Дикманн продолжила: – Ваше выступление в Лере разозлило преступника. То, что сейчас происходит, – ваша вина. Мы проверили письмо! Подлинность не вызывает сомнений. Письмо написал тот, кто прислал нам токсичные вещества, кем бы он ни был. Дикманн ненадолго умолкла, словно не знала, как дальше поступить. Потом начала махать в воздухе рукой, перечисляя: – К тому же ваш спектакль перед министерством… Ваши постоянные теории заговора… Давайте начистоту, госпожа Клаазен: вы совершенно вышли из-под контроля. Вам так и не удалось справиться со смертью отца, и вы постоянно ищите его убийцу, хотя этого человека нет в живых уже несколько лет. Он умер в тюрьме, под государственным надзором. Она похлопала рукой по стопке бумаг. – В вашем личном деле полно такой бессмыслицы. В Лере вы стреляли по машине скорой помощи, потому что думали… что на ней пытается скрыться убийца вашего отца. – Но это было десять лет назад! – возмущенно воскликнула Анна Катрина. – Да. Но с тех пор вам не стало лучше, госпожа Клаазен. Мы больше не можем закрывать на это глаза, вы же понимаете? – К чему вы ведете, госпожа Дикманн? Я уволена? Хотите забрать мой служебный значок? Пожалуйста! Анна Катрина попыталась найти полицейский значок, но, к своему стыду, сразу этого сделать не смогла и вместо него протянула Дикманн свое служебное удостоверение. Но начальница сидела неподвижно и не взяла его. – Нет, так не пойдет. Мы с удовольствием оставим вас на службе в качестве главного комиссара. Вам просто нужно передохнуть. Вы представляете угрозу для себя и для окружающих, и поэтому у меня есть судебное решение о вашем направлении в охраняемое медицинское учреждение, где вы сможете отдохнуть… Анна Катрина посмотрела на мужчин, которые теперь заняли позицию у двери. Она выразила возмущение в форме вопроса, словно хотела убедиться, что не ослышалась. Но при этом все в комнате прекрасно знали, о чем идет речь. – Вы хотите отправить меня в принудительном порядке?! Теперь Дикманн заговорила с интонацией воспитательницы детского сада: – Это только пойдет вам на пользу, госпожа Клаазен. В наше время обращаться при психических проблемах за помощью – вовсе не стыдно. Там работают выдающиеся специалисты, и скоро вам станет гораздо, гораздо лучше… Она прикоснулась обеими руками к волосам. – Иногда в нашей голове просто нарушается химия, и всего пара таблеток может сделать из нас другого человека. Анна Катрина встала, и мужчины приблизились к двери. Страдальчески улыбаясь, они подошли друг к другу поближе. – Я часто общаюсь с нашим психологом, – сказала Анна Катрина, чтобы показать, что она не лишена здравого смысла. Хотя прекрасно знала, что эти гнусные идиоты не пойдут ей навстречу. – К сожалению, Эльке Зоммер – в заслуженном отпуске. Три недели на Канарах, – Дикманн мечтательно вздохнула. – Можно только позавидовать. Взять хотя бы тамошнюю погоду… Тамошний климат всегда шел мне на пользу. Анна Катрина показала на стопку документов. – Значит, было принято судебное решение – без моего участия? Но это же… – Обычное дело. В случае опасности для жизни и здоровья. Пожалуйста, госпожа Клаазен, не создавайте нам трудностей. Через несколько дней, когда вам станет лучше, вы будете очень рады, что все прошло без лишней огласки. Представьте – знаменитый главный комиссар, так сказать, ведущий специалист остфризской полиции, была захвачена на рабочем месте и принудительно отправлена в психиатрию… Вы действительно хотите испортить репутацию? Нехорошо, если такое просочится в прессу. Подобные вещи прилипают навсегда, уж поверьте. Для этого прекрасного побережья вы будете сожжены и похоронены… Можете такое представить? – она погрозила Анне Катрине пальцем. – Поверьте, госпожа Клаазен, эта история не обойдет вашего друга Хольгера Блёма, а помимо него есть еще другие журналисты, и не все они относятся к вам так же хорошо, как он. Не узнавая собственного голоса, Анна Катрина спросила: – Рапорт обо мне составлял профессор Лемпински? Дикманн кивнула. – Но я вообще не знаю этого человека, я с ним никогда не разговаривала! – возмутилась Анна Катрина. Старший полицейский советник Дикманн снисходительно улыбнулась, словно этим высказыванием Анна Катрина еще раз доказала, насколько в действительности запутанно ее сознание. Анна Катрина уже представляла, как продемонстрирует двум парням возле двери, что чуть не стала чемпионкой города по дзюдо, но потом вдруг в ней что-то сломалось. Возможно, ее проблемы действительно были серьезнее, чем она представляла. Она не только видела отца во сне, но и разговаривала с ним посреди дня. Недавно, во время поездки в Ганновер, она даже видела его в поезде, будто он сидел рядом с ней в вагоне. Все, что зачитала госпожа Дикманн, по большому счету, было правдой и происходило на самом деле. Нет, она не хотела втягивать коллег в неразрешимый конфликт. На какой стороне им придется сражаться и чем все это кончится? Потасовкой или вообще закрытием полицейского участка? Она подумала о приятных врачах и персонале клиники Уббо-Эммиуса, которые так чудесно заботились о ее маме после апоплексического удара. Что плохого может с ней там произойти? Ее там знают. Это здесь, в Остфризии. На ее территории. Скольких человек она сама приводила в закрытое психиатрическое отделение клиники Уббо-Эммиуса? Преступников, жертв, невменяемых… И часто видела, как позднее оттуда выходили обновленные люди, снова овладевшие своими чувствами и своей жизнью. Что ей было терять? После короткой разъяснительной беседы за чашкой кофе ее отпустят, с подлинным заключением серьезного психиатра. С его помощью она сведет все здешние нападки на нет. – Хорошо, – согласилась она. – Я поеду. Она подошла к мужчинам. Они явно ожидали нападения и приготовились к борьбе. – Не бойтесь, мальчики, я не сломаю вам носы, – пообещала Анна Катрина и подняла руки, изображая, что сдается. – Ваше служебное оружие, – потребовала госпожа Дикманн. Анна Катрина самодовольно улыбнулась и вытащила из сумки свой «Хеклер и Кох». – Если хотите попрощаться с мужем или коллегами, то… Анна Катрина покачала головой: – Нет, спасибо. Это я лучше предоставлю вам. Не сомневаюсь, вы найдете нужные слова. Она прекрасно представляла, какой бунт поднимут Веллер и остальные, и хотела заставить Дикманн понервничать. Это точно покажет, кто здесь на чьей стороне. А она тем временем вернется из клиники с новым заключением как победительница, что доставит этому Лемпински множество неприятностей и ознаменует начало конца эры Дикманн в Остфризии. Возможно, для нее найдут применение где-нибудь в министерстве внутренних дел, не без злорадства подумала Анна Катрина. С этими мыслями и в сопровождении двух молодых людей она покинула здание на улице Фиштайхвег в Аурихе. * * * Нееле Шаард сидела перед дверью туалета, за которой Юстус переживал тяжелые желудочные колики. Она громко оборонялась: – Нет, это правда не я! Честно! Разумеется, я бы предупредила тебя, прежде чем… В ответ раздавались лишь жалобные стоны. Позднее – по ощущениям, через час, – когда он вышел из туалета на нетвердых от слабости ногах и с пожелтевшим лицом, ему пришлось немедленно лечь, и его жене показалось, что он не сможет пережить следующий день. В доказательство собственной невиновности она показала ему шесть оставшихся пузырьков. Но вызвала обратную реакцию. Он высоко поднял руки и закричал: – Ты что, хочешь нас убить? Ты не должна хранить это в доме! Кто знает – может, они неплотно закрыты! Она потрясла пузырек. – Нет! Они очень крепко закрыты. Потом взяла влажную салфетку и протерла его мокрое лицо. Он обессилено лежал на диване, закинув ноги высоко на подушки, а она сидела на полу, сжавшись в комок. Она рассказывала – хоть он об этом и не просил, – как к ней в руки попало биологическое и химическое оружие. Рассказать обо всем после столь долгого молчания было удовольствием. Облегчением. Отдельные нити ее жизни соединились наконец в единое целое. – Однажды вечером, в начале октября, я была у подруги Майке. Я собиралась остаться у нее на ночь. Но потом мы поругались, и я просто уехала. Я успела выпить несколько бокалов вина и избегала автобана. Ехала окольной дорогой, чтобы не столкнуться с полицией. Потом, вскоре после Дельменхорста, я увидела эту машину. Произошла тяжелая авария. Машина вылетела с дороги и перевернулась. Я хотела уехать, но мне навстречу, пошатываясь, вышел мужчина. Он был ранен – из головы текла кровь, – и он нес в руке чемодан. Он направлялся к моей машине. Я хотела позвонить в скорую, но, когда я достала телефон, он вдруг направил мне в лицо пистолет и крикнул, что я должна отвезти его в Амстердам. Я ответила: «Вы этого не сделаете!» и хотела отвезти его в больницу в Дельменхорст или в Гандеркезе, но он по-прежнему держал у меня перед носом пушку. Я ехала дальше, он принялся звонить по телефону. Чемодан все это время он держал на коленях. Он говорил только о чемодане, и я догадалась, что внутри – что-то нелегальное и очень дорогое. Он говорил по-нидерландски. Я кое-что понимала, хотя и далеко не все. Сначала я подумала, что в чемодане просто деньги, украденные деньги после ограбления или вроде того. Он все время кричал, чтобы я ехала быстрее, и бил меня своим пистолетом по правой руке, пока она вся не покрылась синяками. Я думала, он убьет меня, потому что я – свидетельница. Я прекрасно знаю, как поступают в таком случае преступники. Бессовестные люди. Но потом он потерял слишком много крови, и в какой-то момент, уже на подъезде к Голландии, он просто повалился на сиденье. Я остановилась и выбросила его на край дороги – он был без сознания. Да, знаю, еще несколько месяцев назад я бы позвонила в полицию и сообщила о случившемся. Но тогда все было иначе. Ты был успешным, у нас было много друзей, и… Но я уже давно знала, как у нас на самом деле обстоят дела, и подумала: возможно, это подарок вселенной. Именно то, чего я так долго хотела… Ох, я и сама уже не знаю, что подумала… Я чувствовала себя героем, который должен выполнить задание. Дома я успокоилась. Тебя не было, ты уехал на очередное повышение квалификации. Я дрожала всем телом, приехав сюда. Вскрыла замок чемодана и сперва ужасно разочаровалась. Подумала, что судьба снова меня обманула. Но на пузырьках были пометки. Сначала я подумала, это наркотики, но потом посмотрела в интернете и поняла, что именно случайно попало мне в руки. Сначала я не могла придумать, что делать. Несколько дней была как парализованная, только почистила сиденье в машине. Оно все было в крови. Потом еще купила меховые чехлы, чтобы прикрыть пятна. А потом я начала вынашивать план. Я же видела, твои дела шли все хуже и хуже. Я сделала это из любви к тебе, для нас, Юстус! Ей стало так жарко, словно вытатуированное на ее теле пламя действительно жгло. Она стянула футболку и принялась обмахиваться ею. – И теперь ты отравила питьевую воду? – прокашлял Юстус. – Ничего я не травила! Но сделаю это, чтобы обвалить биржу. Он резко сел и недоверчиво посмотрел на нее. Она продолжила, словно ему требовались объяснения: – Тогда ты сможешь дешево купить все акции, которые должен поставить, и ликвидировать сделку по фиктивной продаже. Это ведь так называется, правильно? Тогда мы будем спасены.