– Надеюсь, ты всё-таки шутишь? – возвращает меня к действительности Андрей. – Потому что я буду очень разочарован, если ты всерьез воспримешь его предложение. Я вообще считаю, тебе не нужно работать у него на кафедре. Взгляд его строг, и я знаю, что он говорит серьезно. Чувство юмора у него отсутствует напрочь. – А ты посмотри на это с другой стороны, – советую я. – Там творческий коллектив. У меня появляется возможность всерьез заняться диссертацией. К тому же, педагогика – это очень интересно. – Интересно? – брови Андрея снова взмывают вверх. – А кто недавно ревел в трубку телефона после лекции? Он наступает на мою больную мозоль. – Но сейчас уже всё по-другому! – с жаром возражаю я. – Я разве не рассказывала тебе? Я провела вторую лекцию у заочников. И, кажется, получилось недурно. Я даже ответила почти на все их вопросы. – Да? – скептически улыбается он. – А ты уверена, что ответила правильно? Я не уверена. – Ну, то-то же. Я давно говорил тебе, что эта затея с работой в университете кажется мне весьма сомнительной. Но твое согласие участвовать в его детективной авантюре – это просто верх идиотизма. – Андрюша, ты не прав! Это вовсе не авантюра. Ему нужна лишь дружеская поддержка. Он оказался в сложной ситуации. Он отбрасывает этот аргумент одним взмахом руки. – Ерунда, Алиса! Если бы ему нужен был совет, он обратился бы к кому-то, кто более сведущ в таких вопросах. Но ему понадобился сыщик-самоучка! – он хихикает. – Глупо! И ты сама бы поняла, что это глупо, если бы речь шла не о Кирсанове, а о ком-то другом. Меня озаряет неожиданная догадка. – Так ты ревнуешь меня? – ахаю я и прыгаю к нему на колени. – Ревнуешь к Вадиму, да? Я веселюсь, но Андрею это не кажется смешным. – При чём здесь ревность? – недоумевает он. – Но если хочешь откровенно – доверия к Кирсанову у меня нет. Ты сама сказала – у него проблемы с женой. Может быть, он решил возобновить ваши отношения и умнее этого предлога ничего придумать не смог. В том, что он ревнует меня к Вадиму, я была виновата сама. Когда наши с Андреем отношения стали достаточно серьезными, мы рассказали друг другу обо всех своих прежних влюбленностях. Во всяком случае, я рассказала обо всех. Утаил ли что-нибудь Андрей – не знаю. – А ты не хочешь поехать со мной в Москву прямо сейчас? – вдруг предлагает он. – А что? Это было бы правильно! – В Москву? – удивляюсь я. – И что я буду там делать? Андрей улыбается – ему кажется, что он нашел единственно верное решение, и он доволен. – В Москве ты легко найдешь себе занятие. Можешь записаться на курсы английского языка, можешь работать над диссертацией, а можешь просто ходить по музеям. Ты же знаешь – у меня теперь редко будет появляться возможность бывать в Питере. А так мы, по крайней мере, будем вместе. Как и всё, что звучит из его уст, это предложение разумно и убедительно. А вся проблема только в том, что мне претит роль домохозяйки – я хочу работать сама. Мои доводы кажутся ему лепетанием младенца. Мне все равно придется стать домохозяйкой в Нью-Йорке. Так почему бы не начать с Москвы? Пожалуй, дело закончилось бы именно этим – моим увольнением из университета и обретением роли иждивенки перспективного ученого. Но спустя пару дней Андрею приходит приглашение на семинар в Лос-Анжелесе (расходы за счет принимающей стороны). Две недели на берегу моря под ласковым солнцем – и это при том, что у нас – холод и дождь. Поехать вместе с ним возможности у меня нет – я еще не получила американскую визу. К тому же, в связи с переездом в Нью-Йорк мы с Андреем экономим каждый доллар. Я рассержена, разочарована, обижена, наконец. А Андрей чувствует себя виноватым. И разрешает, хоть и с неохотой: – Ладно, поиграй немного в детектива. Только не заиграйся. А перед отъездом просит Давыдова за мной «присматривать». Не могу понять, почему он не ревнует меня к Сашке? Алла Прудникова Семь сотрудниц кафедры требуют моего повышенного внимания. И как только я осознаю, что, худо-бедно, но преподаватель из меня получается, и я уже в состоянии войти в аудиторию и поздороваться со студентами, не заливаясь румянцем, я решаю, что пора приступить и к своим детективным обязанностям. Первая кандидатура для изучения объявляется сама собой – после очередной лекции, проведенной мною на вполне сносном уровне, ко мне подходит Алла Прудникова. Я выпускаю иголки и приготавливаюсь к ее атаке. – Извините, Алиса Афанасьевна, кажется, первого сентября я была немного невежлива. Я молчу, открыв рот от неожиданности. – Я не хотела вас запугивать, но я слишком хорошо помню шок, который я испытала на первой лекции. Полтора десятка недоумков, не имеющих никакого представления о культуре поведения, совершенно выбили меня из колеи. Думаю, у вас на первом занятии было то же самое? И она пытливо смотрит мне в глаза. Я вяло улыбаюсь. – В общем-то, да. – Ну, вот! – воодушевляется она. – Я же говорила! Так что вы, пожалуйста, не сердитесь – я всего лишь хотела дружески вас предупредить. Ее слова тогда мало походили на дружеское предупреждение, но я решаю об этом не думать – мне нужно познакомиться с ней поближе, и очень хорошо, что она сама делает первый шаг. Причина столь внезапной перемены мне неизвестна – действительно ли она почувствовала себя виноватой или, что более вероятно, вовремя сообразила, что я – подруга ее непосредственного начальника, и ссориться со мной, по меньшей мере, неразумно? – Пустяки, – улыбаюсь я. – Кстати, вы где сегодня обедаете? Если хотите, можем вместе сходить в пиццерию – это недалеко. Только у меня – еще два часа лекций. Я отвечаю: «С удовольствием!», и Алла идет на очередное занятие. Я же берусь за телефон. – Слушай, Сашка, я начала военные действия. Через полтора часа иду в «Чили» с одной из подозреваемых. Причем приглашение на обед поступило от нее. – Вот как? – он полон интереса. – Может быть, она о чём-нибудь догадалась? Тогда – именно она и есть Светлячок! – Не будь идиотом! – советую я. – Как она могла о чём-то догадаться, если я не сказала ей и двух слов? После звонка с урока я выхожу на улицу. Алла уже стоит на ступеньках крыльца. Несмотря на звучную степень кандидата экономических наук и должность заместителя заведующего кафедрой, одета она простенько – на худенькие плечи накинут обычный пуховик. Впрочем, даже в пуховике она смотрится неплохо. Мы молча идем в сторону пиццерии «Чили». – Вы любите пиццу? – спрашиваю я, когда молчание становится угнетающим. Она вздрагивает, взмахивает длинными ресницами и шелестит в ответ: – Люблю. Я делаю комплимент: – А по вашей фигуре этого не скажешь. Уголки ее губ чуть приподнимаются. – Я люблю ее, но стараюсь есть не слишком часто – иначе придется каждый день ходить в тренажерный зал. – Вот как? – удивляюсь я. – Вы занимаетесь на тренажерах? Она хихикает: – А что? Не похоже? – Не похоже, – подтверждаю я. – Вы, скорее, на балерину похожи. Народу в пиццерии много, но свободный столик в центре зала находится. Мы заказываем пиццу с ветчиной и грибами, пару салатиков и две чашечки кофе. – Давно вы работаете в университете? – спрашиваю я, спотыкаясь на местоимении, но предложить перейти на «ты» стесняюсь. Я знаю ответ на этот вопрос, но нужно же с чего-то начинать. – Почти три года. – И вам нравится? – Да, очень. Может ли она ответить по-другому хорошей знакомой своего начальника?