– Как я и говорила, я не видела ее почти сорок лет. Она работала медсестрой в той психушке, «Блэквотер». Отвратительное место. При упоминании «Блэквотер» Кирби навострил уши – наконец-то он услышал что-то полезное. – Когда она там работала? – Когда я родилась, она уже работала там. Ушла только после закрытия больницы. Что означает, подумал Кирби, что им нужно снова поговорить с Рэймондом Свитом. Он должен был знать Эну. – Понятия не имею, что она делала после этого, – продолжила Карен. – Зная ее, можно предположить, что она перешла в другое место и стала пытать бедолаг там. – Что вы имеете в виду под «пытать»? – спросил детектив. – Мистер Кирби, – начала объяснять ему Карен, словно растолковывая что-то малому ребенку. – Моя мама не была приятным человеком. Одному только богу известно, как она стала медсестрой, но стала ведь. Тогда все было по-другому, не так много проверок и всего прочего. А если вы знаете, что к чему, – она постучала по виску пальцем, – то и убийство могло сойти вам с рук. Черт побери, ей-то это удалось. – Имеете в виду, что у нее не было необходимой квалификации? Карен пожала плечами. – Ну, я не видела, чтобы она хоть где-то училась, давайте скажем так. – Ладно… Где вы жили до того, как ушли из дома? – Мы жили на территории больницы. Медсестрам выделяли там жилье, и те, у кого были дети, могли рассчитывать на один из коттеджей. Коттеджей, черт побери – скорее уж дурацких бункеров. Я хотела переехать, но – «о нет, мы должны остаться». Она думала только о себе и том проклятом месте. – Какую должность она тогда занимала? Карен пожала плечами. – Не знаю… сестра-хозяйка или типа того. Она никогда об этом не говорила, но помню, что у нее был странный рабочий график. Мы почти друг друга не видели. – И куда она пошла, когда в 1993 году больницу закрыли? – Черт его знает. Это вы детектив, вот и разузнайте. Карен допила остатки WKD Blue и принялась искать зажигалку, которая упала за спинку кресла. Кирби мог бы поклясться, что застежка комбинезона теперь опустилась ниже, чем была в момент его прихода, и пока она вытаскивала зажигалку-пуделя из-за подушки за спиной, он заметил лямку ее бюстгальтера. Детектив быстро отвернулся и сосредоточился на своих записях. – Что насчет вашего отца? – Попалась, зараза, – произнесла она, доставая зажигалку. – Отца? Никогда его не знала. – Карен зажгла еще одну сигарету и наклонилась вперед, чтобы прислонить ее к пепельнице. – Помощник из меня не очень, правда? – Должно быть, для вас это тяжело, и я ценю вашу помощь, но скажите: вы не знаете, кто ваш отец? Карен отрицательно покачала головой. – Какой-то врач из психушки, скорее всего. Они там этим занимались как кролики. – Карен, я обязан спросить: где вы были вечером во вторник? – Думаете, это сделала я? Не смешите! Серьезно, я бы не стала тратить на это свое время, – она несколько секунд внимательно смотрела на Кирби, прежде чем продолжить. – Так уж вышло, что я была в «Добро Пожаловать». Этим местом заведует мой друг, и ему не хватало рук. Я всю ночь наливала пинты. Спросите там кого угодно – я весьма популярна, – сказала она подмигивая. Кирби ничего не мог с собой поделать: ему нравилась Карен, несмотря на ее очевидное безразличие к смерти матери. Он задумался: каким ребенком она была? Эна вела себя настолько ужасно? Или она была просто не создана для материнства? Даже когда Кирби в детстве хулиганил – а сейчас воспоминания о том, что он творил в подростковом возрасте, заставляли его содрогаться, – его мать всегда прощала его. – Можете рассказать что-нибудь о последних годах жизни матери: например, о ее волонтерстве в хосписе? – Что? На лице Карен застыло выражение, почти насмешившее его, и детективу пришлось напомнить себе, почему он здесь. – Она никогда не упоминала, что работает в хосписе волонтером? – Нет, черт возьми, никогда. Наверное, знала, что я скажу, если узнаю. Блин, да вы пришли с кучей новостей, да? «Можно сказать и так», – подумал Кирби, стараясь подавить улыбку. – Вы упоминали, что общались с ней по телефону. Когда вы разговаривали в последний раз? – На Рождество… Нет, подождите, она и правда звонила на Рождество, что было чудом, я тогда чуть не подавилась креветочным коктейлем, – но еще она звонила мне пару недель назад. Она никогда не умела выбирать правильное время и всегда звонила, когда я чем-то была занята. – Что ей было нужно? – поинтересовался детектив. – Ничего. Я к тому моменту уже пропустила несколько стаканчиков, как обычно. Не могла дождаться, когда отделаюсь от старой коровы… – Она наклонилась вперед и взяла горящую сигарету. – Здесь правда жарко или мне кажется? – Карен спустила бегунок молнии еще на дюйм и сделала такую глубокую затяжку, что сигарета засветилась, словно раскаленная кочерга. Кирби автоматически встал и подошел к окну. – Я открою его для вас, впущу в комнату свежий воздух. Легче сказать, чем сделать: подоконник был полностью заставлен целой стаей керамических собак, посреди которых лежал розовый телефон в форме кадиллака. Пришлось изрядно постараться, чтобы не опрокинуть фигурки. Цунами из фарфоровых собачек было бы совсем ни к чему. Кирби не мог припомнить ничего подобного за всю свою карьеру и молился, чтобы при выходе отсюда его не переехала машина, – иначе этот разговор станет последним, что с ним случилось в жизни. – Еще не захотелось одну из этих синих штук? – донесся до него голос Карен, которая стояла у домашнего бара. – Могу налить вам в бокал, если хотите. – Нет, вынужден отказаться, миссис МакБрайд, но все равно спасибо. – Детектив остался стоять у окна, наслаждаясь прохладным воздухом, который немного развеял смрад от «Силк Кат» и освежителя воздуха. Зловонный запах в сочетании с жарой вызывал у Кирби тошноту. – Так что Эна сказала, когда позвонила? Это может быть важным, – спросил он, пытаясь вернуть разговор в безопасное русло. Карен теперь здорово напоминала хозяйку пансионата в Блэкпул. Она стояла, склонившись над барной стойкой и поигрывая открывашкой, и Кирби чувствовал облегчение оттого, что их разделял бар. Немного подумав, Карен ответила: – Мне показалось, она позвонила, чтобы похвастаться. – Чем? – А, в этом-то все и дело! – Карен вышла из-за стойки бара и снова села. – Возможно, я тогда и была под мухой, но я помню, как она говорила, что получит какие-то деньги. Уж не знаю, кто в здравом рассудке мог оставить старой корове хоть что-то… – Она сказала, откуда деньги и сколько? – Деньги определенно могли стать мотивом, и Кирби спросил себя, а не напал ли он наконец на след. – Не-а, какой-то старый знакомый или типа того. И прежде чем вы спросите – нет, она не говорила, кто это. Мне, честно говоря, хотелось побыстрее закончить разговор и вернуться к друзьям. Кирби испытал разочарование. – Она говорила о чем-нибудь еще? Карен покачала головой. – Я же уже сказала, что к тому моменту пропустила несколько стаканчиков… Эй, а вы не думаете, что она могла написать завещание? – Женщина сделала большой глоток синей жидкости, оставившей следы на ее губах. Ее глаза загорелись от волнения. – Если она его составила и вы в нем упомянуты, уверен, вам сообщат. Вы не знаете, были ли у нее еще дети после того, как вы ушли из дома? – Кирби знал, что нет, но хотел понять, что известно Карен. – Вы, наверное, прикалываетесь, спрашивая такое, – рассмеялась она. – Ей и меня хватило. Она бы не стала проходить через подобное еще раз… – Женщина взглянула на него так, словно рассматривала новое украшение. – А вы вполне себе ничего для копа, знаете? – Она допила одним глотком остатки второй бутылки WKD и в довершение картины рыгнула. Кирби решил, что нужно уходить, прежде чем Карен доберется до бутылки номер три, и направился к двери. – У вас есть сын, верно? – спросил он. – Дуглас, – ответила Карен, сидя в кресле. – Маленькое ничтожество, если вам интересно мое мнение. Но я его мать, и я люблю его. Кирби почувствовал жалость к Карен, чья мать явно никогда ее не любила. – Не знаете, где я смогу его найти? – Скорее всего, в пабе «Добро пожаловать», вместе с тем мерзким подонком Ллойдом, он постоянно с ним зависает. – Она поднялась с кресла, демонстрируя Кирби декольте, сильно бросавшееся в глаза. – Я вас провожу. – Какими были отношения Дугласа и его бабушки? – спросил детектив. – Они ни разу не виделись, и, уж конечно, у них не было никаких чертовых отношений, – ответила Карен, протиснувшись мимо него в коридор, прежде чем он успел отойти с дороги. Кирби мог бы поклясться, что почувствовал разряд электричества от коснувшегося его комбинезона. – Если это дело рук моего Дугласа, значит, он впервые в жизни сделал что-то стоящее, – произнесла она, держа входную дверь открытой для него. Кирби поблагодарил ее за уделенное время и поспешно вышел на свежий воздух. Забравшись в машину, он, несмотря на холод, открыл окно, пытаясь избавиться от запаха «Силк Кат», и несколько минут просто сидел, обдумывая сказанное Карен. Его поразили две вещи: первое – связь Эны с «Блэквотер», а второе – слова Карен о том, что ее мать должна была получить какие-то деньги. Если последнее было правдой, это определенно могло стать мотивом для убийства… но что его по-настоящему заинтриговало, так это ее связь с «Блэквотер». Вряд ли это могло быть совпадением, верно? Когда он завел двигатель и выехал на Даунчерч-роуд, из открытого окна до него донеслись обрывки песни Рода Стюарта, и он представил себе, как пьяная Карен в одиночестве раскачивается под музыку, стоя за баром в форме корабля, а молния на ее комбинезоне проигрывает безнадежную битву. Глава 12