— Да он еле живой был, — ответил Кудрин, — я хотел это сделать, но он так ослабел, что говорить не мог. — Ну хорошо, — сказал Николаев, — завтра обязательно допроси его, а вот показания врача в какой-то мере закругляют логическую цепочку в событии самого преступления, что говорит о причастности к нему именно Маврина. — Да, но врач не просто так говорил, что это приблизительное время убийства, — парировал Женя. — А мне все же сдается, что это так и было, а Волк действительно просто выдал то желаемое, которое он хотел больше всего на свете, за действительное — отомстить своим обидчикам. Но очень жаль, что его жизнь и судьба оказались в руках нечистоплотных и корыстных людей. Жалко и Нефедова, который лишился не только своей престижной работы, но и потерял сына. Хорошо было бы взять и у него, и у официанта того кафе объяснения, но что делать, если они отказались это сделать. В этот момент в кабинет вошел дежурный по отделению милиции и сообщил, что только что позвонили из онкологического центра и сказали, что их больной по фамилии Волк скончался. — Вот это да! — растерянно проговорил Кудрин. — Я ведь совсем недавно с ним разговаривал. — Ну вот, — задумчиво сказал Николаев, — и этот ушел на небеса. — А что же теперь будет с Мавриным? — спросил Женя. — Это дело завтра передадим в наше следственное подразделение, — ответил Павел Иванович, — пусть они дальше доводят его до суда. Улики против Маврина серьезные, а алиби — так себе! Если учитывать новые показания врача, то получается, что именно Маврин был причастен к убийству потерпевшего. Вот и выходит: Широков мертв, сынок Нефедова тоже на том свете, и Волк отправился за ними только что. Их уже нет, как нет и их показаний. А ты, Женя, молодец, — продолжал он, — с трудом, но все-таки раскрутил это дело, «плакал» твой тупик, поскольку выход из него ты все же нашел. Теперь и опыта у тебя прибавилось в раскрытии таких запутанных преступлений. — И вам спасибо, что помогли мне разобраться в этом лабиринте и подсказать возможный выход из него, — ответил Кудрин. Он вышел из кабинета начальника с окончательно утвердившейся у него внутренней убежденностью, что преступление совершил именно Маврин и теперь он по полной программе получит все, что заслужил за свои грехи. «А что, — вдруг подумал он, — похоже, прав Николаев, плакал мой тупик!» Он мысленно себе представил кирпичный тупик, который хныкал и плакал обильными слезами, похожими на падающий Ниагарский водопад. Улыбнувшись, Женя уверенной походкой зашагал в свой кабинет навстречу новым интересным делам. Пасьянс начинает складываться — Как же надоела эта жара, — подумал Женя Кудрин, — не успеваешь выйти из ванной, как снова хочется туда зайти; хорошо, что синоптики вроде бы обещали кратковременные дожди. Последние капли польского дезодоранта, купленного по случаю в ЦУМе, хоть как-то создавали настроение бодрости и некую свежесть. Родители уехали в санаторий, и Женя, одеваясь, ощущал себя полноправным хозяином квартиры, и в мыслях у него возникали всякие варианты «достойного» применения такого положения. Выйдя из подъезда дома на улицу, он зажмурился от ярких лучей солнца и перебежал в тень на другую сторону улицы. — Здорово Женька, — услышал он звонкий голос соседа по подъезду Кости Малахова, — сто лет тебя не видел. — Костя, спешу, на работу опаздываю, давай вечером пообщаемся, — проговорил Кудрин. — Ну ладно, вечером заходи, — тихим голосом проговорил сосед, — у меня предки укатили на дачу, а я вчера вечером обалденных чувих прицепил, и мы договорились, что они вечером придут ко мне слушать пластинку ансамбля «АББА», которую у ребят выпросил на один вечер. Костя Малахов был другом детства, вместе ходили в один и тот же детский сад, и его детские рисунки поражали воображение с раннего детства. После школы он без труда поступил в Строгановское училище и стал художником, а сейчас трудится научным сотрудником в Третьяковской галерее. А Женя, мечтавший с детства о карьере сыщика и начитавшись о похождениях Шерлока Холмса, не задумываясь поступил в среднюю специальную школу милиции. Родители были в ужасе от его выбора и считали, что ему необходимо учиться только в институте и получать высшее образование. Но Женя остался непоколебим в своем выборе и был счастлив, слушая свои любимые лекции по криминалистике. — Ну ты, Костя, и ловелас, — проговорил Женя, — если получится, то приду обязательно, — и быстрым шагом пошел к остановке троллейбуса. «А ведь я в последний раз был в Третьяковской галерее еще с родителями лет двадцать назад, когда впервые увидел картины Айвазовского. Нужно будет как-нибудь сходить в галерею и еще раз посмотреть картины понравившегося мне этого художника», — подумал он, ускорив шаг навстречу подъезжавшему троллейбусу. С трудом протиснувшись в его жаркое чрево, работая руками и всем телом, Женя сумел пролезть в середину, напоминающую жужжащий улей. В битком набитом троллейбусе пахло отнюдь не дезодорантом; запах пота и водочного перегара впитался в его душный салон, создавая гремучую смесь с выхлопными газами проходящих машин, проникающую через открытые окна. Женя обратил внимание на стоящего рядом огромного роста человека с большим носом, напоминающим картошку, и с родинкой под глазом, который одной рукой держался за верхний поручень, а другой прижимал к своему телу авоську с пустыми бутылками. Он поднял глаза и у самого своего носа увидел огромный кулак этого верзилы, обнимающий стальной поручень салона и похожий на кувалду, сцепившуюся с наковальней. С тыльной стороны кулака сияла огромная татуировка в виде восходящего солнца, а на указательном и среднем пальцах красовались наколки, изображающие перстень, внутри которого на черном фоне виднелся белый крест. — Ну вот, — подумал Женя, — владелец этого кулачища, согласно тюремной классификации, дважды отбывал наказание за грабеж, и у меня перед носом прямо настоящая визитная карточка из криминальной среды. Не дай бог, как говорила бабушка, встретиться с таким амбалом где-то в подворотне вечером — пришибет, и это несмотря на все приемчики, которым обучали его на тренировке по самбо в школе милиции. Женя повернул голову в другую сторону и уставился на молоденькую девушку с роскошными светлыми волосами, свисающими до плеч. — Эх, познакомиться бы! — мелькнуло у него в голове, но шумный людской поток, словно водоворот, выплюнул ее на следующей остановке, и Женя лишь взглядом успел проводить незнакомку. Верзила вышел на той же остановке, что и Женя, у сада Эрмитаж, и пошел в сторону входа в парк, а Кудрин перешел дорогу и направился к проходной Петровки, 38. — Вот ерунда получается, — подумал он, — работаю напротив парка, а ни разу там не был, одни лишь афиши на остановке читаю: то джаз Лундстрема играет, то ансамбль «Мелодия» выступает… Подойдя к проходной, он протянул свое удостоверение личности сержанту, который внимательно стал рассматривать его, переводя свой взгляд с документа на вошедшего и обратно. Через мгновение сержант, козырнув, разрешил пройти во внутренний дворик Главного управления. — Не знают меня еще, — подумал Кудрин, — всего-то как три недели работаю здесь. Во дворе перед ступеньками он столкнулся с выбегающим из дверей коллегой Сергеем Саниным, который на ходу быстро проговорил: — Женька, тебя срочно начальник отдела вызывает… — Зачем я ему с утра понадобился, — подумал Кудрин, — и так завалил делами, а если отчет требовать — так еще рано, видимо, еще одно дело хочет всучить. О начальнике отдела полковнике милиции Стукове ходили легенды как о старожиле МУРа, у которого за плечами не одно раскрытое дело. Что стоило только одно из них — раскрытие кражи уникальных репродукций картин одного известного художника из музейных запасников в начале 60-х годов. Тогда вся Москва только об этом случае и говорила, а некоторые подробности раскрытия этого преступления Стуковым были прописаны в учебнике по основам оперативно-розыскной деятельности. Войдя в кабинет начальника отдела, Женя по-военному вытянулся и приготовился его выслушать. — Я тебя еще раз поздравляю с присвоением очередного звания капитана милиции, — сказал Стуков, — и хочу поручить тебе одно важное дело. В отдел, где ты раньше работал, поступило заявление гражданки Рылеевой, которая утверждает, что у нее из квартиры украли фамильные драгоценности. Осмотр места происшествия ничего не дал: все остальные вещи в целости, следов никаких не обнаружено, да и взлома никакого не было. Все это усугубляется одним обстоятельством: ее муж дипломат и работает в нашем посольстве в Африке, из МИДа уже были звонки, а наше руководство моментально поставило это дело на контроль. Товарищи из местного отделения милиции только разводят руками и говорят, что дело зависло, так называемый «висяк», перспектив по нему нет, поэтому начальство затребовало материалы дела в Главное управление. Таким образом, это дело попало к нам в отдел, вот и попробуй разобраться в нем… — Иван Михайлович, — по-мальчишески воскликнул Кудрин, — мне вчера вечером уже передали два материала, да и те, что у меня в производстве, еще не завершены. — Значит, так, — строго ответил Стуков, — те два материала передай коллеге Санину, а твои — близки к реализации, там уже делать нечего. Так что отбрось все в сторону и займись только этим делом. С этими словами Стуков передал Жене серую папку с материалами дела. — Я понимаю, что «висяки» трудно раскрываются, но попробуй включить все свое мышление и детально разобраться с этим преступлением; собственно, за твое оперативное чутье я и пригласил тебя на работу в управление, — проговорил Стуков. — И еще, — продолжил он, — к нам на практику направили курсантов школы милиции, так вот одного из них — курсанта по фамилии Мышко — я тебе отдаю в помощь; он уже, наверное, обивает пороги твоего кабинета. Там, кстати, твой коллега по кабинету в отпуск ушел, так вот на месяц пусть его рабочее место и займет практикант. — Слушаюсь товарищ полковник, — выпалил Кудрин и, забрав папку, вышел из кабинета Стукова. Подходя к двери своего кабинета, он увидел высокого долговязого парня лет двадцати, одетого в темно-серый костюм и переминающегося с ноги на ногу. — Ну, проходи, курсант, в кабинет и присаживайся за свободный стол, — сказал Женя. — Курсант Мышко Василий Петрович, — отрапортовал он, показывая свой сопроводительный документ. — Будем знакомы, — продолжал Женя, — капитан милиции Кудрин Евгений Сергеевич, так что будешь мне помогать. — Меня на практику, перед защитой диплома, направили в Ваше управление, — пробормотал курсант. — Я ведь тоже десять лет назад окончил среднюю школу милиции, а сейчас — на последнем курсе вечернего отделения высшей школы милиции, — сказал Женя. — Много воспоминаний у меня связано с годами учебы в твоей школе. Кстати, кто у Вас преподает оперативно-розыскную деятельность? — Полковник Шленов, — ответил курсант. — И у меня преподавал Анатолий Сергеевич Шленов, он очень известный человек в нашей среде, многие оперативные работники — его ученики, — сказал Женя. Кудрин присел за свой стол, закурил сигарету и углубился в чтение материалов дела. — Да, не густо здесь совсем, — проговорил он, дочитав последнюю страницу дела, — вот эта папочка, Василий, прочитай внимательно все документы в ней, а потом поговорим. С этими словами Женя передал папку курсанту, который осторожно, как ценный груз, взял ее и положил к себе на стол. В этот момент в кабинет зашел сотрудник отдела Сергей Санин. — Вот, Серега, у меня практикант из нашей школы милиции, — выпалил Женя. — С пополнением, — произнес Санин, — и с прибытием будущего опера в славный орденоносный МУР. — А кто преподает у вас оперативно-розыскную деятельность? — спросил он, повторяя аналогичный вопрос Кудрина. — Шленов Анатолий Сергеевич, — ответил Мышко, уткнувшись в материалы дела.