«Чтобы пройти на лекцию «Тревога в кишечнике», используйте, пожалуйста, задний проход» Это помогало ей скрасить вечер. Сейчас она до слез хохотала над запиской у входа в университет: «Студенты, не сдавшие сессию, повешены на третьем этаже». Потом она увидела у Йорга Таппера фотографию женщины, которая показалась ей знакомой. Йорг Таппер из кафе «Тен Кате» передал новость от Франка Веллера всем своим друзьям. Хайке Циль знала это кафе. Она уже дважды проводила отпуск в Норддайхе и заходила в Нордене в кафе, прогуливаясь по магазинам. Она любила кафе. Сидеть там, пить какао, есть пирожные и читать книги. Это напоминало ей о самых прекрасных моментах детства, когда мама рассматривала с ней книги с картинками или читала ей вслух приключенческие романы. И она пила какао. С тех пор они всегда были для нее неразделимы: книга и чашка какао. А еще книги ассоциировались с отпуском – как и кафе. Она бывала в «Реммерс», «Кере Видер» «Грюнхоф» и «Тен Кате». В последний раз она читала там книгу «Вместе мы сильнее – истории о дружбе, помощи и самосознании». Кафе ассоциировалось у нее со вкусом выпитого там какао и прочитанной там книги. Она не любила детективы. Ничего жуткого. Рабочие будни в клинике и без того были тяжелыми. Женщина на фото была очень похожа на одну пациентку. Только выглядела расслабленнее и уравновешеннее, не такой загнанной и безумной. Под фотографией было написано: «Это наша подруга Анна Катрина Клаазен. Ей сорок пять лет, и она – главный комиссар криминальной полиции в Аурихе. Мы очень беспокоимся об Анне Катрине. Она пропала два дня назад. Покинула свое рабочее место в сопровождении двух мужчин, и с тех пор мы от нее ничего не слышали. Анна Катрина любит и собирает детские книги». «Прямо как я», – подумала Хайке Циль, и у нее потеплело на сердце. «Она может задержаться у библиотеки или детского книжного магазина. Искать старые книги на блошином рынке. Возможно, сейчас ей нехорошо. Она может искать врача или больницу, чтобы попросить о помощи». Неужели это действительно та высоко агрессивная пациентка из третьего отделения? Женщина, напавшая на нее? Хайке мучительно думала, как поступить. Она была добрым человеком и выбрала профессию медсестры, потому что хотела помогать людям. И хотя ей, матери-одиночке, не особенно везло ни в финансах, ни в личной жизни, она постоянно переживала за всех, кому было хуже нее. Она и сама не знала, за что ежедневно становилась частью этой ужасной больничной иерархии. Но ей казалось, она искупает какую-то вину, хотя ей не объяснили, в чем она именно виновата. Доктор Шнеебергер обращался с ней отвратительно, и ей постоянно приходилось оставаться на переработку, не получая за это ни копейки, но она все равно не хотела ему навредить. Но если эта женщина – действительно комиссар из Ауриха, почему ее муж и друзья не знают, где она находится? Может, она не хотела, чтобы знали остальные? И она против воли выдаст пациентку общественности, если сейчас напишет в «Фейсбук»? И вообще, разве «Фейсбук» – подходящее место для подобных вещей? С другой стороны, женщина пыталась сбежать. Она вела себя так, будто ее держали в больнице насильно, но, насколько знала сестра Хайке, это было не так. Хотя, с другой стороны, в третьем отделении ей было не место. Хайке Циль уже хотела напечатать ответ, но подумала, что может навредить этим клинике или устроить проблемы кому-нибудь из начальства. При этой мысли у нее внутри все сжалось и перехватило дыхание. Ей нужна эта работа. Да, черт побери, очень нужна. Она резко захлопнула ноутбук, но проблема не исчезла. Что теперь, думала она. Черт возьми, что теперь? Ярлыки на белье были подписаны именно этим именем: Анна Катрина Клаазен. Она всегда запоминала имена клиенток. Важная деталь для индивидуального, достойного лечения. Особенно в закрытых отделениях, где пациенты носят вначале больничную одежду, без поясов и ремней. Такой одеждой невозможно себе навредить. А если кто-нибудь сбежит в другое отделение, его сразу опознают и приведут обратно. Она была абсолютно уверена. На ярлыках было написано «Анна Катрина Клаазен». Сначала нужно поговорить с начальством клиники, рассказать им, что их пациентку ищут друзья и муж. Пусть решение принимает руководство… Она легла в постель и уставилась на прикроватную лампу. Компьютер лежал рядом, в кровати. Она не хотела скандалов, просто не знала, как правильнее поступить. Неподалеку, на стуле, под одеждой, лежала книга Ахима Брёгера «Вместе мы сильнее – истории о дружбе, помощи и самосознании». Хайке вдруг посетило чувство, что эта книга может сказать ей больше, что любое политическое ток-шоу по телевизору и вся груда взрослых книг, пылящихся в гостиной – нечитанных, но присутствующих. Не вставая, она стянула со стула книгу, уронив на пол свитер. Именно эту книгу она читала в Нордене, в том кафе. Она еще помнила вкус выпитого там какао – сливочный и шоколадный. Она нервно сглотнула и открыла детскую книгу. * * * Анна Катрина видела в окне кусочек неба. Самолет тянул за собой инверсионный след. Потом на стальную решетку перед окном прилетел воробей и посмотрел на нее через орнамент из роз, словно посланец, готовый передать хорошие вести. Мутный туман у нее в голове немного прояснился. Она тихо шептала, словно боялась выдать тайну или ошибиться. Собственный голос казался Анне незнакомым, словно говорил кто-то другой: – Мне зовут Анна Катрина Клаазен. Я живу в старейшем городе Остфризии, Нордене. На улице Дистелькамп, в доме номер тринадцать. Я замужем за героем… Нет, за засранцем… Я замужем за Франком Веллером. Он хороший человек. Мы поженились в Нордене, в Музее чая. У Франка две дочери. Как же их зовут… А у меня сын, его зовут Эйке, и у него есть подружка, она значительно старше его… Ребекка Симон. Слова успокаивали ее. От созерцания чистого голубого неба Анне стало полегче, и у нее созрел план. Нужно сделать себе оружие. Она захихикала. Идея показалась ей необычайно хитроумной. Потом подошла к фикусу и сказала: – Я стащу у тебя немного земли. Нет-нет, не пугайся. Не опускай листья, они тебе очень идут. А мне нужно лишь немного твоей земли. Она стянула с правой ноги белый носок. Потом тремя пальцами зачерпнула из горшка горсть земли и засыпала внутрь. При этом она не прекращала хихикать и засовывала в ямки, оставленные в горшке, туалетную бумагу, словно пытаясь утешить фикус. Наконец носок был туго набит. Она завязала его и пошлепала получившейся колбаской себя по руке. Шлепки взбодрили ее. Она представила лица санитаров, а потом – лицо доктора Шнеебергера. Она саданет его по голове, и он вырубится, как от удара резиновой дубинкой. Анна Катрина радовалась, как дитя. Утомившись и промокнув от пота, она присела на край кровати. И вдруг остро почувствовала собственное бессилие и бессмысленность своих действий – в конце концов ее все равно ждет провал. Она могла строить планы лишь на короткое время. Если она задавалась вопросами «Как отсюда выбраться?», «Как потом перемещаться?» и, главное, «Куда?», задача начинала казаться невыполнимой. Она услышала голос отца: «Анна! Самый долгий путь начинается с первого шага. Если бы новорожденный ребенок сразу увидел перед собой всю гору забот и проблем, подготовленных жизнью, он захотел бы лишь одного: вернуться обратно в утробу. Но потом ребенок решит все эти проблемы и, надо надеяться, даже получит удовольствие от жизни. Нельзя сдать экзамен на аттестат зрелости, а потом пойти в начальную школу. У всего есть порядок. Последовательность». Анна Катрина благодарно кивнула и громко сказала: – Да, папа, я знаю. Она так резко повалилась на кровать, что перья под ней почти запищали. Теперь нужно передохнуть. Собрать хоть немного сил и энергии для следующего шага. А потом… Уже закрыв глаза, она засунула набитый землей носок под подушку. «Я должна пить еще больше воды», – подумала она. Совершенно изнуренная, она впала в состояние между сном и обмороком. * * * Веллер был уже на аэродроме Харлесиль, когда самолет приземлился, вспугнув со взлетно-посадочной полосы несколько ворон. Пилот помог Кароле Гейде спустить мужа с «Бриттен-Норман BN-2 Айлендер». Уббо Гейде сел в свою инвалидную коляску. Веллер подбежал к ним. У Уббо был отчаянно-решительный вид, словно он вот-вот встанет со своего «Вилленса» и пойдет пешком. День выдался солнечный, но холодный, и береговой ветер гнул немногочисленные деревья. Трава на дамбе заледенела и звенела на ветру, как колокольчики. Карола Гейде хотела укрыть ноги мужа пледом, но он отказался. Она поплотнее натянула на уши свою сине-белую шапку. На Уббо была старая фуражка, его «Эльбзеглер», что не нравилось Кароле – кепка закрывала роскошную шевелюру, но не уши. Она заводила об этом речь каждый раз, когда он, собираясь на море, надевал свою кепку из парусины. А он каждый раз поправлял ее, что это никакой не «Эльбзеглер», а лоцманская фуражка с Гельголанда. Эта игра продолжалась между ними уже добрых два десятка лет, но не сегодня. Уббо не был настроен шутить. Он натянул козырек на лоб, чтобы ветер не сорвал шапку с головы. У них за спиной завели «Цессну». Пытаясь перекричать рев мотора, Веллер поприветствовал бывшего шефа. Ему пришлось наклониться, что совершенно не понравилось Уббо. Он бы предпочел подниматься на ноги, ведь каждый раз, когда кто-нибудь к нему наклонялся, Уббо посещало мучительно осознание, что он сидит в инвалидном кресле. Карола Гейде предоставила Веллеру везти коляску Уббо.