— Ну что же, — тихо произнес Евгений Сергеевич, — давай, Вячеслав, выпьем на посошок, и я, пожалуй, пойду, у меня к тебе нет больше вопросов, дело закрыто! От Гагарина Евгений Сергеевич вышел далеко за полночь и решил немного пройтись, пока не приехала машина. Уличные декорации неожиданно поменялись — в городе стало светло, первый снег убелил крупными мазками тротуары, крыши домов, интимно кружась в свете уличных фонарей. Природа силилась прикрыть все, что накосячили люди с их необузданной животной страстью, закрывая рваные раны времени, того самого переходного, что стремительно разворачивалось на рубеже столетий и опять манило светлым будущим из нынешней скруты. Евгений Сергеевич шел размашистым шагом, подставляя лицо влажному холодному ветру, пытаясь, как в детстве, поймать ртом узорчатые снежинки, и это кружило ему голову и добавляло радости. — Ну вот же оно… вот… мое любимое: «Снег идет, снег идет, Словно падают не хлопья, А в заплатанном салопе Сходит наземь небосвод…» Через пятнадцать минут машина уже мчалась по мокрому шоссе, а Кудрин еще долго думал, прислонившись к окошку, об этом странном, на первый взгляд, в какой-то степени поучительном для него и неожиданно закончившемся деле. А ларчик просто открывался… Семь часов утра. Евгений Сергеевич Кудрин нехотя встал с постели, не спеша подошел к окну и рывком отдернул штору. Вид из окна ему показался удручающим: хмурое дождливое утро, бегущие под разноцветными зонтами люди и тут же переполненные мусорные баки. По мокрому шоссе стремительно проносились автомобили, оставляя за собой веер грязных брызг, а по воздуху все кружились и кружились желтые листья и укладывались слоями на сырой асфальт. Кудрин стоял и смотрел на эту картину, перебирая ногами по холодному полу и не очень-то хотелось выходить из теплой квартиры. С каким бы удовольствием он бы снова забрался под одеяло и, прижавшись к мирно сопевшей жене, поспал бы еще часок. — Покой нам только сниться, но пора на работу, — подумал он и стал быстро одеваться. Уже через полчаса Евгений Сергеевич вышел на улицу, замерз — утренний ноябрьский промозглый ветер леденил тонкий болоньевый плащ. В нос ударил такой знакомый запах костра — во дворе жгли листья. У подъезда он увидел дворника, который старательно мел асфальтированную дорожку, с трудом отдирая от нее намокшие листья, успевшие к ней прилипнуть. Кудрин обратил внимание на объявление, висевшее у подъезда на крышке электрощитка. Не увидеть его он просто не мог — оно было написано ярко красным карандашом. Корявым почерком строго предупреждали: «Не открывать крышку и не трогать мокрыми руками оголенные провода! Они от этого ржавеют». Усмехнувшись, Евгений Сергеевич про себя отметил, что такое объявление достойно быть в его заветной книжечке. Еще с юности он записывал в книжечку разные анекдоты и смешные выражения и с охотой под настроение делился ими с друзьями. — А книжечек таких у меня уже с дюжину, — подумал Кудрин и широко улыбнулся. Проходя мимо табачного киоска, он обратил внимание на отраженный в его окне луч света: — Солнышко проклюнулось, — заметил мимоходом Кудрин, — и это хорошо! Как-то сразу стало теплее, да и ветер начал стихать; он уже гораздо медленнее разгонял опавшие листочки деревьев по тротуару и они, как маленькие самолетики, не спеша пилотировали в прозрачном осеннем воздухе и садились на мокрый асфальт в ожидании своего дворника. Евгений Сергеевич остановился и неожиданно представил себя парящим на таком листочке, как Хоттабыч и Волька на ковре — самолете. — Да, что-то меня далеко унесло в моих мыслях, — осадил себя Евгений Сергеевич. И все же осень была его любимым временем года. В это время природа была на распутье: и с летом расставаться не торопится, и осени сторонится. Но с каждым днем осень спешит занять свои права, и все новые цвета появляются в ее арсенале, а город постепенно накрывает листопад, превращая его в желто-багряное царство. Евгений Сергеевич мельком любовался обилием этих красок, несмотря на усиливающийся моросящий дождь. — Осень чудесна! — подумал он, — как же я ее люблю в ее многообразии. Люблю, потому что люблю!.. Сильный порыв ветра прервал радужные мысли и Кудрин, подняв воротник плаща, ускоряя шаг, направился в сторону остановки троллейбуса. Утреннее оперативное совещание у заместителя начальника управления полковника милиции Кочеткова прошло сравнительно быстро и когда все уже стали расходиться по отделам, он попросил Евгения Сергеевича остаться. Кочетков протянул ему тонкую папочку и без всяких преамбул монотонным голосом сказал: — Займись Евгений Сергеевич этим делом срочно… — Товарищ полковник, — недоуменно возразил Кудрин, — да у меня дел по горло и к тому же только вчера Вы мне пару материалов расписали. — Ты внимательно посмотри, чья там виза стоит, — резко обрезал Кочетков. Евгений Сергеевич раскрыл папку и достал три бумаги: на одной заявление потерпевшего, на другой — протокол осмотра места происшествия и третьей была карточка контроля. Прочитав внимательно заявление потерпевшего, он узнал размашистый почерк начальника Главка: «Кочеткову, на личный контроль» в левом верхнем углу, а в контрольной карточке уже за подписью Кочеткова красовалось: «Кудрину к исполнению». — Странно, — сказал Евгений Сергеевич, недоуменно посмотрев на начальника — с чего это на меня возложили такую задачу, это — компетенция местного отделения милиции, в крайнем случае, оперативников из РУВД. — Женя, займись этим делом и не задавай лишних вопросов, там контроль с самого верха, — с тревогой в голосе сказал Кочетков, показывая большим пальцем на потолок. — Потерпевший не простой профессор физики Борисов Глеб Алексеевич, — продолжал он, — а известный во всем мире ученый и к тому же еще депутат Моссовета. — Понятно, — пробубнил Кудрин. — Что тебе понятно? — с раздражением ответил полковник, — видел же чья виза на заявлении, а ты мне толкуешь про местное отделение милиции… — Давай Женя, приступай к делу, — продолжал Кочетков, — и внимательно прочитай протокол осмотра места происшествия, который составил оперативный работник отделения милиции и лично начинай работать. — Так в нем практически ничего нет, — оторвав взгляд от протокола, проговорил Кудрин. — Я тебе достаточно понятно все сказал, да и Борисов мне недавно звонил; он тебя уже ждет у себя дома — недовольно проговорил полковник, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. В свой кабинет Евгений Сергеевич пришел слегка удрученный новым заданием руководства, набрал телефон своего сотрудника Романа Вольского и вызвал его к себе. Из всех сотрудников отдела, которым руководил Кудрин, тот выделялся своей рассудительностью и не по годам развитой логикой мышления. Именно его Евгений Сергеевич и решил подключить к этому делу. Вольский не заставил себя ждать и уже через несколько минут сидел в кабинете Кудрина и читал бумаги из папочки, «нежно» переданной полковником Кочетковым. — Ну что Рома, поехали к потерпевшему, — задумчиво проговорил Евгений Сергеевич. Он подошел к телефону и набрал номер телефона Борисова, который был написан в конце его заявления. Тот оказался действительно дома и ждал звонка работников милиции. Уже через полчаса дежурная «Волга» подъехала к длинному угловому дому на Ленинском проспекте. Поднявшись на восьмой этаж, Кудрин позвонил в звонок и дверь им открыл высокого роста худощавый человек, на вид лет пятидесяти с сединой на висках. — Борисов, — коротко сказал он и пригласил приехавших в квартиру. Они прошли на большую кухню, в центре которой стоял круглый стол, а вокруг него четыре стула. Представившись хозяину квартиры, Евгений Сергеевич попросил сказать о том, что произошло во время его поездки в Курск. — В квартире мы проживаем вдвоем с дочкой Валей, а жена умерла десять лет тому назад от серьезной болезни, — начал свой рассказ Борисов. В прошлую пятницу мы с дочкой поехали в Курск на свадьбу племянника и отсутствовали в Москве два дня. По приезду домой, в квартире на первый взгляд было все в порядке, однако через некоторое время я не обнаружил радиоприемник «Сони», который всегда стоял на кухонном столе. — Я заволновался, — продолжал свой рассказ Борисов, — и когда зашел в спальню, то не увидел позолоченного портсигара, который всегда лежал на столе рядом с письменным прибором. Это — память об отце, он привез его с фронта после ранения в самом конце войны. Борисов прошел в спальню, приглашая приехавших пройти за ним. Комната была небольшая, кровать и письменный стол стояли у окна, а почти все остальное пространство занимал старый платяной шкаф. — После обнаружения пропажи, я нутром почувствовал, что в квартире кто-то был чужой, — проговорил Борисов и подошел к шкафу. Он открыл шкаф и раздвинул висевшие пиджаки. В глубине шкафа показался стоящий на маленькой табуретке небольшой сейф, вокруг которого как охрана «его Величества», висели пиджаки и разноцветные рубашки. — Так вот, продолжал Борисов, — когда я в тот вечер открыл сейф, то увидел еще одну пропажу — не было драгоценностей моей покойной жены и денег в размере трех тысяч рублей. Я их держал в полиэтиленовом пакете. — А какие драгоценности там лежали? — спросил Кудрин. — Я же в заявлении вчера указал, но могу и повторить, — ответил хозяин квартиры, — там было рубиновое ожерелье, кольцо с бриллиантом в форме лепестка, браслет зеленого цвета со змейкой на конце и круглый позолоченный кулон «Камея», на обороте которого выгравированы цифры «1970». Это год рождения нашей дочки и я подарил его жене в честь ее рождения. — А когда Вы зашли в квартиру сейф был открыт? — спросил Евгений Сергеевич. — Да в том то и дело, что он был закрыт, — ответил Борисов, — не могу понять, как его смогли открыть… — Вчера, когда это все на меня свалилось, я позвонил Вашему начальнику Главка, мы с ним добрые знакомые и вместе депу-татствуем в Моссовете. Он и вызвал местных работников милиции. Они, надо отдать должное, очень быстро приехали и стали проводить свои оперативные мероприятия. Следователь составил протокол осмотра квартиры, а криминалист долго искал отпечатки пальцев и, как мне показалось, ну, может, это мне просто показалось, ничего не нашел. Ну а я написал заявление о краже с описью украденных вещей, передал его следователю, — закончил свою речь хозяин квартиры. — Вернемся к сейфу, — проговорил Кудрин, — кто еще знал о существовании этого сейфа и его цифровой код? — О сейфе знала только дочка, а цифровой код был лично у меня, даже Валя его не знала, — тихо проговорил хозяин квартиры. — Это очень серьезный английский сейф, — продолжал Борисов, — он относится к семейству продукции английской фирмы «Брама». Я его приобрел пять лет назад, будучи в служебной командировке на Кубе. Даже можно сказать, что мне его практически подарил профессор физики Родригес, который опекал нашу делегацию. Этот сейф уже много лет пылился в темном чулане его кабинета и как-то сразу приглянулся мне своей необычной формой. Он не совсем квадратный, какими мы привыкли видеть обычно такие изделия, а немного закругленный, да и цвет его отличается от серой массы подобных — зеленый. И его невозможно в принципе открыть, так как он имеет в качестве наполнителя высокоармированный бетон. Кроме того, в нем существуют бетонные пластины, защищающие механизм и кодовый замок с комбинацией цифр. — Вот посмотрите, — циферблат нужно повернуть несколько раз, чтобы набрать необходимую комбинацию, — проговорил хозяин квартиры и повернул его ручку в сторону. — А самой главной особенностью этого сейфа, — продолжал Борисов, — является то, что диск циферблата издает дополнительные щелчки, что делает невозможным взломщику уловить правильную позицию в определении нужной цифры. В обыкновенных сейфах, когда цифры занимают нужные позиции, раздается щелчок и сейф открывается. Борисов быстро набрал код и, раздался щелчок и сейф открылся.