Джо тоже был поражен открывшимся видом, хотя продолжал скрывать свои мысли и эмоции, как и в музее. Констанс задумалась: как сделать, чтобы мальчик отбросил все сомнения и принял наконец реальность новой жизни в особняке на Пятой авеню? Джо, каким он был до ареста, представлялся в лучшем случае туманно, но она хорошо помнила, насколько замкнутым и настороженным он стал, когда вернулся… В тот короткий отрезок времени, прежде чем его забили насмерть после неудачной карманной кражи. Констанс тайком поглядывала на Джо, пока он рассматривал заснеженные поля и ряды деревьев. Ей всегда казалось, что самая трудная задача – освободить мальчика из заключения, но теперь выяснилось, что это был только первый шаг. Белка дернула ее за рукав и взволнованно попросила: – Можно мы здесь остановимся, тетя Ливия? Всего на минуточку. Констанс заметила вдалеке стайку резвившихся детишек, но снег поблизости от экипажа оставался нетронутым, а впереди как раз показался удобный съезд. Там Мёрфи и остановился по ее распоряжению. – Смотрите, не потеряйте рукавицы, – сказала она детям. – И шапки тоже. Если будете вести себя хорошо, я покажу вам, как сделать «снежного ангела». Констанс открыла дверцу, и Белка в два прыжка выскочила наружу. Девочка тут же опустила руки в снег, осторожно, словно это было тонкое кружево, которое могло распасться от грубого прикосновения. Потом, увидев следы от своих рукавиц, принялась зачерпывать снег руками и подбрасывать в воздух, пыталась зажать падающие снежинки между ладонями или поймать на кончик высунутого языка. Джо спустился медленнее. Констанс наблюдала за тем, как он остановился и оглядел обширное поле. Присев на четвереньки, мальчик скользнул рукавицей по нетронутому снегу, словно проводил эксперимент. Но как же резко отличались радостные возгласы Белки от его молчания! Она рисовала на снегу разные фигуры и сама же смеялась над тем, что получалось. Солнце пригрело и размягчило снег, и Белка начала сгребать его в кучу, явно собираясь слепить снеговика. Выйдя из кареты, Констанс опустилась на колени рядом с девочкой и показала, как скатать из снега шар, толкая его перед собой, чтобы он стал больше и из-под него выглядывала пожухлая прошлогодняя трава. Джо наблюдал за всем этим, и Констанс надеялась, что он присоединится к ним. Скатав нижний ком для снеговика, они взялись за следующий. И тут Констанс услышала предупреждающий крик Мёрфи. В тот же момент она уловила какое-то движение, обернулась и увидела, что Джо метнулся к далекой полоске деревьев. Констанс испытала недоумение и ярость. Несмотря на всю ее доброту и привязанность, Джо сбежал, как неприрученное дикое животное. Мёрфи спустился с сиденья и потрусил следом за мальчиком, но он был слишком громоздким и неповоротливым. Чего никто не сказал бы о Констанс. Она вскочила и с точностью, отшлифованной долгими упражнениями со стилетом, швырнула только что слепленный снежок в спину мальчику, яростно прокричав: – Эй, Наперсток! Услышав прозвище, которое употреблял только его отец, Джо оглянулся, и крутившийся в воздухе снежок угодил ему прямо в лицо. Он изумленно отпрянул и поскользнулся на снегу, а когда выпрямился, Констанс уже мчалась к нему с криком: «Неблагодарная скотина!» Зачерпнув еще пригоршню снега, она бросила следующий снежный ком и на этот раз угодила в висок – Джо попытался пригнуться. – Бандитка! – завопил мальчик, снова споткнувшись от неожиданного удара. Он восстановил равновесие, осмотрел поле снежного боя и случайно встретился взглядом с Констанс… И что-то, не облекаемое в слова, проскочило между ними в этот миг. Позабыв из-за нападения о побеге, Джо наклонился, набрал полную пригоршню снега и со всей силы запустил снежком в Констанс, но промахнулся. За свою недолгую жизнь он успел кинуть немало камней, но не приноровился к весу снежка и траектории его полета. Второй бросок получился удачнее и пришелся в плечо Констанс, а она, не сдержавшись, запустила еще один снаряд в живот мальчику. В ответ он бросил третий снежок, царапнувший ее обнаженную шею, и невольно рассмеялся, глядя на то, с каким недовольным видом она отряхивается. Девочка тоже вступила в перестрелку, атаковав Джо, он ответил ей, и вскоре все трое самозабвенно забрасывали друг друга снежками. Даже Мёрфи, вместо того чтобы забраться на свое сиденье, составил им компанию. Немногочисленные благовоспитанные парочки, которые решили подышать свежим воздухом, проезжая мимо, останавливались, чтобы поглазеть на недостойную забаву молодой женщины, ее детей и кучера. Битва завершилась так же внезапно, как и началась. Констанс занялась Белкой, отряхивая снег с ее пальто и волос и старательно не обращая внимания на Джо, который подходил все ближе – сначала неуверенно, потом раскованнее. Она повернулась, чтобы отряхнуть и его тоже, – и отважилась нежно провести пальцами по щеке, в которую совсем недавно с такой яростью запустила снежком. Затем, с коротким «Поднимайтесь!», она затолкала детей в карету, и Мёрфи погнал Шельму домой. Белка щебетала без умолку, неописуемо взволнованная приключением, но Джо и Констанс, как бы по молчаливому согласию, всю дорогу не раскрывали рта. До этого момента Констанс не вспоминала слова «Наперсток»: его произносил отец, когда бранил Джо за баловство. Это прозвище само всплыло в памяти. Она не знала, что подумает Джо, но была уверена в одном: с этого дня в их отношениях произошел резкий перелом. Может быть, Джо еще не вполне доверяет Констанс, но он ее принял… И ей больше не нужно бояться, что он сбежит из единственной семьи, которая у него есть. 51 Мэри Грин медленно выплыла из сновидений. Похоже, этот сон длился много дней или даже недель: временами она частично выходила из него, как ныряльщик поднимается к поверхности воды, а затем снова соскальзывала в нечто вроде волшебной сказки. В этом бесконечном сне она возлежала в беседке замка, над бухтой, мерцающей в солнечном свете, а холодный ветер колыхал шелковую занавесь. Время от времени появлялся прекрасный юноша в белых доспехах – несомненно, принц. А еще, как во всех сказках, были страшные существа… Особенно бесформенная фигура, порой появлявшаяся из тумана: Мэри решила, что это слуга. Обычно он вторгался в ее сон с серебряным блюдом в руках. И сейчас, когда завеса сна раздвинулась, силуэт возник опять, с тем же самым блюдом, на котором что-то лежало… Но тут завеса разошлась еще шире, и оказалось, что это был окровавленный нож. Образ ножа смел другие подробности туманных сновидений. Она оглянулась и с удивлением поняла, что лежит, утопая в кровати, достойной принцессы, с той самой шелковой занавесью, которую видела во сне. Мэри попыталась сесть, но тут же ощутила головокружение и на мгновение опустила веки. Головокружение начало ослабевать, и Мэри снова открыла глаза, довольствуясь пока разглядыванием того, что окружало ее. Вместо беседки с видом на море она очутилась в маленькой, но роскошно обставленной комнате с красными бархатными обоями, картинами в золоченых рамах, полками, полными книг, письменным столом, обитыми бархатом креслами и персидским ковром на полу. Хрустальные шары на стенах, в которых горел газ, изливали желтоватый свет. Где же она оказалась? Смутные воспоминания метались, точно мелкие рыбешки, в глубинах памяти, оставалось лишь хвататься за них, то за одно, то за другое. Конечно же, там был работный дом. И вдруг великий врач забрал ее на лечение. Потом была поездка в чудесном экипаже… Воспоминания заканчивались бесконечным сном, а карета меж тем продолжала свой путь к волшебному замку. Она снова огляделась. В комнате было две двери и ни одного окна. Что-то беспокоило Мэри, и не только во сне, но и раньше, в работном доме, однако все случилось так быстро, что у нее не было возможности сказать об этом доктору. Белка, младшая сестренка. Что с ней сейчас? Если Мэри останется в этой странной волшебной комнате, как Белка раздобудет себе еду? Мэри еще раз попыталась сесть, но опять пришло головокружение, и, вместо того чтобы подняться, она с растерянным вскриком повалилась на край кровати. Через мгновение одна из дверей отворилась, и появился стройный мужчина в ореоле яркого света. Должно быть, тот самый принц из ее сна – он был одет в белое… Но не в кольчугу, а в докторский халат. Он остановился на пороге и шагнул в тускло освещенную комнату. Мэри узнала этот орлиный нос, глубоко посаженные глаза, влажные красные губы, зачесанные назад светлые волосы… и маленькие очки с овальными стеклами в золотой оправе. Это был не прекрасный принц из ее сна, а элегантный, опрятный мужчина, и Мэри вспомнила его имя: доктор Ленг, тот самый, что забрал ее из работного дома Файв-Пойнтс. Но когда это произошло? В голове все перепуталось. – Ах, Мэри, я так рад, что ты проснулась, – мягко сказал доктор и подошел к кровати. – Последние недели ты сильно болела, но, к счастью, благодаря пребыванию в моей частной клинике худшее уже позади, и ты на пути к выздоровлению. Правда, тебе пришлось принимать успокоительное, и, боюсь, сейчас ты немного растеряна. – (Мэри молча кивнула.) – Конечно растеряна. Но, пожалуйста, не волнуйся. У меня ты в полной безопасности, о тебе и дальше будут заботиться. Я вовремя забрал тебя из работного дома. Не хочу тебя пугать, ведь ты еще только идешь на поправку, но если бы ты осталась там, все кончилось бы плохо… совсем плохо. – Он нежно взял ее за руку и помог сесть на кровати. – Но… Мэри умолкла, стараясь собраться с мыслями. – Что будет с моей младшей сестренкой? Кто за ней присмотрит? Ленг склонил голову набок: – Э… сестренкой? – Да, да. Наши родители умерли, и она жила на улице. А я давала ей еду через окно работного дома. – Понятно. – А еще Джо, мой брат. – Она всхлипнула от внезапно нахлынувших воспоминаний. – Он сейчас на острове Блэквелла. – Еще и брат? Боже мой! Она крепче сжала его руку, обтянутую перчаткой. – Ах, доктор… вы ведь поможете им? Глаза Мэри наполнились слезами. Доктор ответил ей ласковым взглядом. – Конечно помогу. Я очень огорчен услышанным. Когда мы уезжали из работного дома, мне и в голову не пришло, что у тебя может быть семья. – Я так волнуюсь. Сколько… Она попыталась снова собраться с мыслями, но из-за тумана в голове опять ощутила усталость. – Сколько времени ты болела? Я не знаю точно, когда ты заразилась, но ты находишься на моем попечении… э-э… почти месяц. – Так долго! Ох, Констанс всего девять лет… И сейчас зима! Он отпустил руку Мэри, но тут же успокаивающе накрыл ее. – Я найду ее. Даю тебе слово. Разумеется, ты должна все рассказать о ней: где она живет или прячется, как выглядит и многое другое. Что касается… Джо, правильно? У меня есть знакомства на Блэквелле, я сумею выяснить, как ему там живется, и, возможно, сделаю что-нибудь и для него. – Ох, благодарю вас, благодарю! Она снова попыталась схватить его за руку, как хватаются утопающие, но в тот же миг почувствовала, что силы оставили ее. Он поднялся. – Я распоряжусь, чтобы мой слуга Манк принес тебе поесть. Только не пугайся – природа не была к нему благосклонна и обделила красотой, но он прекрасно заменяет сиделку и послушен, как щенок. Но запомни, пожалуйста, Мэри: ты была на волосок от смерти, и нам следует быть осторожными. Какое-то время тебе придется провести здесь, пока ты не восстановишь силы. – Он шагнул к двери, но вдруг обернулся. – Приятно видеть, что тебе стало лучше, моя дорогая, а сейчас я должен заняться поисками твоего брата и твоей сестры. После его ухода в голове у Мэри немного прояснилось, она сумела встать, держась за столб балдахина, и осмотрела комнату. Должно быть, доктор очень богат, подумала она, если держит такую частную клинику в собственном доме. Все было высочайшего качества: книги с золотым тиснением на корешках, плотная писчая бумага на столе с золотой ручкой и полной до краев чернильницей, старые картины с лошадьми и собаками на стене. И еще Мэри никогда не видела ничего похожего на кровать с резным деревянным каркасом под сверкающим балдахином из вышитого шелка; под ним была пуховая перина с атласным одеялом персикового цвета. При одном взгляде на все это ей снова захотелось спать. Послышался робкий стук в дверь, и в комнату вошел маленький человечек – тот самый бесформенный слуга из сна Мэри, с шишковатым лбом и ярко-зелеными глазами, одетый просто, но чисто. Кланяясь на ходу, он по-крабьи засеменил к ней с серебряным подносом, на котором были чашка с шербетом, высокий бокал с соком, тарелка с мясом и другие аппетитные на вид закуски. Не переставая кланяться, слуга поставил поднос на маленький столик перед кроватью. – Возьмите, мисс, – сказал он с масляной улыбкой. – Особое приказание доктора. Лимонный шербет, сок и всякая тальянская еда. А это для мяса и сыра. Пожалуйста, кушайте за здоровье – доктор приказали. Все так же кланяясь, он попятился к двери, вышел и тихо закрыл ее за собой. Мэри поняла, что ужасно хочет пить, и мгновенно осушила бокал. Это был апельсиновый сок – по крайней мере, она так решила. Ей в жизни не приходилось пить ничего настолько свежего и вкусного. У нее разыгрался аппетит, и она с жадностью стала черпать шербет серебряной ложкой. Потом принялась за мясо и сыр, разложенные на тарелке, и быстро проглотила то и другое, заедая хлебом. На нее напал поистине волчий голод. На краю подноса стояла маленькая миска с водой, рядом лежали льняные салфетки. Мэри смутно припомнила, что это такое: чашка для ополаскивания рук, кажется, так ее называют. Она опустила пальцы в холодную, слабо пахнувшую чем-то воду, вытерла их салфеткой и промокнула губы. Снова подкралось головокружение. Странно, что она захотела спать так скоро после пробуждения… Но это была приятная сонливость, и Мэри постепенно отбросила тревоги и сомнения. Доктор присмотрит за Белкой и Джо. Доктор позаботится обо всем. Ее охватила вялость, она легла на кровать, провалившись в мягкую перину, и тут же заснула. 52 Столик стоял в середине обеденного зала «Дельмонико». Мерцающий газовый камин у стены придавал уюта изысканной обстановке. Вдоль другой стены выстроилась по стойке смирно целая армия официантов в черных фраках с белыми галстуками и таких же белых фартуках. Глаза их блуждали по залу, чтобы не пропустить взмаха пальца или взгляда посетителя. Прекрасная цветочная композиция позади стола создавала иллюзию уединения и наполняла воздух ароматом роз и пионов. Была половина третьего, и в «Дельмонико», заполненном до отказа обитательницами Пятой авеню, подавали чай. В зале слышался низкий гул разговоров, легкое позвякивание чашек и ложек, приглушенный шорох официантов, сновавших туда-сюда с чайниками и прекрасными серебряными подносами, где рядами лежали кексы и сэндвичи. Ленг вызвался подержать стул Констанс, взяв на себя обязанность официанта. Потом сел напротив и расправил салфетку на коленях. Официант склонился над ним в ожидании заказа. – Позвольте спросить, что вы желаете, сэр? – Поздний чай[119], – сухо ответил Ленг. – «Эрл Грей», сэндвичи, кексы и птифур[120].