На следующий день поезд остановился, и дверь вагона открылась. Показалось лицо командира отряда, который приказал Горину выйти из вагона. Спрыгнув на землю, Горин почувствовал прилив свежего ветра и увидел чудесный закат уходящего за горизонт солнца. Его подвели к грузовику, стоящему рядом с вагоном, в котором уже лежали ящики с серебром, и втолкнули в него. В грузовике, помимо ящиков, уже находились солдаты, которые и сидели на них. Впереди грузовика стояла легковая машина, в которую сели командир и несколько солдат. Через некоторое время они поехали и, поскольку дорога была очень плохой, ехали очень медленно, огибая овраги и ямы. Ехали долго, солдаты стали было засыпать, как грузовик остановился, и Горин услышал ругань командира, который отчитывал кого-то. Командир отряда приказал всем выйти из грузовика, и когда Горин спрыгнул на землю, то первое, что он увидел, — перекосившуюся табличку с надписью «Коломенское». Водитель колдовал у открытого капота машины, из которого шел едкий дым, а командир отряда с несколькими солдатами пошел в сторону стоящих неподалеку деревенских избушек с заколоченными окнами. Через некоторое время они вернулись, и командир сказал, что они заночуют в этом селе, а утром выдвинутся к Москве. Командир с несколькими солдатами занял одну избу, а Горина с еще несколькими определил в другую. Выждав удобный момент, Горин шепнул Захару, что это удобный случай и что он должен ждать его сигнала. Когда через несколько часов все уставшие от такой дороги солдаты заснули, Горин подал Захару сигнал, и они начали действовать. — В этом месте записки деда обрываются, — сказал Денис. — И что же было дальше? — спросил с интересом Кудрин. — А дальше было так, — проговорил Денис, — моя бабушка в то время была еще совсем молоденькой и жила со своей матерью в деревне Дьяковское, что в двух километрах от села Коломенское. Она работала в полевом госпитале красных санитаркой и на работу и после работы каждый день ходила пешком домой. Так вот, в тот момент она, как обычно, возвращалась домой, услышала перестрелку и у самой своей деревни в кустах наткнулась на раненого человека, который еле дышал. При нем она обнаружила лишь блокнот и маленькую иконку, а вокруг шеи был небольшой серебряный крестик. С большим трудом она перетащила деда к себе в сарай, благо он стоял на краю деревни, и перевязала его. Он не мог говорить, а только тихо стонал. Бабушка, как смогла, обработала его раны и напоила его. Так она деда буквально вытащила с того света, — продолжал рассказ Денис, — благо ее мать, которая работала тогда в сельсовете, с пониманием отнеслась к незнакомцу и тоже помогала ухаживать за дедом. Через некоторое время ему стало лучше, раны затянулись, и они по вечерам долго разговаривали, дед ей рассказывал о себе и своих злоключениях. А потом между ними возникли чувства любви друг к другу; мать моей бабушки, воспользовавшись неразберихой в первые годы Советской власти, сделала деду документы, что он житель деревни. Это было сделать нетрудно, так как в дерене было всего несколько уцелевших от революционной сумятицы домов, в которых жили в основном пришлые люди. Через год дед и бабушка тайно обвенчались в небольшой церкви села Коломенское, а мать бабушки сделала им нужные документы из сельсовета, — продолжал Денис, — а вскоре у них родился сын Николай — мой будущий отец. Деда теща устроила на работу сторожем на единственный в деревне склад сенажа, но он прожил недолго, раны давали о себе знать, и через два года он ушел в мир иной. — Да, вот это жизнь человека, через какие только испытания он не прошел! — проговорил Женя. — Я сам часто думаю о нем, — сказал Денис, — его жизнь вписывается в исторический пласт русского человека, попавшего в мясорубку революции. — Так в чем же должна состоять моя помощь, Дениска? — спросил Кудрин. — В прошлом году у нас в оркестре появился второй администратор, некий Михаил Шихман, — проговорил Денис, — он тоже когда-то бежал из Союза и, по большому счету, был очень грамотным и пронырливым администратором. И вот месяца три назад мы у меня дома отмечали мой день рождения, а когда все закончилось и гости ушли, Мишка остался у меня переночевать, так как ему было далеко добираться до квартиры. Мы с ним еще выпили, потом пели наши русские песни и под аурой ностальгии я рассказал ему про своего деда, о его жизни и про серебро, которое он спрятал. Я также показал иконку, на которой был начерчен план схрона ящиков с серебром. — А зачем ты ему рассказал свою тайну? — спросил с удивлением Женя. — Да сам не знаю, так получилось, — ответил Денис. Так вот, месяца три назад мы уехали на гастроли, а Мишка остался в Новом Орлеане для проработки следующего турне, — продолжал Денис, — а когда я приехал домой, то почувствовал, что в доме кто-то был. Ничего не было украдено, все было в целости и сохранности, но какое-то чувство направило меня к месту на полке, где лежала бабушкина коробочка. Открыв ее, я увидел, что иконка исчезла. И Мишка испарился, как растаявший снег, нигде его не было, а из своей квартиры он съехал. Я почувствовал недоброе и понял, что зря ему рассказал все, но деваться было некуда, и я проглотил эту горькую пилюлю. А вот позавчера, когда мы приехали в Москву и устраивались в гостинице «Националь», в холле я увидел живого Мишку Шихмана, который общался за столиком с какими-то мужиками. Я сразу понял, для чего он приехал в Москву, но никак не мог придумать, что дальше делать, и вот сегодня встретил тебя. Поэтому ты второй человек, кто узнал нашу семейную тайну, и я прошу тебя помочь найти это серебро и передать его вашим властям: это достояние России и должно быть именно здесь. — Да, задачка не из легких, — пробурчал Кудрин, — для того, чтобы начать расследование, нужно написать заявление в милицию. — Да бог с тобой, — сказал Денис, — какое заявление и о чем, ничего писать я не буду. Я вот тебе все рассказал, а ты, может быть, что-нибудь и придумаешь, ведь неспроста Мишка Шихман прилетел в Москву. — Знаешь, Денис, я многого тебе не могу обещать, но что в моих силах, сделаю, — проговорил Женя. В этот момент зашел в комнату какой-то человек и сказал, что нужно ехать, и машина уже ждет. Кудрин посмотрел на время, было уже восемь часов утра. — Ну что, Жека, давай прощаться, — сказал Денис, — у меня ровно в полдень самолет в Америку, очень рад был тебя встретить и надеюсь, что не в последний. Они обнялись, долго еще смотрели друг на друга, потом обменялись своими адресами, номерами телефонов и вышли на улицу. Стояла ясная погода, день обещал быть солнечным, и у них обоих было очень хорошо на душе от неожиданной встречи и соприкосновения с далеким детством. Денис уехал, а Кудрин еще несколько минут стоял, завороженно смотря вслед уезжающей машине. Через мгновение он встрепенулся и медленно побрел в сторону метро. Приехав домой, Евгений Сергеевич принял душ, переоделся и направился на работу. Спать абсолютно не хотелось, и всю дорогу до работы он в деталях вспоминал разговор с Денисом. Придя в свой кабинет, он решил пойти к начальнику управления генералу Комову и рассказать ему о встрече с другом детства и о казацком серебре; больше он ничего придумать не смог, и лишь уговорив Комова, он мог начать какие-то оперативные действия. Выслушав рассказ Кудрина, генерал на секунду задумался и искоса посмотрел на собеседника. — Да без заявления — это одни голые рассуждения, — вслух сказал он, — ну ты ведь сам опытный человек, как ты себе все это представляешь?.. — Товарищ генерал, Иван Андреевич, — проговорил Кудрин, — никогда вас ни о чем не просил, но здесь… — Да понимаю я, — перебил его Комов, — просто так ты бы не пришел. Генерал медленно подошел к книжному шкафу, занимавшему внушительную часть его кабинета, и, немного порывшись, вытащил увесистую книжку. — Ты думаешь, что только ты знаешь о тайне казацкого серебра, — проговорил он, — вот книга Василия Веденеева «Сто великих тайн России XX века», в которой он и написал об одной из тайн — исчезновении части казацкого серебра как раз из форта Александровск. Интересные факты описывает автор, и они, что интересно, совпадают с твоим рассказом о предке твоего друга детства. А вдруг и правда пропавшее серебро зарыто в Коломенском… Комов подошел к окну и стал внимательно рассматривать схему, нарисованную Денисом на бумажной салфетке. Минут пять он молчал, а потом посмотрел в окно, как бы рассматривая проходящие по улице автомашины. — Ну хорошо, исключительно ради тебя, как одного из лучших оперативников МУРа, разрешаю только оперативное наблюдение и больше ничего, — сказал генерал. — Спасибо, Иван Андреевич, — проговорил Кудрин, глотая слюну и вздохнув от облегчения. — Только наблюдение, — повторил Комов, — и никакой самодеятельности, а докладывать будешь лично мне. Кудрин вышел из приемной генерала и быстрым шагом пошел витиеватыми коридорами управления к своему кабинету. Вызвав к себе своего сотрудника Алексея Абрамова, Евгений Сергеевич попросил его быстро сделать оперативную установку на гражданина США Шихмана Михаила, остановившегося в гостинице «Националь». Минут через десять он набрал номер телефона местного отделения милиции, обслуживающего музей-заповедник «Коломенское». Трубку телефона снял заместитель начальника отделения милиции капитан милиции Павел Иванович Колесников. Кудрин коротко сказал ему о предполагаемом визите в Коломенское, и они договорились в три часа дня встретиться у входа в музей-заповедник. Через полтора часа в кабинет снова зашел Абрамов и доложил, что действительно гражданин США Майкл Шихман в туристических целях приехал в Москву и проживает в гостинице «Националь», а обратный рейс в Нью-Йорк у него — через три дня. И еще сказал, что ничего подозрительного в отношении него замечено не было, ведет обычный образ жизни приехавшего туриста. — Все и ничего, — пробормотал Кудрин, — просто турист… — Все, что можно было узнать за такой короткий срок, я вам доложил, — проговорил Абрамов. — Ну хорошо, в два часа дня выдвигаемся с тобой в направлении музея-заповедника «Коломенское», — сказал с раздражением Евгений Сергеевич, давая понять, что разговор окончен. В условленное время в кабинет снова зашел Абрамов, и только они вышли за дверь, как зазвонил телефон. Кудрин снова вошел в кабинет, подошел к столу и снял трубку телефона. — Товарищ полковник, — услышал он голос капитана Колесникова, — прошу прощения, но меня срочно вызвали на совещание в районное управление. Вместо меня у входа вас будет ждать наш оперативный работник, обслуживающий эту территорию, Морозов Игорь Николаевич. Вы его сразу узнаете, он такой высокий, атлетического телосложения — наш чемпион по боксу. А я, как освобожусь с совещания, сразу приеду к вам. Поблагодарив Колесникова, Евгений Сергеевич положил трубку телефона и быстрым шагом вышел из кабинета. К трем часам Кудрин и Алексей Абрамов подъехали на служебной машине к входу в музей-заповедник «Коломенское». Евгений Сергеевич уже не в первый раз был здесь за годы своей службы в связи с разными событиями: и преступлениями, совершенными в селе Коломенское, и просто с прогулками с семьей по парку. У входа он сразу увидел атлетически сложенного молодого человека и подошел к нему. Представившись друг другу, они все втроем вошли на территорию музея-заповедника с его многочисленными постройками разного времени. А вот и главная из них — церковь Вознесения, построенная еще во времена Ивана Грозного. Подойдя к храму, Кудрин вынул из кармана салфетку, на которой Денис нарисовал свою схему, и внимательно еще раз посмотрел на нее. Он встал спиной к храму и, как было указано на схеме, медленно пошел влево, в сторону реки. Сопровождающие Кудрина молодые сотрудники также медленно гуськом побрели за ним, с интересом рассматривая открывающийся чудесный вид: огромный красивый клен раскинул свои объятия на фоне ровной поверхности высокого берега реки. Вдруг Кудрин резко остановился и слегка придержал их руками. Метрах в двадцати они увидели парня с рюкзаком на спине, ходившего вокруг старого пня с металлоискателем в руке. Он водил им по земле, прислушиваясь к сигналам из наушников, время от времени что-то записывая в небольшую тетрадку. — Ну вот, ребята, — тихо проговорил Кудрин, — это и есть объект нашего внимания. Он попросил Морозова отойти в сторону, связаться с дежурной частью отделения милиции и вызвать сюда дежурную машину. Через несколько минут тот подошел и сказал, что машина будет через пятнадцать минут. — Теперь, ребята, нужно незаметно подойти к этому парню и задержать его, — тихо сказал Кудрин. — Сделаем так, — продолжал он, — чтобы для этого геолога все было неожиданным и быстрым: я пойду прямо на него, Алексей зайдет слева, а Игорь Николаевич — справа. Они быстрым шагом направились к человеку с металлоискателем. Когда уже подходили, тот, увидев перед собой Кудрина, сорвал наушники и спросил: — Чего надо, дядя? — Я тебе не дядя, а полковник милиции, — ответил Евгений Сергеевич. Парень, увидев подходивших к нему двоих людей, бросил металлоискатель и пустился бежать в сторону реки, но Морозов в три прыжка достал беглеца, повалил его на землю и скрутил руки. — За что взяли? — сиплым голосом спросил задержанный. — Что ты тут делаешь с металлоискателем? — спросил подошедший Кудрин. — Гуляю я, — с иронией в голосе ответил тот. В это время на одной из дорожек парка показалась милицейская легковая машина. — Вот сейчас приедем в отделение милиции, — сказал Евгений Сергеевич, — там ты и расскажешь о своих геологических изысканиях. Через пятнадцать минут они входили в небольшое отдельно стоящее здание отделения милиции. Первым вышел из машины Кудрин, затем Морозов с задержанным, а следом — Абрамов, на ходу разглядывая металлоискатель. В отделении милиции им выделили отдельный кабинет, и они друг за другом вошли туда. Морозов обыскал задержанного и в кармане нашел повестку в отделение милиции на имя Штырева Олега Владимировича. — Так, стало быть, ты Штырев Олег? — спросил Кудрин. — Ну, — ответил задержанный. — Что ты нукаешь? — грозно спросил Морозов, играя бицепсами. — Говори, когда спрашивают. — Ну, Штырев Олег Владимирович, — ответил задержанный, — за что взяли, буду говорить только с адвокатом. — С адвокатом, — протяжно проговорил Кудрин, — умные все стали, адвоката ему подавай. А вот объясни, что ты делал на территории музея-заповедника с металлоискателем и есть ли у тебя разрешение на проведение там геологический изысканий? Штырев замолчал и опустил голову. — Какие люди у нас в гостях, — сказал вошедший в кабинет Колесников, — Штырь собственной персоной. — Пал Ваныч, за что взяли? — пробормотал, съежившись, Штырев, — ну гулял по берегу реки, никого не трогал… — Ага, с металлоискателем в обнимку, — перебил его Колесников. — Евгений Сергеевич, — сказал Колесников, обращаясь к Кудрину, — видимо, тут Штырь пургу нес, пока меня не было. — Да еще какую, — ответил Кудрин, — и адвоката требует.