев Феодора под портиком, подошла, поклонилась. Тот, не отрываясь от очередной деревянной чаши, что покрывал резным узором, ласково сказал: – Утомилась, Нина? Хочешь, Гликерия сюда вина вынесет? – Спасибо, почтенный Феодор, я к ней сама загляну. Но сперва хотела с тобой посоветоваться. Старик отложил чашу, приготовился слушать. – Я, когда во дворце была… – И Нина шепотом рассказала Феодору про случайно подслушанный разговор в дворцовых переходах. – Ума не приложу, что делать теперь, куда бежать. Записку я Василию отправила, а он то ли послание не получил, то ли прийти не захотел. А вдруг это и правда из дворца убийца, что мальчонку отравил? Сикофанту-то я про это говорить боюсь – а ну как сама в подземелья попаду. Вот и пришла к тебе за советом. – Да, чем ближе к курятнику, тем больше у лисы забот. Нехорошо это все. С Василием тебе поговорить надо перво-наперво. Я тебя научу, что можно сделать, но ты только про это никому не рассказывай. А то и до подземелий не всякому повезет дойти своими ногами. Нина мелко покивала, придвинулась к Феодору поближе. Тот понизил голос: – Ты пойди к дворцу, к тем воротам, где императорские кухни да склады расположены. Это слева от храма, ближе к проливу. Через те ворота во дворец привозят снедь разную. Мы, бывает, тоже хлеба присылаем. Спроси Серги-уса, скажи, от Феодора пришла. И разъясни, что великий паракимомен ждет от тебя весточки, а стража, видать, передать забыла. Сергиусу это не в новинку, у великого паракимомена и за стенами дворца есть и глаза, и уши, и ноги. Он найдет способ, как передать. Нина покачала головой, опять удивляясь тому, что Феодору даже про дворец известно да про шпионов Василия. – Только зайди к Гликерии сперва, поешь да отдохни. Выглядишь уж больно уставшей. – Спасибо тебе, почтенный. – Нина послушно поднялась и, поблагодарив Феодора за помощь, зашла в пекарню. Гликерия суетилась, обслуживая покупателей. Нина ополоснула руки, присела на лавку рядом с невысоким столиком. Молодой пухлый помощник, повинуясь знаку Гликерии, принес Нине ломоть хлеба, плошку со свежими крупно нарезанными овощами, щедро политыми маслом, чашу с разведенным горячей водой вином. Нина не привыкла есть в середине дня, но от всех переживаний и хождений за сегодняшний день проголодалась. Гликерия вскоре подсела к ней, улыбаясь. – Да ты, подруга, как из дальнего похода. Никогда не видела, чтобы так быстро с едой расправлялась. – Спасибо тебе, Гликерия. Что-то я и правда оголодала. Да и хлеб твой невозможно не съесть. Вкусно-то как. – Ешь, тебе надо раздобреть хоть немного. А то замуж тебя так и не выдадим. – Да я замуж не собираюсь. Ты лучше расскажи, говорила ли с Феодором о своем друге сердечном? – Нина перешла на шепот. – Ой, боюсь я. Вдруг откажет. – Да с чего ему отказывать-то? – А скажет, что сикофант – занятие непочтенное. – Погоди-ка, – заволновалась Нина. – Так это сикофант? Гликерия покраснела, прикрыла руками лицо, кивнула. – Не дело это, Гликерия! Конечно, Феодор откажет! – Да с чего ты взяла?! Он человек хороший, образованный. Сикофантом тоже быть нелегко, знаешь ли. – Да ведь он женат! Ты сама-то подумай! У него детишек двое! – Врешь ты все! Нет у него ни жены, ни детей! Он сказал, что холост, что только меня и ждал… – На глазах у Гликерии показались слезы. – Ты же мне как сестра, а туда же, как услышала про сикофанта, так все грехи ему приписала. – Гликерия, одумайся, – начала увещевать ее Нина. – Я думала, ты мне поможешь, а ты вон как, – вдруг спокойно сказала Гликерия. – Уходи! Я с ним уеду и обвенчаюсь тайно, а тебя не позову вовсе. – Гликерия, как ты с ним обвенчаешься, он женат! – Врешь ты все, счастья моего не хочешь. Уходи! Нина, устав от оскорблений, которые на нее сегодня сыпались, встала. Положила на стол монеты. – Вот спасибо тебе, хозяюшка, и за угощение, и за слова добрые. Дай тебе Бог счастья, за женатого-то замуж выйти. – А тебя, худую такую, вообще никто не возьмет! – вслед ей съязвила Гликерия. – Зато ежели возьмет, так я хоть в дверях храма не застряну! – не осталась в долгу Нина. – Ага, да только тощая-то корова еще не газель! Нина в ярости выскочила из пекарни, заспешила по Мезе к дворцу. Слезы катились по лицу. Сперва Аглая, теперь вот Гликерия. И это самая близкая подруга, с кем она дружна с детства, и в счастье, и в горести были вместе! И что она нашла в сикофанте? Нина ни красы, ни ума особого в нем не видела. Вот уж точно, при засухе и град хорош, сердито подумала она про Гликерию. В таком состоянии Нина до дворца добралась быстро, сама не заметила, как оказалась перед воротами, что близко к храму. Пройдя вдоль высокой стены, она нашла небольшой вход под одной из башен, обрамленный кипарисами. Обратилась к охранникам, спросила все, как Феодор велел. Ее пропустили, сказали подождать во дворе. Нина огляделась. Хозяйственный двор был не такой чистый, как у ворот, откуда ее в гинекей проводили. Мрамора тут не видать, дома, правда, каменные, высокие, но простые. К строениям с широким входом вели протоптанные колеи, похоже, от телег, что доставляли продукты. Пахло тут рыбой, знать, недавно привозили, вон даже влажные пятна на дороге еще не подсохли. К рыбному аромату примешивался запах гнилых отбросов из больших бочек в углу. А что поделать – у всякого дворца и хозяйственный двор есть, и бочки с помоями. К ней приблизился седой прислужник с аккуратно подстриженной бородой, в льняной тунике с закатанными рукавами. – Здравствуй, уважаемая. Мне сказали, ты весточку принесла от Феодора. – И ты здравствуй, почтенный Сергиус. Да, Феодор велел мне тебя найти. Могу ли я передать через тебя слово великому паракимомену? – Отчего же не передать. Скажи свое слово. – Передай ему, что Нина в аптеку его молит прийти сегодня. И что опасность грозит великая. – Я тебя выслушал, уважаемая. Слово твое передам. Кланяйся от меня Феодору. – Он, повернувшись, ушел. Нина побрела домой. Обратный путь показался ей бесконечным. Глава 12 Вербена – растение высокое, крепкий стебель покрыт волосками. Листья супротивные, на коротких черешках, разных форм – сверху продолговатые, снизу изрезанные. Цветки в колосках или метелках, мелкие лиловые или пурпурные. Собирать надо вербену, когда цветет, только на рассвете, обязательно с молитвой. Вербену в отварах хорошо пить от кашля, от лихорадки, от тошноты тоже помогает. Лечит разные язвы и прыщи на коже. От опухолей помогает и от ушибов. Вино, вскипяченное с сушеной вербеной, пьют против змеиного укуса. И оно же полезно для выздоровления после долгой лихорадки. Из аптекарских записей Нины Кориари Галактион с Ниниными заданиями справился. Когда аптекарша вернулась, он сидел над восковой дощечкой и, высунув язык, старательно выводил что-то. Нина заглянула через плечо и ахнула. На потемневшем от времени воске был нацарапан силуэт скакуна, вставшего на дыбы. Да искусно как! Грива волнами; от коня так и веет силой и свободой. Поразилась Нина – мальчишка еще, раб с императорской кухни, а вон такие художества у него получаются. – Надо же, каким даром тебя Господь наградил… Так ты потому к ипподрому и бегаешь? На лошадей смотреть? Галактион ей улыбнулся горделиво, понравилось ему Нинино восхищение. – Я лошадей люблю. Когда во дворце жил, то все тайные проходы изучил, чтобы до ипподрома добираться и обратно на кухню незамеченным возвращаться. Только так и удалось сбежать, когда… Он замолчал, отвернувшись. Нина с жалостью погладила его по голове. – Ты не рассказывай, если тяжело. А как захочешь, так приходи ко мне душу облегчить. К отцу Анатолию сейчас идти не след, не надо ему грех-то наш на себя брать. А я послушаю да, может, и помогу чем. Галактион упрямо встряхнул головой. Потом протянул Нине рисунок. – Я картинки эти просто от скуки царапаю. То на песке, то на дощечке. Я мечтаю наездником стать, чтобы в тагму[49] попасть конным воином. – Ох, какие у тебя мечты смелые! Тут же и умение надобно, и облачение, да оружие купить требуется. Вот на ипподром тебя могли бы взять, да только с беглым рабом никто связываться не будет. Подождать придется. Я с Гликерией поговорю, может, и придумаем что-нибудь.