– Так вы утверждаете, что прибыли из будущего? – Да, да. Послушайте, найдите Пендергаста, и он вам все объяснит. Ленг отступил от решетки и обернулся к Норкроссу. – Могу я взглянуть на его имущество? – прошептал он. Норкросс повел Ленга обратно по коридору к пустой камере, служившей хранилищем. Выдвинув металлический ящик, он поставил его на стол в центре камеры и открыл. Потом протянул Ленгу белые хлопчатобумажные перчатки и отошел в сторону. Ленг посмотрел на два предмета внутри ящика, взял один из них и положил на ладонь. Странное чувство охватило его. Сияющий прямоугольник в черной рамке, подсвеченный изнутри, будто там горела свеча. Но никакой свечи, конечно же, не было, и тепла, исходящего от него, Ленг тоже не ощутил. Оставалось загадкой, откуда идет свет. Внутри освещенного прямоугольника мигали черные цифры. Самый большой набор цифр выглядел как «2:01:29», причем последние две, видимо, обозначали число, увеличивавшееся с каждой секундой. Ленг следил за ними, пока не появилось число «59», сменившееся на «00». Вместо «2:01» стало «2:02». Ленг достал из кармана тяжелые золотые часы и посмотрел на них: шесть минут третьего. «Всегда немного спешат», – подумал он и опустил часы обратно в жилетный карман. Очевидно, предмет удерживался на запястье ремешком, сделанным из чего-то похожего на гуттаперчу или индийского каучука, только на удивление гибким и прочным. Ленг вспомнил о вошедших недавно в моду на континенте «наручных часах»: женских браслетах с прикрепленными к ним маленькими часиками вместо карманных, куда более точных и надежных. Молчание затянулось. Ленг все размышлял, глядя на мигающие цифры. Наконец он отложил первый предмет и взял в руки второй, не такой впечатляющий с виду, но тоже искусной работы. Тонкий прямоугольник со стеклянной лицевой стороной, вставленный в футляр из шлифованного металла, напоминающего алюминий. Стеклянная поверхность была совершенно чистой. Сбоку располагался ряд кнопок. Ленг понажимал на них, но ничего не добился. Обратная сторона была металлической. В углу располагались маленькие стеклянные кружочки, а в центре, к большому удивлению Ленга, было изображено яблоко, отполированное до глянца. Совершенно бесполезная на вид игрушка, не предназначенная ни для чего. Ленг положил оба предмета обратно в ящик и знаком велел Норкроссу запереть его. Затем они снова направились в камеру пациента. – Вы нашли Пендергаста? – с жаром спросил мужчина, как только они появились. – Разрешите узнать ваше имя, – сказал Ленг. – Ференц. Гаспар Ференц. – Благодарю, мистер Ференц. Я должен задать вам несколько вопросов. Мужчина утер пот со лба тыльной стороной ладони. – Только побыстрее, если можно. Уже по меньшей мере четыре часа. Мне пора возвращаться, прямо сейчас… – Его голос снова сорвался на визг. – Я постараюсь. Многолетний опыт уже подсказывал Ленгу, что этот человек – не душевнобольной. Но доктор не стал ничего говорить. – Итак, мистер Ференц, не могли бы вы повторить для меня все, что уже сообщили другим? В особенности о том человеке, которого вы ищете, – о Пендергасте. Ференц справился с новым приступом паники и нетерпения. – Я знаю, что это звучит безумно, но я из будущего. Ну хорошо, не из будущего в буквальном смысле, а из другой временно`й линии. Ленг старательно следил за выражением своего лица. – С какой целью вы прибыли сюда? Ференц замялся. – Я не сделал ничего дурного. – Тогда расскажите, что именно вы сделали. Пациент опустил голову: – Я вернулся, чтобы приобрести кое-какие монеты. Те, что станут очень высоко цениться… в будущем. – И как же вы «вернулись»? – Я воспользовался прибором Пендергаста. – Расскажите об этом приборе. – Это непросто. Тут замешана квантовая теория и… Впрочем, забудьте. – Ференц испустил долгий, дрожащий вздох. – Пендергаст нанял меня, чтобы починить прибор. Видите ли, я работал над проектом марсохода «Персиверенс», но вы, разумеется, ничего не слышали о нем. Я использовал прибор, чтобы попасть сюда и обменять монеты. Ничего плохого в этом нет, – промямлил он. «Проект марсохода», – мысленно повторил Ленг. – А этот ваш Пендергаст? – спросил он спокойно и приветливо. – Какова его роль в этой истории? Ференц внезапно умолк, затем так же спокойно ответил: – Доктор, боюсь, я не расслышал ваше имя. Ленг оставил его слова без внимания. – Вы хотите сказать, Пендергаст также воспользовался прибором, чтобы попасть сюда? Ференц прикусил язык, словно предупрежденный неким шестым чувством. – Я ответил на ваши вопросы, доктор. – Но я еще не закончил спрашивать, мистер Ференц. Итак, расскажите, что здесь делает этот Пендергаст? Ференц молчал. Слышно было только невнятное бормотание из других камер вдоль коридора. – Говорите! – резко сказал Норкросс. – Доктор Ленг старается вам помочь. – Ленг! – испуганно повторил Ференц и отпрыгнул от решетки как ужаленный. Доктор Ленг посмотрел на побелевшее как простыня лицо пациента и кивнул Норкроссу: «Разговор закончен». Затем оба вышли, оставив заключенного в камере. В коридоре Ленг обернулся к Норкроссу: – Действительно, крайне интересный случай. Весьма признателен вам за то, что обратили на него мое внимание. – Я очень рассчитывал на это, – ответил Норкросс, просияв от удовольствия. – Определенно заслуживает дальнейшего исследования. Необходимо заполнить бумаги о передаче пациента на мое попечение. Мы можем еще многое узнать, изучая это редкое проявление болезни. – Блестящая идея, доктор Ленг! – Прошу вас, известите доктора Коли и как можно скорее оформите документы. Через полчаса все было сделано. Пользовавшийся непререкаемым авторитетом Ленг мог перевести любого пациента из Бельвью в свое частное заведение. Норкросс позаботился о документах и проявил, как всегда, усердие и расторопность: он внутренне сиял, сознавая, что играет важную роль в этом деле, вызвавшем такой интерес у доктора Ленга. Наблюдая за тем, как доктор Ленг ведет по коридору пациента, получившего изрядную долю успокоительного и поэтому смирного, как котенок, Норкросс внезапно понял: он и раньше видел, как добрый доктор уводил в свою лечебницу пациенток, но мужчина отправлялся туда впервые. 68 Винсент д’Агоста, одетый в поношенное пальто с поднятым воротником, перчатки и натянутую до глаз вязаную шапку, стоял внутри маленького газетного киоска на южной стороне Сорок восьмой улицы, за углом от Пятой авеню. Владелец ларька, в котором, помимо газет, продавались репродукции и дешевые романы, получил приличное вознаграждение и без лишних вопросов устроил себе отпуск на несколько дней. Д’Агоста занял его место этим утром. Из киоска открывался прекрасный вид на мраморный особняк, которым теперь владела Констанс Грин. Красивое здание, но д’Агоста сразу отметил, что оно хорошо защищено от незаконного вторжения. Тяжелая передняя дверь была обита железом. Въезд для экипажей находился за углом, на Сорок восьмой улице, и вел к конюшне, где стояли три лошади, и к каретному гаражу. На всех окнах первого этажа имелись железные решетки, причем их установили недавно. С двух сторон здание прикрывала восьмифутовая чугунная ограда с острыми пиками поверху, а темную служебную дорожку, тянувшуюся параллельно авеню, перегораживали ворота еще большей высоты. Это было настоящим чудом городской архитектуры: при всех мерах предосторожности здание по-прежнему выглядело как жилой дом, а не как крепость. День клонился к вечеру, но д’Агоста не спускал глаз с особняка, отвлекаясь лишь для того, чтобы продать очередную газету, и сохраняя сверхбдительность. Наблюдательный пост имел только один недостаток – фасад особняка отсюда не просматривался. Следить за ним можно было, лишь прохаживаясь по Пятой авеню и привлекая к себе внимание. В этом фешенебельном районе «позолоченного века» любой праздношатающийся тут же вызвал бы подозрение полиции. По той же причине д’Агоста считал маловероятным, что Ленг или его подручные будут шпионить за особняком прямо с авеню. Он был совершенно уверен, что наблюдатель появится со стороны оживленной, запруженной транспортом Сорок восьмой улицы, где, помимо газетчика, предлагали свои услуги чистильщик сапог и продавец жареных каштанов с неизменной тележкой. Он похлопал ладонями в перчатках и обошел по кругу крохотное помещение, чтобы согреться. Экипажи грохотали по булыжной мостовой, стук копыт отражался от фасадов окрестных домов, в воздухе пахло жареными каштанами. Д’Агоста старался не думать о том обстоятельстве, все еще ошеломлявшем его, что он находится в 1880 году. Работая с Пендергастом, д’Агоста насмотрелся разной безумной хрени, но охватить умом вот это никак не получалось. И как, к черту, объяснить случившееся Лоре? Он вернулся мыслями к последнему спору с ней, к тому, как она ушла. «Прости, что я исчез ни с того ни с сего, – понимаешь, мы просто отправились вместе с Пендергастом в восемьсот восьмидесятый год, чтобы спасти рехнувшуюся Констанс Грин, которая проживала на Пятой авеню, выдавала себя за герцогиню и готовилась убить какого-то человека». Д’Агоста ясно представлял себе выражение лица Лоры, слушающей его объяснения. Он попытался вытряхнуть из головы мысли о ней – все равно сейчас с этим ничего не поделаешь. – «Геральд»! – оборвал его раздумья какой-то джентльмен, резким тоном потребовав газету и положив на прилавок пятицентовик. Д’Агоста протянул ему свежий выпуск и бросил монету в кассовый ящик, провожая взглядом джентльмена, который направился к Мэдисон-авеню. Ничего подозрительного. Д’Агоста занял пост в десять утра, меньше чем через сутки после их с Пендергастом возвращения на площадь Лонгакр. Пендергаст заранее договорился об аренде киоска и, как только д’Агоста обосновался там, в чудовищной спешке умчался по каким-то загадочным делам. Вскоре после этого д’Агоста заметил в окне верхнего этажа чей-то силуэт. Это была девочка, Констанс, с темными, коротко стриженными волосами, подвязанными лентой. Она играла с колодой карт. А затем появилась другая Констанс – та, с которой он был знаком. Она подъехала к особняку в наемном экипаже, и горничная быстро впустила ее. Одна и та же женщина, но в каждом случае – другого возраста, и эти две Констанс сосуществовали не просто в одном мире, а в одном доме. Такого не встречалось ни в одном из прочитанных д’Агостой фантастических рассказов: оказаться в прошлом и встретиться там с собой – полный нонсенс. И все-таки это случилось у него на глазах… И дело было не только в этом. Констанс поселилась в настоящем дворце. Откуда, черт ее побери, она взяла столько денег? Но д’Агоста тут же напомнил себе, что если кто-нибудь и способен провернуть такое, то именно Констанс. Он в жизни не встречал никого похожего на эту женщину, пугающую и, вполне возможно, не совсем здоровую рассудком. Д’Агоста был наслышан о ее подвигах: она отомстила своему обольстителю, сбросив его в жерло вулкана на Сицилии, а еще облила кислотой мерзавцев, пытавшихся убить Пендергаста в Бруклинском ботаническом саду… И, ясен черт, д’Агоста видел, к чему это привело. Было всего четыре часа вечера, но уже сгустились зимние сумерки. В 1880 году еще не переходили на летнее время. По улице прошел фонарщик с длинным шестом, зажигая фонари один за другим. Мимо простучала копытами лошадь, запряженная в экипаж. Чистильщик сапог собрал инструменты и отправился домой. В мраморном особняке зажгли неяркий свет и задернули шторы. Затем на улице появился старик с тростью. Он шел медленно, и д’Агоста с подозрением наблюдал за ним. Старик остановился перед киоском, выудил из кармана пятицентовик и немытой рукой положил его на прилавок. – «Сан», – хрипло проговорил он.