–– Расковырять, Артем, можно вообще все. – приободрительно произнес Антон. – Но вот это будет точно не легко. Наше основное преимущество – непредсказуемость и внезапность. Если ударить в борта, скорее всего попадем в боеукладку. Она у шестьдесят четвёрок вертикальная, и больше по площади. Они действуют по советским учебникам, так что нам придется нарушать все правила боя, чтобы вести его выгодно для себя. –– Еще. – провернул палец в воздухе Жемчужный, приказывая дальше смотреть карточки. –– Тут винегрет. Пятьдесят четверки, пятьдесят пятки, видел пару силуэтов семьдесят двоек. Какие-то румынские и сербские машины на базе советских танков. БМП, БМД, БТР, и прочие скорлупки. Это вот… – ткнул он в песочного цвета танк с покатой башней, обвешанный пулеметами. – Израильский «Тиран 5». Английская ста пяти миллиметровая пушка и прочие радости жизни. Последняя фотография заставила его обомлеть. Антон замолчал. Долго и пристально смотрел на силуэт квадратного зеленого танка, с резинотканевыми экранами на бортах, которые шли не прямой линией. Они были ломаной волной. –– Эти фото уже кто-то видел? – спросил отстраненно он. –– Пока только вы. –– Нужно, чтобы именно эта фотография оказалась на самом верху. И как можно, – вдруг поднял глаза на Жемчужного танкист. – Как можно быстрее. –– Что-то китайское. – Это KF-13 «Кафир». Пожалуй, лучшая модификация китайского Типа 96А. Она переплевывает даже их новейший ОБТ. Она защищена лучше, чем мы, она мощнее чем мы, стреляет дальше, и думает шустрее. Если там подкованный экипаж, то мы уже трупы. –– Прекрати панику, капитан, понял, да? – серьезно и медленно сказал Жемчужный, пригладив лысину. – Их всего шесть машин. А вас на тракторной станции с несколько десятков. – Это не паника, это наши реалии. – поднял одну бровь тот. – Посмотрите на мою восьмидесятку. Ей отказались ремонтировать механизм поворота башни, потому что ремонтники заняты машинами, которые даже тронутся с места пока не в состоянии. Наши машины хорошие, но они без запчастей, без снарядов, и без ремонта. Они работают свой третий срок, чего вы хотите от них в сражении, где самой старой машине противника два года? Два года! А этим тридцать, и они пережили Перестройку, а некоторые и обе чеченских. Я видел «Бэшку», у которой от фугаса вмятина на башне! –– Мы ведь не бежим, товарищ капитан. – обратился к разведчику Артем, вступаясь за командира. – Но вы же сами видели ангары. –– Да, видел. – размял пальцами виски тот. – А что делать, Паньюневич? Что делать? Ты ведь слышал про Москву все. Некому тебе эшелоны пока отправить. А значит насмерть, но стоять надо! Понял да? –– Так… стоять и будем. – ответил ему командир, отдавая обратно карточки. – Сколько у нас времени, как считаешь? –– Черт-е знает. – пожал плечами лысый. – Сутки. Хорошо, если двое. Еще лучше, если три дня. Судя по всему, они все же решили снять танки с вагонов и готовятся их гнать. –– Можно попытаться перегнать две бригады из-под Волгограда. Там машинки посвежее будут – девяностые и последние модификации восьмидесятых. Да и парк просто больше. –– Командование считает, что у тебя здесь прорыва не будет. –– Командование… – махнул рукой Паньюневич. – Где теперь командование? –– Связь у тебя есть? – переключившись на другую тему, оборвал Антона Жемчужный. – У нас залило, бл. Только с тобой и смогли связать по нашим внутренним. Дали этот ящик, бл… – он прихлопнул рукой по стоящей рядом болотного цвета рации, которая больше походила на огромный цинковый короб, с торчащей антенной. – … и хоть стой, хоть падай. Мы ее и так, и этак, тоси-боси, и них-х-хера не работает. –– Лезь на башню. – показал рукой Паньюневич. Через мгновение, в одних носках, оставив мокрые и грязные сапоги на земле, Жемчужный забрался на танк, и взял у Антона переговорное устройство, надев на голову шлемофон. Частота уже была настроена, осталось только связаться. Несколько секунд шипения в эфире, и раздался голос: –– «Коралл», «Коралл», я «Ракушка-1». Задача выполнена, просим транспорт к расположению «Манты». Повторяю: транспорт к расположению «Манты». Как понял, прием? – Это «Коралл», слышу вас, «Ракушка-1». Транспорт выдать не могу, рискуем раскрыть позицию сопки. –– Чего, наху? – скосился на микрофон Жемчужный. – Не понял вас, «Коралл», повторите. –– Транспорта не будет. Как понял? Отходите сами. –– На жаре нагрело, похоже. – помотал головой разведчик. – «Коралл», у меня важнейшие разведданные. Я прошу транспорт! –– Транспорта не будет, «Ракушка». Отходите к… –– Конец связи. – не выдержал тот. – Сука. Что-то не так, бл. Задом чую, понял да? Паньюневич лишь молча кивнул. Он сам не мог понять, почему командование пожалело разведке УАЗик. Может, действительно не хотело рассекречивать местоположение окопанного танка. Но, ведь, они закапывали его ясным утром, практически на виду. Конечно, танк был отогнан к леску, и стоял там, в теньке, чтобы не особо примелькаться. Но ведь он был не скрыт. Все, кто хотел, могли бы узнать, что солдаты что-то там замышляют. Явление этого разговора осталось непонятным ни одной из сторон. Тяжело выдохнув, застегивая назад свой разгрузочный жилет, Жемчужный быстро спрыгнул с танка, натягивая сапоги обратно на разбухшие ноги. –– Подъем, бойцы. Отходим к поселению. – приказал он всем. На что разведка ответила слегка недовольным, но краткосрочным гулом. Солдаты ведь уже разложились, ждали того, что их заберут. И тут, когда все начали подниматься, грушник повернулся к Артему. – Держись, парнишка. Мы попробуем выбить вам подмогу, но я ничего не могу обещать. А ты, капитан, не распускай нюни, понял, да? – улыбнулся и подмигнул Паньюневичу. – Хорошая ночка, да? –– Просто отличная. – со смешком, показав «класс», ответил тот, надевая на голову шлемофон. – Артем, по местам. Надо глядеть в оба теперь. Подошла середина нетемной ночи. Было светло, чтобы в триплексы различимо видеть, что вообще происходит на той стороне естественной земляной чашки, между Каспием и Кавказом. Зажатый в этой красоте экипаж, до сухости в глазах наблюдал за всей округой, за тем, как на ветру шевелилось каждое дерево. Танкисты были напряжены. Последние сомнения о том, что они здесь случайно, отпали – было названо время. Двое, трое суток. Но и этому Паньюневич не верил. Все думал о том, что Гардезский блок мог специально выставить свое добро на показ. Они были хитрыми, они могли надавить на испуг, и это у них получилось. Появление новых машин, совершенных машин на границе было очень плохим знаком для командира. Ему придется сражаться с тем, что раньше на поле боя не видел никто. Это были не семьдесят двойки Грузии, не их восьмидесятки. Это было новое поколение танков. Тяжелее, здоровее и злее. Все, на что можно было рассчитывать – на отличную подготовку танкового училища, где обучался капитан, на его боевой опыт и безрассудство. На удачу. –– Мы должны ошеломить их… – практически неслышно, повторял он про себя, утирая капли пота со лба. – Ошеломить их. Бить не по инструкции. –– Товарищ командир? – спросил было Артем. –– Проверяю связь. – ответил ему тот. – Сейчас. «Коралл», это «Манта», нештатных… «Коралл», прием? – вдруг спросил он, непонимающе поглядев на аппаратуру, и защелкал тумблерами. – «Коралл», «Коралл», я «Манта», прием? «Коралл» … «Коралл» … –– Что там? – заинтересовался Казбек. –– Связи нет. – сухо ответил тот, продолжая искать частоту. – Помехи. Сплошные помехи. Но тут что-то не так. Будто бы не обрыв, будто бы… –– Вижу движение, справа! На два часа! – резко и быстро выкрикнул Казбек, прильнув к приборам. – Противник, дистанция… –– Нет! – скомандовал командир. – Без дальномера! –– Дистанция… полтора – тысяча семьсот пятьдесят. – сглотнув, дрожащими пальцами пытался высчитать на листочке по прицелу тот. – А… э-э-э, так… С-скорость… –– Вижу их. – достаточно спокойно ответил Паньюневич. – Колонна, шестнадцать, семнадцать машин. Черт… это «Алладины». Поправка, дистанция тысяча шестьсот тридцать, выставляй. Подкалиберный! Застоявшийся воздух в танке разорвал резкий лязг железа. Автомат заряжания зашевелился, зашебуршал сталью как диковинный змей и подал обернутую в эмалированный картонный цилиндр с металлическим поддоном болванку в затвор. Затем убрал свои лапы от пушки. Снаряд был в стволе, готовый к дальнему, и очень скоротечному полету в цель. Казбек, не используя автоматического наведения, вручную провернул рукоятку привода вертикальной наводки, поднял пушку на необходимый угол. Руки его похолодели, на лице проступила испуганная гримаса, а под глазами почернела кожа. Овальное азиатское лицо стало практически неузнаваемым. Его сковал ужас перед настоящим противником. Артем же, пока этого противника не видел. Он для него было где-то там, за земляной насыпью с ветками и камнями. Фантомный, образованный лишь словами вид танков его пока не пугал. Афганские машины были мыслью, которой не было в реальности. Потому юноша не боялся. Но по спине его все равно пробежали мурашки. Раз башенные боялись – ему тоже стоило. –– Подкалиберный! – быстро, заплетая язык, повторил наводчик, прижавшись лбом к резинке прицела. – Упреждение выставлено, к выстрелу готов! –– Держи их в панораме! – приказал Паньюневич. – Без команды не стрелять! Против всей колонны мы не сдюжим. «Коралл», «Коралл», это «Манта»! «Коралл», «Коралл», это «Манта»!!! Наблюдаю колонну противника, дистанция… «Коралл»!!! М…мать твою! В Грузии было тоже самое! «Коралл», «Коралл»! Прошу огневой поддержки! –– Вызывай дальнобойную, командир! – раскрыв рот и скаля зубы, не отвлекаясь от прицела, следил за движением колонны Казбек. Танки все больше входили на территорию чашки, и уже практически были перед Мертвым городом. – Двигаются быстро, это прорыв! Еще немного и они будут на середине! –– «Кашалот-1», я «Манта», прием! – вызывал дальнобойную артиллерию, что была в двадцати километрах от чашки, Антон. Но связи так же не было. – «Кашалот-1», прием! Требуем огневой поддержки, прием! Сука. Глухо! –– Ох, шайтан… Товарищ командир?! – уже требовал действия Казбек. – Уходят, товарищ командир! Стойте, слышите?! Зазвучал странный звук. Он шел по нарастающей. Словно прямо на них двигалось что-то очень большое и очень рычащее. Но потом это стало напоминать шипение, не рев. Все замерли, Паньюневич сжал в руках переговорное устройство и глянул в открытый люк наверх. Туда, где было небо. На бреющем полете арабские штурмовики промчались над горами и вышли на маневр точно над танком. В люки задуло земли и песка. Антон закрыл глаза. А когда открыл, увидел в небе пару белых черточек от двигателей самолетов. Воздух разорвал удар. Словно от землетрясения, танк завибрировал, немного дернулся. Мощные взрывы донеслись из-за пролеска, а в воздух поднялся черный столбовидный дым. В чашку летели горящие и чадящие обломки. Не моргая, Антон смотрел на это в триплекс, и ясно представлял, как сгорали там, за жиденьким пролеском, так и недоделанные, стоявшие на ремонте восьмидесятки. Как огонь, как взрывы и гарь заполняли помещения моторно-тракторной станции. Как там рвались баки с горючим, как там сдетонировал, и разлетелся красочным и невероятно страшным фейерверком склад боеприпасов. Взрывные волны все доносились и доносились до них. А громовые раскаты рвали уши. Яркие вспышки застилали пеленой глаза, стремясь выжечь сетчатку. Все, что было, все, что перебросили сюда, на этот «малоопасный участок» горело красным высоким пламенем. Плавилась в горниле пожарища вся та мощь, что была здесь. Силы перестали быть даже хоть сколько-нибудь равными. Теперь в строю остался лишь «Пять-двенадцать» – брошенный на произвол судьбы одинокий окопанный танк. –– Боже… – протянул Артем, видя, как над бруствером поднимается огненный шар, и темное небо разрезает шрапнель из горящих обломков и снарядов. – Это же… –– Артем, соберись. – сглотнув, отвернулся от триплексов Паньюневич, оскалившись через силу. Сердце на мгновение екнуло, он понимал, к чему все это было. – Ах-х-х, мы остались одни. Нам придется сражаться одним. –– Мы не сможем, товарищ капитан! – наконец отпрянул от прицела испуганный Казбек. – У нас всего одна машина! –– У нас целая одна машина! – повысил голос тот. – К прицелу, старший сержант! Дальность?! –– Тысяча… – сглотнул тот, глянув в панораму. – Тысяча семьсот семьдесят два. Продолжают движение! Скоты. Знали же, блин! Вы ведь им говорили! Говорили, капитан! –– Говорили, Казбек. – сухо ответил тот. И наконец скомандовал. – По головному – огонь! –– Ну, суки! – быстро ругнулся наводчик. И выдохнул. – На! Танк тряхнуло. Если бы не наушники в шлемофоне, слуховые перепонки бы оставили все свои позиции и вышли из черепа. Передок брони озарила яркая вспышка. От нее в стороны полетела наваленная на бруствере земля. Глухо забили по обожжённой за насыпью траве откинутые разрывом порохов камни и валуны, так старательно наваленные танкистами. Со свистом, в полет на полтора с небольшим километра, пошел тонкий, иглоподобный, с оперением, снаряд. Части его поддона, что раскрылся при выстреле, рухнули на землю, слегка вырвав дерн впереди. Когда рев орудия стих, из него столбом повалил белесый пороховой дым, трава начала потихоньку преть и дымить, загорелись отдельные еловые веточки, что были сорваны с лобовой детали и башни выстрелом. Когда громадный затвор немного откатился назад и выплюнул горячую гильзу, на том конце чашки раздался взрыв. Песочного цвета машина, бывшая когда-то советской шестьдесят четверкой, выдернула из себя все кишки, все наполнение, что было внутри. В разброс, из разломанных бортов полетели куски трансмиссии, катки, куски автомата заряжания. Башня изорвалась, как черствый пряник, и вывалила из себя, ствол орудия, вместе с обожжённым и проплавленным казенником. Все это фонтаном рвануло вверх, а затем, уже тухнущими кусками, свалилось обратно. На все, что когда-то было броней и корпусом. –– Да! – дернул радостно рукой, Паньюневич. – Подкалиберный! –– Подкалиберный! АЗ! – скомандовал наводчик. В башне снова зачавкал металлический снарядный удав. – Заряжено! –– Замыкающий! Огонь! На несколько градусов по горизонтали провернув вручную башню, и немного опустив пушку, Казбек выжал кнопку залпа. И история в точности повторилась. Разрыв капсюля, и громкий рев, будто бы чих гигантского зверя. Снаряд, разбрасывая в стороны ненужные куски своей конструкции летел точно к цели, которая уже замерла, так как вперед проезда из-за вставшего танка не было. Уже начавший разворачивать башню «Алладин» замер. В броне на мгновение образовался провал. Вольфрамовый снаряд вошел, впиваясь, как игла, точно в боеукладку. Этот враг загорелся не сразу. Его черное дуло все-таки успело немного подглянуть на позицию стреляющей восьмидесятки. Но выстрела не последовало. Из-под погона башни, в зазор вырвались снопы пламени. Люки сорвало с креплений, и подался вверх столб желто-оранжевого, яростного пламени, что озарило всю колонну. Этот факел горел не долго, но настолько ярко, что Паньюневич зажмурился, отпрянув от прицела. Две машины уже было на их счету. –– Подкалиберный! –– Подкалиберный! АЗ!.. Заряжено! –– Середина, огонь! Строй афганских танков начал рассыпаться. Они начали разворачиваться, некоторые прятались за уже уничтоженные машины, чтобы не попасть под огонь. Другие, все же отваживались поворачивать башни. Там грянул выстрел, и снаряд просвистел в полуметре от башни закопанной в грунт восьмидесятки. Антон инстинктивно поджал голову в плечи и закрыл уши руками, ожидая взрыва. Но его не последовало – танковый дротик срезал пару сосен и ушел в землю и горный камень, лишь гулко чавкнув за машиной. В ответ помчался еще один выстрел. Но на этот раз Казбек смазал. Его вольфрамовая болванка скакнула по корпусу, и было видно, как она, с искрами отклонилась от брони и ушла выше, рухнула в море вдалеке. По спинам экипажа пробежал холодок – фактор внезапности был потерян. –– Дальномер! – только и успел сказать командир.