Он понимал, что даже самые дерьмовые «Стеллы» все равно можно продать за сто-двести тысяч. Но ведь он рассчитывал вернуться домой с двадцатью пятью монетами в состоянии «камео» или даже «ультракамео»… а этим вряд ли дадут категорию выше PF62. Управляющий, все еще озабоченный возможной оглаской, в свою очередь наклонился вперед: – Вы должны нас понять. У нас в хранилище тысячи золотых монет. Но именно эти… Ну хорошо, мы получили всего дюжину монет чеканки семьдесят девятого года, а тех, что выпустили в этом году, – только четыре, включая и эту, настолько поврежденную, что ее никак не получится считать монетой «пруф»… Но Ференц уже не слушал. Он все понял… И был подавлен своим открытием. С самого начала он рассчитывал, что попадет сюда, в год, когда отчеканили эти монеты, и с легкостью приберет их к рукам… Не допуская и мысли о том, что коллекционеры того времени, привилегированные клиенты или директора банков могут опередить его. Редчайшие «Стеллы» были изготовлены в мизерном количестве… Ференц совсем упустил из вида, что люди веками коллекционировали редкие монеты, в том числе и современные. В 1931 году собирали даже центы с Линкольном, из-за того что их выпустили очень мало. Ференц слишком поздно осознал, что прихватить пригоршню «полированных» «Стелл» из 1880 года ничуть не легче, чем добыть стопку билетов на воссоединение «Лед Зеппелин» в 2007 году, когда за двадцать тысяч зрительских мест боролись двадцать миллионов фанатов. В тот самый момент, когда Ференц согнулся под тяжестью страшного озарения, в разговор вмешалась стоявшая позади женщина: – Если вы налюбовались на монеты, сэр, имейте в виду, что у остальных тоже есть важные дела. Что-то оборвалось в груди Ференца. Он резко развернулся и сказал: – Заткнись, сука! – А потом снова обратился к управляющему: – Я беру их. Он протянул руку. Если очень повезет, он продаст их всего за полмиллиона, но укорять себя за глупость можно будет и потом, а сейчас нужно скорее уносить свою задницу… – Сэр! Что вы сказали этой леди? – донесся откуда-то со стороны грубый голос. Это был охранник банка, который видел, что произошло… и слышал. Тяжелая рука опустилась на плечо Ференца, и тут управляющий проговорил: – Боже милосердный! Он уставился на запястье Ференца. Проследив за его взглядом, Гаспар понял, что пожилой джентльмен с раскрытым ртом смотрит на его дешевые японские часы «Касио Джи-шок», черные и изрядно оцарапанные. Ференц носил эти часы, не снимая, последние пять лет и думать о них забыл. – Что это у вас за чертовщина? – требовательно спросил охранник, развернув Ференца лицом к себе и потянув за рукав. У него округлились глаза при виде светодиодных цифр, магически сиявших на черном фоне… и менявшихся с каждой секундой. Воспользовавшись моментом, Ференц вырвал руку из хватки изумленного охранника и побежал к выходу. Но ему преградили путь два других стража, к которым присоединились с полдюжины добровольных помощников из числа простых горожан. – Не уйдешь! – сказал один из них и схватился за часы, которые только что у него на глазах разглядывал охранник. При этом он случайно нажал одну из кнопок на ободке. Часы запикали. – Бомба! – крикнул кто-то. – Заговорщик! – заорал второй. – Анархист! Все ринулись к Ференцу. Он развернулся так резко, что оба средства самозащиты, которые он прихватил с собой, складной нож и электрошокер, со звоном упали на пол. В толпе рассерженно охнули. Один из преследователей отпихнул ногой нож, и тот полетел к стене. Другой схватился за шокер, неловко покрутил в руках и нечаянно нажал на «пуск». Из корпуса с громким щелчком вылетели двойные электроды и послали электрическую дугу прямо в бок женщине, толкавшей перед собой коляску с ребенком. Та с пронзительным криком упала на пол и забилась в конвульсиях под ошеломленные крики и плач ребенка. – Мятежник! Кто-то ударил Ференца кулаком в висок, он рухнул на пол, его стали пинать и дергать за руки и за ноги. Осыпаемый градом ударов, он попытался отползти в сторону, но тут, дуя в свисток, подбежали копы. Через мгновение два констебля в форме муниципальной полиции подняли его и защелкнули наручники на запястьях. Затем Ференца потащили прочь из банка. – Нет! – закричал он. – Отпустите меня! Я ничего не сделал! – Слышишь, какой у него иностранный акцент, Джонси? – сказал один из копов, со злостью выталкивая Ференца за дверь. – Еще как слышу, – ответил второй. Тут, откуда ни возьмись, появился полицейский фургон образца девятнадцатого века, запряженный лошадьми с кожаными шорами. Вокруг собралась толпа, люди перешептывались и показывали пальцами. Осознав, в каком безумно отчаянном положении он оказался, Ференц начал упираться, но его затащили по ступенькам в фургон. – Послушайте, я ничего не сделал! Пожалуйста, отпустите меня! Ференца охватила непреодолимая паника: если он не успеет вернуться до того, как очнется Проктор, то окажется в полной заднице. Хуже того, он может вообще не вернуться. Может застрять навсегда в этой вселенной, сгнить в тюремной камере. Нужно остановить это, и немедленно. – Я из будущего! Вы же видели мои часы! Вот вам доказательство! Просто отпустите меня, пожалуйста! И я сразу уйду, просто вернусь назад! Я не сделал никому ничего плохого! – Слышал, Джонси? Говорит, что он из будущего. – Шевелись, дружок! Его то ли затолкали, то ли затащили в задний отсек фургона. И в этот момент Ференц понял, что только один человек на всей земле – на этой земле – способен спасти его, только у этого человека хватит хладнокровия и дара убеждения, чтобы во всем разобраться… И притом быстро. – Послушайте меня, пожалуйста! – высоким от отчаяния голосом закричал он. – Говорю вам, я из будущего. Да послушайте же! Дайте мне разыскать Пендергаста. Он все объяснит, все уладит! Крики не смолкали даже после того, как захлопнулась стальная дверь, приглушившая вопли, что доносились из заднего отсека: – Пендергаст! Найдите Пендергаста! Позовите Пендергаста!.. 67 Доктор Енох Ленг с озабоченным и отстраненным видом шагнул в широко раскинувшуюся тень госпиталя Бельвью. Отобранные пациентки из Файв-Пойнтс не подошли из-за распространения брюшного тифа, тогда как темп его исследований ускорялся и требовал больше подопытных, чем прежде. В этот день Ленг собирался ограничиться обходом женского отделения, сосредоточив внимание на вновь поступивших. Но едва он перешагнул порог госпиталя, как его окликнул ординатор Норкросс, долженствовавший в скором времени стать специалистом по душевным болезням. Ленг даже подумывал о том, чтобы посвятить его в свои тайны, но Норкроссу при всех его блестящих способностях и угодливости не хватало гибкости в нравственных вопросах. Жаль. – Доктор Ленг, – сказал студент-медик, подходя к нему, – я подумал, что вам стоит сегодня заглянуть ко мне. – С чего бы это, Норкросс? Что особенного случилось сегодня? Норкросс смутился: – Дело в том… Я полагал, что вы уже слышали о том анархисте, который пытался ограбить банк. Полиция привезла его к нам. Переполошился весь госпиталь. – Да неужели? Ленга мало интересовали как анархисты, так и ограбления банков. Он направился дальше, к женскому отделению, но Норкросс зашагал рядом. – Это особый случай, – продолжил Норкросс. – Меня попросили обследовать его, но… – Он помолчал, набираясь смелости. – Я понял, что моего опыта недостаточно для оценки симптомов болезни. Полиция запросила заключение о степени его вменяемости, но это, разумеется, не в моей власти, а доктор Штамм не появится в больнице до вечера. – В чем именно заключаются симптомы? – Во-первых, он утверждает, что прибыл из будущего. Закатывает истерики, вырывается, несет какой-то бред… Однако непохоже, что у него обострение. – Непохоже на обострение, – повторил Ленг, замедлив шаг. Случай вызвал у него некоторое любопытство. – И он утверждает, что прибыл из будущего. Что ж, Норкросс, пойдемте поглядим на него. – Хорошо, доктор. Они спустились на один пролет лестницы, прошли через две обитые железом двери и направились по коридору к отделению для невменяемых преступников. – Он притих, когда санитары пригрозили ему смирительной рубашкой. Но остается в возбужденном состоянии, все время требует свидания с каким-то определенным человеком. – Понятно, – ответил Ленг, следуя за студентом. Правила госпиталя предписывали извещать Ленга о каждом необычном пациенте, а этот, безусловно, пробуждал интерес. – Где его арестовали и при каких обстоятельствах? – В Федеральном коммерческом банке, где он устроил беспорядки. После того как его усмирили, при нем обнаружились несколько странных предметов. Полиция конфисковала нож и другое оружие, которое случайно разрядилось и нанесло повреждение кому-то из посетителей банка… Оставшиеся два предмета здесь, под замком. – Что за предметы? – Трудно сказать. Он утверждает, что это хронометр и голосовой телеграф. – Хронометр из будущего? Такая степень безумия настолько выходила за рамки привычного, что заслуживала статьи в «Ланцете». Они остановились перед решеткой запертой камеры. Внутри нее возбужденно расхаживал, разговаривая сам с собой, мужчина с явными признаками эмоционального расстройства. Он был одет в клетчатую красно-черную рубашку, темные брюки и ботинки. Увидев Норкросса, он остановился, а затем бросился к решетке. – Вы привели его? – спросил мужчина. У него покраснели глаза, а на лице выступили капли пота. – Вы привели Пендергаста? – (Когда Ленг услышал это имя, его встряхнуло, словно от удара молнии.) – Послушайте, нужно просто найти Пендергаста, и все станет ясно. Голос пациента дрожал, он был на грани истерики. К Ленгу наконец вернулось самообладание. – Вы сказали «Пендергаст»? Разрешите узнать его имя? Пациент замешкался. – Имени я не знаю.