— Погодите, товарищ подполковник, — проговорил участковый инспектор, — я зайду с тыльной стороны дома, там наверняка окна его квартиры выходят на дворик между домами. Через несколько минут он вернулся в несколько возбужденном состоянии. — Там в окне видно, что «Фома» лежит на полу, раскинув руки, я пойду за слесарем, будем дверь открывать, — проговорил Васин. Прошло минут десять, пока участковый инспектор не возвратился вместе со слесарем, который железной «фомкой» поддел замок и открыл дверь. Они вошли в квартиру и увидели в комнате лежащего на полу, раскинув руки человека. Участковый инспектор подошел к лежащему, потрогал его шею и, закрыв тому глаза, тихо сказал: — Помер «Фома». Судя по одежде, внешнему виду и убранству квартиры, это был совсем небогатый человек. Из глубоко расстегнутой рубашки были видны татуировки — мотивы блатного фольклора, русалка и пронзенное стрелой сердце. — По этим татуировкам можно было вполне проследить этапы жизненного пути Фомина, — подумал Кудрин. — Ну что, товарищ капитан, — проговорил он, обращаясь к участковому инспектору, — найдите телефон и вызывайте оперативную группу и врачей. — А ты Рома, — обращаясь уже к Вольскому, сказал Евгений Сергеевич, — опроси соседей. Когда они ушли, Кудрин очень осторожно, чтобы не оставить лишних следов, бегло осмотрел комнату. На столе стояли три бутылки из-под водки, причем две пустых, а одна почти полная. Рядом с бутылками одиноко стоял стакан и отломанный кусок черного хлеба, поверх которого лежал соленый огурец. На первый взгляд следов борьбы не было, да и видимых телесных повреждений на лице умершего не наблюдалось. Размышления Евгения Сергеевича прервали входившие в квартиру работники милиции. Среди вошедших он с удивлением увидел следователя Колокольникова, с которым в обед сидел за одним столиком. Тот также увидев Кудрина, широко улыбнулся и прошел в комнату. — Иван Иванович, — сказал Евгений Сергеевич, — от Вас никуда не скрыться, присаживайтесь снова за мой так сказать «столик». Колокольников ничего не ответил, он достал из своей папочки несколько листов бумаги и приступил к осмотру места происшествия. Криминалист занялся поиском отпечатков пальцев, а вошедшие через несколько минут медики стали осматривать труп умершего. Врач, осмотревший тело Фомина, как бы подтверждая размышления Кудрина, задумчиво произнес: — Смерть наступила приблизительно пять часов тому назад, но видимых телесных повреждений не наблюдаю. Возможно, смерть наступила от отравления спиртным, но более подробно опишу в акте вскрытия тела. — Ну, надо же, — проговорил Евгений Сергеевич, — пять часов тому назад было еще раннее утро, а он позавтракал литром водки практически без закуски; так и у молодого человека мотор может отказать. Закончив работу, врачи уехали и забрали тело Фомина в районный морг, а работники милиции еще целый час продолжали копаться в квартире Фомина, пока эксперт-криминалист не закрыл свой чемоданчик, показывая всем своим видом, что работа завершена. — К завтрашнему утру будет готов акт дактилоскопической экспертизы, — сказал эксперт-криминалист, — есть на ручке двери и на чайной чашке, стоявшей на подоконнике, какие-то отпечатки пальцев, не принадлежавшие Фомину. Когда оперативная группа уехала, Кудрин попросил подошедшего Вольского и участкового инспектора еще раз тщательно осмотреть квартиру, а у Романа поинтересовался опросом соседей. — Опрос соседей практически ничего не дал, — проговорил он, — никто ничего подозрительного не видел, а Фомин жил бирюком и с соседями не общался. Хотя старушка из квартиры напротив несколько раз видела «Фому» с молодым человеком приятной наружности с родимым пятном под левым ухом. — Где-то об этом я уже слышал, — отметил про себя Кудрин. Почти целый час они толкались в этой затхлой квартире, пока не услышали звонкий голос Вольского: — Нашел, идите сюда!.. Кудрин и участковый инспектор в это время проводили осмотр на кухне, и, услышав голос Романа, поспешили в комнату. Там они увидели открытый старый шкаф, внутри которого на корточках восседал Вольский. — Здесь в углу шкафа тайник, — громко проговорил он, — выползая из его распахнутых дверей с небольшим мешком в руке. Подойдя к столу, он открыл мешок и высыпал на стол все его содержимое. Кудрин ахнул, увидев перед собой рубиновое колье и браслет со змейкой на конце. Небольшая пачка денег, скрепленная резинкой выскочив, упала на пол, а удар о стол какого-то предмета, завернутого в тряпку, заставил всех отступить на шаг от стола. Кудрин осторожно взял в руки этот довольно тяжелый предмет и, развернув тряпку, увидел настоящий золотой слиток промышленного производства. — Так это же золото! — восхищенно проговорил Вольский, — я в первый раз в жизни вижу перед собой настоящий слиток. Он взял слиток из руки Кудрина и, повертев из стороны в сторону, положил его на стол. — Рома, похоже, что это ценности из квартиры Борисова, иди за понятыми и оформляй протокол изъятия, — сказал Евгений Сергеевич, внимательно разглядывая рубиновое колье. Помимо украденных ценностей, указанных в списке Борисова, и золотого слитка, из мешка высыпались серебряные запонки, мужское кольцо-печатка и два золотых кольца с маленьким бриллиантом. Это крайне заинтересовала Кудрина и, вывод напрашивался сам по себе: видимо не одну кражу за этот год совершил «Фома». Когда все формальности были соблюдены Кудрин и Вольский, попрощавшись с участковым инспектором, быстро сели в дежурную «Волгу» и помчались на работу. Было уже поздно и когда они приехали на Петровку, Кудрин, отпустил Романа домой, а сам зашел в свой кабинет и положил мешок, найденный у «Фомы» в сейф. Да, — подумал он, — вот так и пролетают дни как выстрел пули, сменяя друг друга на месяцы и годы. И, кажется, что нет этому ни конца, ни края… С этими мыслями Евгений Сергеевич не спеша вышел из кабинета и пошел к выходу из Главка. Утром следующего дня оперативного совещания не было и, Кудрин сразу же отправился на доклад к полковнику Кочеткову. В течение часа двадцати минут он доложил о результатах поездки в квартиру Фомина. — А ты Евгений Сергеевич уверен, что «Фому» не убили? — спросил Кочетков. — Это экспертиза покажет, — ответил Кудрин, — но явных следов борьбы или другого насилия в отношении Фомина не было обнаружено. На столе стояли три бутылки из-под водки, причем две из них пустые. Если исходить из показаний соседей, то «Фома» в последнее время сильно выпивал, и они редко видели его трезвым. Да и стакан на столе стоял один, что косвенно говорит о том, что он был один. — Ну, хорошо, к «Фоме» мы еще вернемся, — проговорил Кочетков, — удалось что-либо найти в его квартире? — Кудрин утвердительно кивнул головой и, раскрыв принесенный с собой небольшой мешок, высыпал его содержимое на стол, стоящий у кресла Кочеткова. Из мешка высыпались украшения из золота, бриллиантовые кольца и рубиновое ожерелье. — Так вот оно — ожерелье из сейфа Борисова! — воскликнул полковник, — я узнаю его по описанию потерпевшего. Он взял ожерелье в руку, покрутил его и сказал: — Какое же оно красивое! — и обратившись к Кудрину, продолжил, — Молодец Женя, я знал, что ты найдешь. — Это еще не все товарищ полковник, — загадочно проговорил Кудрин и вынул из мешка небольшой предмет, завернутый в тряпку. Развернув ее, он достал золотой слиток и положил его на стол. — А это что еще? — недоуменно спросил Кочетков. — Золотой слиток промышленного производства, — ответил Евгений Сергеевич. Полковник взял слиток в руку, покрутил его и стал читать выгравированные надписи. — Настоящее золото высшей пробы, — задумчиво произнес он, — многие считают, что изделия из него могут подарить человеку уверенность в себе и даже защитить от злых духов. Но существует и противоположное мнение: золото может отнять у человека самое дорогое — жизнь, если он слишком вожделеет его… — Так, получается, — продолжал Кочетков, — что «Фома» из квартиры Борисова и золотой слиток стащил? — Может быть и так, — ответил Кудрин, — хотя в перечне похищенных ценностей его не было. А из похищенных вещей — рубиновое ожерелье, кольцо с бриллиантом в форме лепестка и браслет со змейкой на конце, перед Вами на столе. — А здесь гораздо больше драгоценностей, чем было в описи похищенного у Борисова, — проговорил полковник, — может быть «Фома» еще где-то поживился… — Поговори Женя сегодня же с Борисовым по поводу слитка, но только очень аккуратно; депутат все-таки, мало ли, не так поймет… — Слушаюсь, товарищ полковник, — по-военному ответил Кудрин. — А я сегодня же покажу этот слиток специалистам, а там посмотрим, — проговорил Кочетков и положил слиток к себе в сейф. — Теперь вернемся к Фомину, — продолжил полковник, что ты думаешь о его смерти? — Сегодня к вечеру, в крайнем случае, завтра утром, мы узнаем об этом. Эксперт-криминалист обещал не задерживать написание акта. — А что удалось еще узнать про «Фому»? — нетерпеливо спросил Кочетков. — Общую информацию Вы знаете из моего рапорта, — сказал Кудрин, — год назад Фомин освободился из мест заключения и приехал в Москву к сестре, которая и прописала его на своей жилплощади. Из сообщения участкового инспектора, последнее время он вел себя тихо, правонарушений не допускал. Как отмечали его соседи, Фомин сильно выпивал в одиночку, ибо друзей у него не было, да и с мужиками во дворе в домино никогда не играл и вел уединенный образ жизни. — Ему уже было за семьдесят лет, — продолжал Евгений Сергеевич, — но воровские навыки «медвежатника», как оказалось, не потерял. Одна из соседок рассказала, что видела несколько раз Фомина с молодым парнем лет двадцати пяти, выходящих из его квартиры. Она описала его примерно так: молодой, весьма симпатичный, черноволосый и под левым ухом — большое родимое пятно. — А что сестра Фомина, где она? — спросил полковник. — Сестра «Фомы», буквально через два месяца после его освобождения погибла в ДТП. — Да, — задумчиво протянул Кочетков, — значит он жил один, ни родственников, ни друзей… — Кстати, эксперт-криминалист, после осмотра места происшествия сказал, что нашел отпечатки пальцев, не принадлежащих Фомину, — сказал Кудрин. — Ну что же поживем — увидим, а с актом дактилоскопической экспертизы ознакомьте меня сразу после его получения — проговорил Кочетков, давая понять, что на этом разговор закончен. После обеденного перерыва Евгений Сергеевич позвонил Борисову и попросил того о встрече. Уже через час он уже был в квартире потерпевшего и Кудрин, очень аккуратно, спросил его о золотом слитке. Борисов сказал, что он вообще в глаза не видел золотых слитков и у него их, никогда не было. Завершив беседу и даже восхитившись висевшей в прихожей картиной, Евгений Сергеевич поблагодарил хозяина квартиры за понимание и вышел на улицу. Через полчаса он уже заходил в свой рабочий кабинет, в котором было непривычно темно и душно. Рабочий день подходил к концу и усталость, уже давала о себе знать. Сняв плащ, он не спеша подошел к окну и увидел снова идущий мелкий дождь и качающиеся от ветра деревья, с которых слетали последние листья. Минорное осеннее настроение быстро передалось Евгению Сергеевичу и он, слегка поежившись, плюхнулся в свое уютное кресло. Не хотелось думать ни о чем: ни о работе, ни о зарядившем дожде, ни о визите к начальству. Единственное, что его согревало в настоящий момент, так это лежащие в кармане пиджака два билета на концерт джазового оркестра под управлением Георгия Гараняна, который сегодня вечером будет выступать в театре Эстрады. До этого сладостного момента оставалось еще много времени, но он уже мысленно представлял себе, как они с женой сидят в зале театра и с упоением слушают музыку. Джазовую музыку Кудрин полюбил еще с детства, когда он сам, играя на пианино, извлекал из инструмента причудливые красивые аккорды джазовой музыкальной гармонии. Евгений Сергеевич откинулся на спинку кресла и мысли о джазе стали приходить одна за другой, все больше затмевая рабочую суету и минор осеннего ненастья. — Ни один из многочисленных стилей музыки не окутан такой тайной как джаз, — подумал он, — такой яркий и в то же время загадочный, а импровизация как музыкальный его язык — это огромный комплекс приемов исполнителей. Евгений Сергеевич посмотрел на свои пальцы, лежащие на столе и, представил, что вот сейчас, он ими играет одну из джазовых тем великого пианиста Дюка Эллингтона. В голове сразу же зазвучали звуки бессмертного «Каравана», а пальцы сами по себе стали постукивать по столу, как по клавишам пианино, ритмику этой темы. И сразу стало тепло и светло; Кудрин улыбался как ребенок, предаваясь чарующим звукам музыки, звучавшей у него в голове и вызывающей бурю позитивных эмоций. Одна джазовая тема переходила в другую и вот уже и его любимая — блюз «Опавшие листья» Джорджа Космо. Эту мелодию он мог слушать бесконечно и, закрыв глаза, Евгений Сергеевич представил себе, как это произведение играет на своем саксофоне Гаранян: сначала основная тема, а потом импровизация, импровизация и еще раз импровизация… Посмотрев на часы, Кудрин нехотя поднялся со своего уютного кресла и пошел одевать плащ. — Пора идти, на сегодня достаточно поработал, да и концерт уже скоро, — подумал он и заторопился к выходу. На следующее утро в кабинете Евгения Сергеевича лежали два акта: вскрытия тела Фомина и дактилоскопического исследования отпечатков пальцев, обнаруженных в его квартире. Относительно Фомина там было сказано, что он умер от передозировки спиртного, а признаков насильственной смерти выявлено не было. А вот дактилоскопическая экспертиза выявила в квартире Фомина отпечатки пальцев не принадлежащие ему, а другого человека, причем ранее судимого и опознанного по картотеке МУРа. К акту экспертизы был приколот лист бумаги, на котором была информация об этом человеке. Это был некий двадцатипятилетний Иван Сергеевич Бенин, ранее судимый за кражу и проживающий на Колодезном переулке 12. строение 5, квартира 22. Кудрин взял трубку телефона и набрал номер полковника Кочеткова, но номер не отвечал. Тогда он позвонил дежурному по Главку и узнал, что тот отъехал в Московское управление КГБ. Евгений Сергеевич еще раз внимательно прочитал справку на Бенина и решение побывать в Сокольническом РУВД пришло само по себе. Его рассуждения прервал звонок дежурного, который поведал, что приехал Кочетков и просит Кудрина срочно зайти к нему.