– Вы за контрольной работой? Я вам сейчас ее найду. Пунцовый от смущения студент всё оправдывается, оправдывается. Контрольная выдана, и Кирсанов велит закрыть дверь кафедры на замок. Приказ охотно исполняется. Подвыпивший Никита рассказывает жене шефа анекдоты, она смеется громко и заразительно. Вадим развлекает сидящую рядом с ним Светлану. Остальные дамы развлекают себя сами. Подливая в свой бокал исключительно минеральную воду, Сашка щедро одаривает алкогольными напитками всех, кто в пределах досягаемости, надеясь, что хоть кому-то это развяжет язык. Но его щедрость должного отклика не находит. Алла только касается вина губами, Варя же, хоть и поучаствовала в первых тостах и опорожнила один наполненный до краев бокал, больше к вину не притрагивается. – Спасибо, Александр Дмитриевич, мне больше нельзя. Мне после работы нужно на почту – письма отправлять. – Какая почта? – возмущается Саша. – На почту пойдете завтра! Она мотает головой: – Видели пачку писем у меня на столе? Их там не меньше десятка, и одно из них – срочное. – А с какой стати Вы вообще должны что-то отправлять? Наверно, в университете есть специальный человек, который занимается корреспонденцией. Или отправьте с письмами лаборантку. – Понимаете, Александр Дмитриевич, я обещала, – ее тон ясно показывает, что нарушить слово для нее – немыслимо. – Почтовое отделение – на первом этаже того дома, где я живу. А кому-то другому пришлось бы специально ехать на почту. А девушка из отдела кадров, которая занимается у нас корреспонденцией, ездит на почту в первой половине дня. А мы письма только к обеду подготовили. А самый главный конверт еще и вовсе не готов. А отправить его нужно именно сегодня. Ой, да что же это я – всё «А» да «А»? – Дорогие мои товарищи, – не очень внятно обращается к подчиненным Кирсанов, – если кто из вас, простите, в туалет пойдет или на улицу – покурить, – убедительная просьба не ходить попусту, а прихватить с собой хотя бы по пачке курсовых – архив открыт, и бумаги можно оставить там прямо на полу, у входа – архивариус потом разберется. Коллектив откликается вяло, я даже думаю, что Вадима и не слышит никто, но ошибаюсь – спустя десять минут Сергей Назаров шествует к дверям не только с пачкой сигарет, но и с огромной пачкой макулатуры. Напротив меня сидят миниатюрная, с кукольным личиком Барби Сташевская и фигуристая, с шикарным бюстом Анастасия Степанцова. Разговор между ними не затихает ни на минуту. В четыре часа я иду в кабинет Вадима звонить в миграционную службу, где я со дня на день должна получить загранпаспорт. Конечно, он еще не готов. Я слышу резкое: «Перезвоните на следующей неделе» и кладу трубку. Ну, ничего, Андрей перебирается в Америку только весной. – Я вам не помешаю? – Алла Прудникова замирает на пороге. – Мне нужно срочно распечатать один документ. Я пропускаю ее к компьютеру. – Неужели даже сегодня обязательно думать о работе? Она серьезно отвечает: – К сожалению, приходится. Из принтера выскакивает листок бумаги. – Это – документы на конкурс. Может быть, Вадим Александрович вам рассказывал? Мы надеемся получить международный грант. Сегодня – последний день подачи заявок. Вообще-то я не сторонница того, чтобы тянуть с делами до последнего дня, но перевод на английский был сделан только сегодня утром. Надеюсь, Варвара Степановна не забыла, что ей нужно зайти на почту? Я уверяю, что не забыла. Алла Сергеевна берет листок и несет его Вадиму на подпись. А я еще минут пять сижу в кабинете заведующего и размышляю. Дверь кафедры приходится открыть на настойчивый стук. Бывший студент пришел поздравить любимого преподавателя, принес бутылку коньяка и коробку конфет. Его тоже усаживают за стол. Еще один студент – нынешний – пользуется этим, чтобы потребовать свою оцененную на «двойку» курсовую работу по экономическому анализу. – Это и работой назвать нельзя! – громогласно объявляет Анастасия Васильевна Степанцова. – Она где-то там, на столе. Но на вашем месте я бы и искать ее не стала. Лучше напишите новую. А эту выбросьте в ближайшую мусорную корзину. Студент смотрит на нее, как кролик на удава, а когда она встает, чтобы помочь ему найти курсовую на заваленном бумагами столе, машет руками: – Не беспокойтесь, пожалуйста! Я, если позволите, сам ее возьму – я ее уже вижу. Он хватает зеленую папку и пулей вылетает в коридор. Степанцова пьет чуть больше, чем остальные, и пьянеет быстрее. Она принимается подтрунивать над Аллой Сергеевной, хотя Сташевская отчаянно дергает ее за рукав; потом смущает Варю, предлагая познакомить ее с симпатичным парнем, и, наконец, затягивает «На Муромской дорожке». Празднование заканчивается в восьмом часу. Поздравлявший преподавателей бывший студент едва стоит на ногах – должно быть, принял больше всех, разомлев от возможности выпить вместе с теми, кто когда-то расписывался в его зачетке. Он блаженно улыбается и лопочет о своем «безмерном уважении». Женщины убирают со стола, а мы с Вадимом идем прогуляться по улице. Кирсанов весел и разговорчив. – Ты видела, какой альбом они мне подарили? Не видела?! Ну, ты даешь! Суперальбом! Они собрали все фотографии, что мы делали на кафедре со дня ее основания – на заседаниях, днях рождениях, выпускных. А оформили как! Уверенно стоять на ногах Вадим тоже не может. Я впервые вижу его пьяным. – А насчет Светланы не беспокойтесь, – заплетающимся языком говорит он, – мы довезем ее до дома. Я кручу пальцем у виска. – Ты что, собираешься садиться за руль? – Я – нет, – мотает головой он, – машину поведет Даша. А Сашка пусть прихватит кого-нибудь из девочек – заодно и познакомится поближе. Мы возвращаемся на кафедру. Внешне обстановка уже вполне приличная, разобран бумажный завал на столе Вари, и только стойкий запах спиртного напоминает о недавнем застолье. – Тьфу ты! – ругается Кирсанов. – Про архив-то мы забыли. Нужно хоть дверь закрыть. Я едва успеваю прикинуть, сумеет ли он добраться до первого этажа не на четвереньках, как лаборантка Таня решает избавить его от этой непосильной задачи. – Не волнуйтесь, Вадим Александрович, я закрою. И выбегает из кабинета прежде, чем он успевает возразить. – Весело тут у вас, – неопределенно – то ли с одобрением, то ли с осуждением, – говорит Светлана. – Да, весело, – подтверждаю я. – Саша уже пошел за машиной – развезет нас по домам. – Нет, спасибо, мне уже предложила свои услуги Даша. Неудобно было отказаться. Хотя, честно говоря, я бы лучше поехала с вами. Ладно, пойду к себе одеваться. Позвоните, когда поедете – я выйду. На кафедре, кроме меня и Кирсанова, уже никого нет. Даже Даша решила выйти на улицу – в кабинете ей стало жарко. Вадим пытается застегнуть пуговицы на кожаной куртке, но руки, кажется, его не слушаются. Я тоже одеваюсь, жалея, что мы с Сашкой не догадались предложить Варе свозить ее на почту. То, что Давыдов об этом не подумал – понятно, – ему Алла весь свет заслонила. А вот почему не подумала я – не понимаю. Я собираюсь взяться за ручку двери, но та распахивается сама по себе. Я вздрагиваю и делаю шаг назад. На пороге стоит Таня Рогозина с лицом цвета мелованной бумаги. В распахнутых глазах – ужас. – Там, там … – бормочет она и подносит ладошку к дрожащим губам. Кирсанов, несмотря на свое не очень трезвое состояние, быстрее, чем я, догадывается взять ее под руку и подвести к своему стулу. – Танюша, что случилось? Говорить она не может. Я наливаю воды в стакан и подаю ей. Но пить она тоже не может – зубы бешено стучат о стекло. – Нужно позвать врача, – решает Вадим. Я хватаюсь за мобильник, нахожу номер Елизаровой. Частые гудки. – Занято! – Я сбегаю до медкабинета, – Кирсанов уже почти трезв. – Вы-вы-вызовите скорую, – большая часть воды из стакана выплескивается девушке на одежду, но она этого не замечает. – На складе – женщина. Ей, кажется, плохо. Вадим выскакивает в коридор, бросая на ходу: – Алиса, вызови «скорую». Я – на склад. Девушка уже рыдает. Мокрый свитер уже не согревает ее худенькое тельце, и она дрожит – то ли от холода, то ли от страха. Я набираю номер скорой помощи. Женский голос интересуется возрастом больной и симптомами заболевания. – Да не знаю я! – ору я в трубку. – Меня попросили позвонить. Может быть, сердечный приступ. – Нет! – кричит лаборантка. – Там – кровь. Много крови. Мне становится не по себе. – Кажется, нужна еще и полиция, – говорю я и, убедившись, что врач на том конце провода меня поняла, опускаю трубку на рычаг. Плечи девушки мелко трясутся. – Послушайте, вы можете посидеть тут одна? – я понимаю, что это свинство – оставлять ее одну в таком состоянии, но Вадим тоже сейчас один – только там, в помещении архива, где много крови. – Я должна предупредить вахтера. Она кивает несколько раз, и я бегу вниз. Еще идут занятия на вечернем отделении, и тишина коридоров нарушается только звонким цоканьем каблуков моих туфель. Редкие студенты, что попадаются мне на пути, шарахаются от меня в стороны. Импозантный мужчина в очках выглядывает из кабинета и, кажется, пытается сделать мне замечание. Я не слышу. У ведущей в архив двери дежурит вахтер. Рядом – женщина в синем рабочем халате.