Утреннее совещание у полковника милиции Кочеткова прошло на удивление быстро. Заместитель начальника управления как обычно заслушал начальников подразделений, а потом отпустил всех по рабочим местам со своим обычным — «За работу товарищи, а Кудрина попрошу задержаться…» Когда все сотрудники вышли из кабинета Кочетков сказал: — Женя, присаживайся поближе, нужно поговорить.» Все в управлении знали, что на «ты» полковник называл только тех своих сотрудников, которых он уважал за их профессионализм и к которым испытывал чувство доверия. Заслужить его было непросто; Кочетков мог им позволить опоздать на совещание или разрешить взять отпуск летом, что было крайне редким событием, а также мог даже с ними посоветоваться по каким-либо рабочим вопросам и прислушаться к их рекомендациям. Таких сотрудников «за глаза» называли в управлении «любимчиками начальства»; одним из таких людей и был подполковник милиции Евгений Сергеевич Кудрин. — Вот что Евгений — продолжал Кочетков, — к нашему начальнику управления обратился начальник школы милиции полковник Демин с просьбой направить сегодня к трем часам дня в рамках проведения практикума одного из самых опытных работников уголовного розыска для встречи с выпускниками школы. Он лично распорядился, чтобы я направил на эту встречу именно тебя. — Товарищ полковник, но Вы же меня сами на сегодня к трем часам приказали явиться на совещание в РОВД Краснопресненского района, — возразил Кудрин. — Пошлешь своего заместителя, а сам поедешь в школу милиции, — безапелляционным тоном проговорил Кочетков. — Да я никогда не читал лекций, — промямлил Евгений Сергеевич. — Ты Женя расскажешь им об особенностях работы уголовного розыска с точки зрения практика, ведь опыта тебе не занимать, — продолжал полковник, — теорий они нахватались сполна, вот им и нужно чисто с практических позиций осветить работу сыщиков. Как говорил Альберт Энштейн, теория — это когда все известно, но ничего не работает. Практика — это когда все работает, но никто не знает почему. Поэтому нужно объединить теорию и практику, чтобы все работало и все знали, почему это работает. Для этого Женя и существуют в учебном процессе практикумы курсантов с опытными оперативными работниками, чтобы стирать грани между теорией и практикой. Одним словом, дерзай, может быть, этот опыт тебе еще пригодится, — закончил свой спич Кочетков. — И где же, как Вы говорите, этот опыт мне может пригодиться, на пенсии что ли, я вроде бы еще пока не собираюсь записываться в пенсионеры, — с обидой в голосе проговорил Кудрин. — Да не ершись Женя, это же я без всяких намеков сказал, — примирительно ответил полковник, — ну раз сам начальник управления тебя делегирует, я воспринимаю это как приказ и ты должен реагировать подобным образом. — Слушаюсь, — коротко ответил Кудрин, встал со стула и направился к выходу из кабинета начальника. — О чем мне говорить с курсантами? — думал он, шагая по длинным коридорам управления. И уже придя в свой кабинет, Евгений Сергеевич плюхнулся в кресло, достал из сейфа рабочие документы и разложил их на рабочем столе, но мысли о предстоящей встрече с курсантами продолжали его доставать. Он закрыл глаза и неожиданно предался воспоминаниям о своей учебе в школе милиции. Сразу вспомнился одногруппник Боря Пушкин, который, несмотря на такую известную фамилию, был не только тугодумом, но и отчаянным лентяем. Он никогда ничего не учил, надеясь исключительно на шпаргалки. И однажды, что-то перепутав в своей голове, на экзамене по административному плаву, на вопрос о структуре государственных органов исполнительной власти, он стал плести о мотивации изнасилований. Экзаменатор прервал монолог Пушкина и сказал: — Я такого раньше не слышал в теории административного права, Вам товарищ курсант видимо фуражка на голове мозоль натерла. С этим он поставил Пушкину «неуд» и выгнал его из аудитории. Вспомнился преподаватель по бухгалтерскому учету капитан Журкин, которого курсанты «за глаза» называли «Жмуркин». Он на неверный ответ на экзаменационный вопрос как-то сказал ставшую крылатой фразу: — Кушайте больше хрена товарищ курсант, ибо это самое умное растение: он все знает! Может и у Вас от него знаний прибавиться… — Много всяких смешных и курьезных историй происходили во время учебы в школе милиции, если все вспоминать — одного дня не хватит, — подумал Евгений Сергеевич и, поднявшись из кресла, медленно подошел к окну. На улице было буднично: как всегда бегали по проезжей части машины, по широким тротуарам люди бойко торопились по своим делам, ветер лениво раскачивал верхушки деревьев. — На первый взгляд — это одна и та же картина, что я наблюдаю каждый день, — подумал он, уставившись в окно, — однако нет, сегодня это нечто большее, чем просто улица. Яркое августовское солнце осветило его лицо и от нахлынувших чувств, он тихо произнес: — Как же все прекрасно! А что необычного в сегодняшнем дне, так это листья, радовавшие летом своей зеленью, превратились в золотистый ковер, укрывший не только пространство между домами, но и широкий тротуар. И все это придает улице какой-то праздничный вид, обрамляющий неповторимую индивидуальность и необычность сегодняшнего дня. — А уличный фонарь, который стоит как раз напротив окна моего кабинета, — тихо проговорил Евгений Сергеевич, — стоит на улице в любое время года и ярко светит. Но когда приходит утро, его магия заканчивается и он, из ночного яркого светила теряется на фоне домов и мчащихся машин и превращается в несущих караул часовых, которые наблюдают за всем происходящим на дороге. — Радужные мысли Кудрина неожиданно сбились в одну точку от слова «караул». — Караул, форма, милиция, школа милиции, — засвербило у него в голове и опять мысли вернулись к предстоящей встрече с курсантами школы милиции. Евгений Сергеевич посмотрел на часы и понял, что пора уже собираться на встречу с курсантами. Ровно в три часа дня он уже вошел в здание школы милиции. Дежурный по школе проводил Кудрина до кабинета начальника этого учебного заведения и Евгений Сергеевич вошел в его кабинет. — Полковник милиции Демин Сергей Сергеевич, — представился начальник школы. — Подполковник милиции Кудрин Евгений Сергеевич, — ответил тот. — Много о Вас наслышан, Евгений Сергеевич, не только от начальника Управления, но и от многих московских сыщиков и очень рад, что сегодня именно Вы, один из самых опытных оперативников, будете встречаться с выпускниками школы — сказал Демин. — Ну, у нас опытных сыщиков много, — пробурчал Кудрин, — на мне свет клином не сошелся. — Тем не менее, именно Вас рекомендовал начальник Управления на встречу с курсантами школы, — уверенным голосом проговорил Демин. Евгений Сергеевич ничего не ответил, только пожал плечами и уставился на окно кабинета, выходящее во двор школы. Немного помешкав, Демин пригласил гостя пройти в аудиторию. В огромном зале находилось человек сорок курсантов и начальник школы, представив гостя, с легкой улыбкой на лице быстро удалился. Полтора часа Кудрин рассказывал им об особенностях оперативно-розыскной деятельности, о методах и формах работы, приводил примеры из собственной практики раскрытия преступлений «по горячим следам». — Теория — это хорошо, резюмировал он, но практика все же несколько отличается от теоретических постулатов и имеет свои особенности. А теперь, если есть вопросы, пожалуйста, задавайте. Поднялся «лес рук», но особенно выделялся в своем рвении курсант с рыжими волосами. Он выше всех тянул руку и готов был буквально выпрыгнуть со своего места. — Пожалуйста, товарищ курсант, — сказал Кудрин, указав на рыжеволосого курсанта. — Курсант Косяк, — представился он, вставая со своего места. — Ну, надо же, такая необычная фамилия, — подумал Кудрин, — и в голове моментально пронеслась недавно услышанная фраза: Ничто не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк. — Несколько дней тому назад, — продолжал курсант, — мы были в музее криминалистики на Петровке 38 и среди прочих интересных экспонатов и описаний расследования преступлений, я видел на одном из стендов Вашу фотографию. Когда я увидел Вас, входящим в зал, сразу вспомнил об этом. Если мне не изменяет память, под фотографией были коротко описаны некоторые резонансные преступления, где Вы принимали активное участие. — Так вот когда я читал написанное, — продолжал курсант, — меня очень заинтересовала фраза, в которой говорилось, что Вы принимали участие в поиске пропавших драгоценностей последнего эмира Бухары. Там же было сказано, что они до сих пор не найдены. — Правильно сказано, что драгоценности эмира не найдены, — подтвердил Кудрин, — но я не принимал непосредственного участия в этом расследовании, а лишь слегка прикоснулся к нему. Мне в силу служебных обязанностей пришлось встретиться с некоторыми персонажами, которые свою жизнь посвятили розыску этих драгоценностей. — Расскажите, расскажите товарищ подполковник, — раздались выкрики курсантов с мест. — Ну, хорошо, — сказал Евгений Сергеевич немного помедлив, — если у Вас пробудился интерес к историческим расследованиям, слушайте… Три года назад Дежурство в ночной группе МУРа приходилось примерно три раза в год и чем больше звездочек на погонах и выше статус — тем их было меньше. Очередное дежурство Кудрина пришлось на летнюю июньскую ночь; выездов на происшествия было мало, поэтому появилась возможность сыграть со следователем Славой Андреевым несколько партий в шахматы. Под самое утро, когда солнце осветило комнату дежурной группы, раздался звонок дежурного по управлению, означающий, что нужно ехать на очередное происшествие. По его краткому сообщению, на Песчаной улице в музее произошла кража. Группа прибыла на место происшествия достаточно быстро. Выйдя из машины, все увидели небольшое одноэтажное зданий старой постройки, на фасаде которого висела полустертая табличка «Музей археологии». Из входной двери вышел довольно пожилой человек с нервно поддергивающими веками. Он был среднего роста, сутуловатый с редкими седыми волосами, а его довольно угловатые плечи говорили о хилом телосложении, не способным переносить тяготы жизни. Из его старого серого пиджачка, застегнутого на нижнюю пуговицу, выглядывала явно не свежая рубашка с не глаженым воротником. Глаза старичка часто моргали, он часто глотал слюну, а на лбу были видны крупные капли пота; все это говорило о большом беспокойстве и даже чувстве страха этого человека. — Макеев Иван Андреевич — директор музея, — выпалил он, — у нас ночью произошла кража экспонатов. Зайдя в здание музея, Кудрин почувствовал явный запах плесени и по скрипучему полу, прошел в зал. В этом большом помещении на стендах были выставлены разные экспонаты: обломки керамики, котелки, мотыги и много всякой другой утвари, интересных в первую очередь специалистам из области археологии. — Мы только позавчера выставили новые экспонаты, привезенные к нам по обмену из краеведческого музея Бухары, — проговорил Макеев и подвел всех к стенду, над которым красовалась надпись «Археологические экспонаты из краеведческого музея Бухары». Кудрин увидел, что стекло на этом стенде с левой стороны было сдвинуто и на месте нескольких экспонатов были пустые места. Криминалист попросил всех подальше от стенда отойти и достав из своего чемоданчика кисточку, стол водить ею по стенду. — Так вот, — продолжал директор музея, — отсутствуют три экспоната: серебряный портсигар, серебряная пряжка и деревянная шкатулка. Все эти вещи когда-то принадлежали последнему бухарскому эмиру, их совсем недавно нашли узбекские археологи и, они наряду с другими артефактами приехали к нам на выставку из далекой Бухары. — А какова приблизительно стоимость похищенных экспонатов? — спросил следователь Андреев. — Да трудно сказать, все эти вещи длительное время пролежали в земле, вид у них далеко не продажный, — ответил директор музея и протянул следователю фотографии. — Каждый экспонат у нас фотографируется, вот и снимки похищенных вещей имеются, — добавил он. Следователь посмотрел на фотографии и передал их Кудрину. Евгений Сергеевич стал внимательно разглядывать их: деревянная шкатулка, на крышке которой была видна гравировка лика какого-то бородатого мужчины, серебряный портсигар с закругленными углами, во внутренней крышке которого был изображен перевернутый полумесяц с пятиконечной звездой над ним и серебреная пряжка, на которой, также был изображен перевернутый полумесяц со звездой. — Вряд ли похищенные экспонаты могли представлять какую-то ценность, если только пряжка, да и ее нужно было приводить в продажный вид, — медленно проговорил Макеев. — А как же похититель проник сюда, входная дверь на замке, окна целы, и через датчики выведены на пульт вневедомственной охраны, — проговорил Андреев. — Через окно туалета, — ответил директор музея и повел всех приехавших через зал, затем они спустились по небольшой лестнице вниз и попали в длинный коридор по бокам которого были четыре комнаты. — Здесь в двух помещениях мы храним экспонаты, в-третьей комнате находятся хозяйственные принадлежности, а в четвертой — туалет, — проговорил Макеев. Дверь в туалет была открыта и, все увидели, что небольшое окно, выходящее во двор, было разбито, а на полу валялись осколки стекла. — Сюда кто-нибудь заходил до нашего приезда? — спросил криминалист. — Нет, никто не заходил, — ответил директор музея. — А в других комнатах есть окна? — задал вопрос следователь. — Нет, в тех трех окон нет, ответил Макеев, — но что хочу сказать, с уличной стороны на этом окне стояла металлическая решетка. Сейчас она валяется на дворе. До нас, лет десять назад, в этом здании был какой-то склад и эта решетка стояла еще с тех времен. Видимо она со временем стала уже плохой и сбить ее не представляло большого труда. — Возвращаясь к похищенным экспонатам, — проговорил Кудрин, — а что за мужик с бородой изображен на той шкатулке? — Это изображение последнего эмира Бухары Сеида Алимха-на, — ответил директор музея и часто заморгал глазами. Евгений Сергеевич еще раз внимательно посмотрел на фотографии, которые так и остались у него в кармане пиджака. Его заинтересовал портсигар с необычными закругленными углами, на обратной стороне крышки которого была выгравирован полумесяц, сверху которого виднелась пятиконечная звезда. Фотографии портсигара были две штуки: на одной — общий вид, а на другой с открытой крышкой, поэтому гравировка была хорошо видна.