– Помогли. Спасибо, мисс Холидей. Берегите себя. Он завершил звонок и тут же набрал Кобрака. Чувство, что они наконец-то напали на след, усиливалось. – Взглянешь снова на письма, которые мы нашли в спальне Эны, хорошо? – попросил он, когда Кобрак поднял трубку. – В особенности на то, что адресовано Рути. Судя по всему, Рути была не пациентом, а медсестрой, и совершила самоубийство. Найди что сможешь. – Понял, сделаю, – ответил Кобрак. Его голос был полон энтузиазма. Беглый поиск в Google показал, что сиротский приют «Назорей» теперь превратился в дом престарелых… боже, он уже достаточно насмотрелся на дома престарелых и больницы, хватит на всю жизнь. Детектив записал адрес и позвонил на номер для звонков по общим вопросам. Девушка, ответившая на звонок, разговаривала так, словно ее смена закончилась и ей на все наплевать, но тем не менее поведала, что управляющий домом престарелых, Дэн Кристи, приедет в 8:30. И что у них действительно есть некоторые записи из «прошлого», но она точно не знала какие. Кирби отложил телефон и на несколько минут задумался. Сегодня вечером он мало что мог сделать, поэтому решил вернуться на лодку и попытаться все разложить по полочкам у себя в голове. Нужно было также поговорить с отцом, до которого все еще не удалось дозвониться. Перед отъездом он открыл завещание Хелен Лайнхен, присланное Дианой, и пробежался глазами по тексту, насыщенному юридической лексикой, пока не дошел до раздела «Бенефициар». Он прочитал раздел несколько раз, чтобы убедиться: Хелен Лайнхен оставила Чарльзу Палмеру не только дом Марш, но еще и внушительную сумму денег. Вообще-то, она оставила ему буквально все. За исключением разве что планов дома, которые она завещала хранилищу, где работала Конни. Не то чтобы Палмеру было дело до рисунков, потому что кем бы он ни являлся – сыном Хелен или Яном Карсвеллом – теперь он был очень, очень богатым человеком. Глава 36 Стояло утро понедельника, и на дорогах царила напряженная атмосфера: все, в том числе и Кирби, были сыты по горло этой непогодой и просто хотели, чтобы все вернулось в норму. Прошлым вечером детективу в конце концов удалось поговорить с отцом, пусть и коротко, и их разговор отнюдь не улучшал его нынешнее настроение. Его отец так ничего и не рассказал про Ливию. Общение получилось натянутым, а перебои в связи только осложняли дело. Кирби не помнил, когда в последний раз у него был такой неловкий разговор с отцом, и даже почувствовал облегчение, когда сигнал полностью исчез и связь оборвалась. После бесконечной вереницы красных огней, после того, как его неоднократно подрезали и возмущенно гудели, детектив остановился у места назначения – дома престарелых «Назорей». Как и «Литтлдин», он располагался в бывшем викторианском особняке, но на этом сходство заканчивалось. По размерам «Назорей» был меньше «Литтлдина», но с годами к нему много чего пристроили – и не очень-то церемонились при этом. Пристройки 1960-х цеплялись за изначальное здание как паразиты, его прежняя самобытность едва проглядывала за серыми панелями и отваливающейся краской. Пандусы с желтыми перилами, характерными для административных зданий, вели к двойным дверям со вставками из безопасного стекла и проволочной сеткой. Заведение больше походило на придорожную гостиницу, чем на дом престарелых. Зайдя в коридор, Кирби почувствовал, что его и без того плохое настроение становится еще хуже. Если день продолжится в том же духе, то к обеду настроение будет ниже плинтуса. – Могу я вам чем-то помочь? – спросила его молодая женщина из-за обшарпанной стойки. Она выглядела уставшей, а ее форма цвета морской волны была помята и покрыта разнообразными пятнами. Кирби объяснил, кто он, и спросил, приехал ли Дэн Кристи. Со скучающим видом девушка подняла телефонную трубку и с кем-то поговорила, возможно, с Кристи, сказав тому, что приехали «копы», а потом провела Кирби через еще одни двойные двери в коридор с голубыми стенами. По сравнению с этим зданием больница «Блэквотер» казалась прямо-таки благовидной, даже несмотря на то, что почти двадцать пять лет пустовала. Искусственное освещение, потертые плинтусы и холодный синий оттенок стен создавали в «Назорей» давящую атмосферу. В кабинет Кристи вела первая дверь справа. Вскоре после стука в дверь послышался веселый голос: – Заходите! Контраст был просто потрясающим: хотя стоит справедливости ради сказать, что хуже уже быть не могло. Стены кабинета были покрашены в оранжевый и желтый цвет (судя по запаху, недавно). Вдоль подоконников стояли цветы в горшках, окно выходило на парковку. Стены украшали фотографии стареющих кинозвезд, в комнату впихнули двухместный диван вместе со старым деревянным столом и антикварным офисным стулом. Картинка была еще та. Как и сам Дэн Кристи. Он оказался невысоким мужчиной лет сорока, в клетчатой рубашке и вязаной жилетке. Либо он, либо кто-то из его родных явно любил вязать, догадался Кирби, глядя на неровный V-образный вырез. Даже его галстук был связан: такого Кирби не видел со времен школы. На Кристи были очки с проволочной оправой и такими толстыми линзами, что его глаза походили на шары для гольфа. Он бы хорошо смотрелся в сериале “Big Top”[24]. – Чем могу помочь? – он встал и протянул руку. Кирби пожал ее, почти ожидая, что его ударит током. – Меня интересуют записи сиротского приюта «Назорей», – пояснил он, присаживаясь на маленький диванчик, который, несмотря на размер, мог, судя по всему, поглотить его целиком. Наверное, внутри была подушка-пердушка. – Я звонил вчера, и мне сказали, что они у вас еще остались. – А, сиротский приют «Назорей». Какой период вас интересует? – Кристи сел на деревянный офисный стул и посмотрел на Кирби с интересом. Стул заскрипел, когда мужчина с энтузиазмом наклонился вперед. – Я ищу конкретного человека. Ребенка, который попал сюда в 1964 году, возможно, в 1965, по имени Ян Карсвелл. – Могу сразу же сказать вам, что у нас нет его личных записей, – заявил Кристи. – Их должны были передать местным властям. – Он надвинул очки обратно на нос, но линзы были такими тяжелыми, что очки продолжали сползать вниз. – Удачи в попытке найти хоть что-нибудь, – добавил он. – У вас вообще есть записи того периода? – спросил Кирби, уже испытывая разочарование. – Я это вот к чему. У нас сохранилось несколько записей о сиротском приюте, общего характера: повседневные дела, финансы и так далее, – он улыбнулся. – Давайте посмотрим, что может поведать нам старое Колесо Судьбы… – Дэн Кристи изогнулся влево, если можно так сказать о человеке в вязаной одежде, ловко остановившись как раз вовремя, чтобы достать нечто похожее на невероятно огромный ящик с картотекой. Документы в ящике были расположены по кругу, наподобие старомодного вращающегося каталога с карточками «Ролодекс». У матери Кирби по-прежнему стоял такой, только его нужно было ставить на бок. – У нас не так много документов того периода, но никогда не угадаешь, – сказал Дэн, провернув подшитые документы в картотеке, как рулетку. Его пальцы остановились на табличке, на которой, как было видно Кирби с дивана, значился 1965 год. Кристи достал папку и, развернувшись, положил ее на стол. – Дурацкий стул, вращается только в одну сторону, – поведал он, продолжая поворачиваться, пока не оказался снова лицом к Кирби. Кристи открыл папку и начал рыться в содержимом. Через несколько минут он поднял взгляд. – Какова история ребенка? – спросил он. – Вы знаете, откуда он? – Он родился в психиатрической больнице «Блэквотер» в 1964 году. Его мать умерла во время родов. Кристи вернулся к документам. – Возможно, это что-то интересное, – он достал страницу и начал просматривать текст, проводя пальцем под каждой строчкой, словно боясь что-то упустить. – Протоколы заседания, проведенного 5 января 1965 года, – пробормотал он. – Любопытно… Кирби чувствовал, как диван постепенно поглощает его. Пружин в нем не было, и детективу пришлось передвинуться вперед, чтобы сесть на край каркаса. – Ага! – внезапно воскликнул Кристи. – Думаю, это оно! – он порылся в папке и достал еще один лист бумаги. – Ну вот. Страницы лежали не по порядку, раньше они были скреплены вместе, – он протянул документы Кирби. – Третий параграф внизу. Детектив просмотрел текст на первой странице, но не заметил имя Карсвелла, поэтому взглянул на следующую. Он поднял взгляд на Кристи. – Что это такое? Похоже на какой-то выездной документ. – Так и есть, – ответил Кристи. – Присмотритесь. Кирби еще раз прочитал третий параграф и остановился на полпути. – Ребенок К? Кристи кивнул. – Если прочитаете дальше, поймете почему. В документах был указан маршрут, а под ним находился ряд подписанных заявлений. Там вкратце указывалось, насколько каждый из детей подходит для путешествия, а внизу стояла подпись опекуна или представителя. – Боже, – пробормотал детектив, глядя на Кристи. – Это то, что я думаю? Кристи кивнул. – Список в ваших руках – это окончательный список детей-мигрантов, отправленных из дома «Назорей» в Австралию. Последний корабль отплыл 24 января 1967 года, и ваш ребенок был на нем. Кирби посмотрел на документ в руке и ощутил волнение. Ребенок К отправился в Перт. Но и это еще не все: заявление подписала Эна Мэсси. Глава 37 Стоял полдень. Конни шла по подъездной дорожке дома Марш. Она заранее позвонила Бонаро, чтобы объяснить, что произошло в «Четырех парусах» на выходных, и тот сказал, что, как только Конни заберет планы, завещанные Хелен Лайнхен, она будет свободна до конца дня. Она планировала сменить замок на двери подвала, на парадной и задней двери – просто на всякий случай. Было непонятно, зачем кому-то вламываться в ее дом и что-то делать с бойлером и кошачьим лазом, но сама эта мысль чертовски пугала ее. Возможно, так и было задумано. Поперек дорожки был припаркован дорогой на вид «Мерседес», словно кто-то остановился тут в спешке. Обойдя машину, Конни приблизилась к парадной двери и уже собиралась постучать, когда та открылась, и девушка оказалась лицом к лицу с высоким загорелым мужчиной в очень дорогостоящем костюме. Он держал под мышкой стопку бумаг. – Да? – спросил он. Конни заметила, что он бросил взгляд на подъездную дорожку за ней, прежде чем снова сосредоточить внимание на девушке. – Меня зовут Конни Дарк. Я работаю в архитектурном архиве – ХАЧБ, на Королевской площади. Я пришла забрать чертежи. – Какие чертежи? – Владелица, миссис Лайнхен, завещала нам чертежи дома. Юристы связались с нами на прошлой неделе, и мой начальник, Ричард Бонаро, договорился, чтобы я забрала их. – Конни наблюдала за мужчиной, пока тот обдумывал ее слова. Судя по всему, он был не в курсе. Произошла какая-то ошибка? Внезапно его лицо изменилось. – Чертежи этого дома? – Да, верно. Мне сказали связаться с Чарльзом Палмером. Я звонила ранее, но попала на голосовую почту. Я оставила сообщение… – Что-то во взгляде мужчины заставляло ее нервничать. – Ох… простите. Напряженное утро. А в доме есть места, где сигнал не ловит, – он улыбнулся. – Заходите, – мужчина отошел в сторону, пропуская ее, и девушка зашла в дом. В коридоре царила темнота, все двери, кроме одной, были закрыты, сверху вниз просачивался тусклый свет. Все пространство внутри было заставлено коробками. Здесь стоял жуткий холод. – Как видите, освобождаем дом от вещей. – Так мистер Палмер – это вы? – спросила она. – Простите, грубо получилось с моей стороны, – ответил он, протягивая руку. – Рада с вами познакомиться. Примите мои соболезнования, – произнесла Конни, пожимая руку, которая на ощупь показалась ей неестественно мягкой. Несколько секунд они неловко стояли в коридоре. Палмер даже не пошевелился, чтобы принести чертежи. – Сколько у вас чертежей? – спросила Конни. – Мы так рады, что получим их. У нас уже есть целая коллекция работ Джеймса Невилла, кроме чертежей «Блэквотер». К сожалению, никто не знает, что произошло с ними. – Вообще-то, – сказал с улыбкой мужчина, – я и понятия не имею, сколько их. – Понятно. Можно мне взглянуть на них? Если их слишком много, я вызову такси. – Хотите выпить чаю? – внезапно спросил Палмер.