– А ты не думаешь, что в этом могут быть замешаны сами москвичи? – подкидывает новую версию Сашка. – Не думаю, – говорит Вадим. – Эта история совершенно невыгодна Красавину. Да и Тунгусову тоже. Красавин попросил коллегу отвезти картину только сегодня утром, когда узнал, что тот летит в Стокгольм через Питер. А я не представляю, как Тунгусов мог за несколько часов раздобыть бумагу с печатью нашего университета. – Ты прав, – соглашается Сашка. – Отбрасываем этот вариант. Теперь объясни, как печать деканата могла оказаться в руках у кого-то из твоих сотрудников. – Это-то как раз элементарно, – поясняет Кирсанов. – Чистые листы с печатью деканата мы используем на госэкзаменах – на них студенты пишут свои ответы. А те листы, которые остаются после экзамена, лежат в шкафу на кафедре до следующего экзамена. Все это прекрасно знают. Нужно было только напечатать текст на таком листке и поставить две подписи. – Не только, – возражаю я. – Нужно было еще довольно быстро найти человека с фальшивым паспортом, который согласился бы участвовать в афере, за которую вполне можно попасть в тюрьму. – Насчет тюрьмы ты погорячилась. Любой сотрудник нашей кафедры, знающий, какое дело связывает меня с Красавиным, понимает, что полиция об этой истории не узнает. Так что риск был не большой. – А я согласен с Алисой, – вмешивается Сашка. – Не так-то просто за несколько часов раздобыть фальшивый паспорт. – Значит, кто-то знает человека, у которого такой паспорт есть, – упрямится Вадим. – Сейчас фальшивые паспорта используются часто. Вернее, сами-то паспорта не фальшивые – кто-то их теряет, а другие люди этим пользуются и с помощью этих паспортов покупают товары в кредит или регистрируют подставные фирмы. А может, это был самый настоящий товарищ Кузнецов – нужно это выяснить. – Хорошо, – говорю я. – Я посмотрю в базе паспорт этого типа. Но не думаю, что нам это что-то даст. Давай рассмотрим другие варианты действий. Он послушно кивает и жалко улыбается. – Любой из наших сотрудников мог позвонить кому следует после заседания кафедры и попросить своего помощника подъехать в аэропорт. – Заметь, – ухмыляюсь я, – ты сказал «любой». Но Вадима непросто поставить в тупик. – А подразумевал – «любая», – упрямо возражает он. Спорить в данном случае не имеет никакого смысла, но я всё-таки пытаюсь это делать. – Ты зациклился на одной версии и не хочешь думать о других. Кому проще всего было провернуть эту операцию? Квасцову. Любой другой рисковал столкнуться с ним в аэропорту. А ему всего лишь нужно было дать возможность своему приятелю забрать картину, а потом найти Тунгусова и сделать вид, что немного задержался. Кирсанов истерически хохочет. – Квасцов? Алиса, да ты с ума сошла! Зачем ему было это делать? Он – не Светлячок (надеюсь, с этим ты спорить не будешь?), а значит, у него нет оснований мне мстить. А зачем стал бы человек, который вот-вот станет зятем миллионера, участвовать в какой-то краже? Нет, ты совсем его не знаешь. А что касается случайной встречи в аэропорту, так девушка, чтобы с ним не столкнуться, могла остаться в машине своего помощника. Она прекрасно знает, на какой машине ездит Квасцов, и если бы он появился в аэропорту вовремя, она бы просто позвонила приятелю и сообщила, что операция отменяется. – А зачем это нужно было ей? – Чтобы отомстить мне, – заявляет Кирсанов. – К тому же, несколько сотен тысяч рублей тоже на дороге не валяются. – Такую картину трудно продать, – говорит Сашка. – Но возможно, – упрямится Вадим. – Через Интернет можно найти информацию о коллекционерах, интересующихся картинами Пчелина. А некоторые коллекционеры готовы приобретать шедевры не вполне законным путем. Наш визит заканчивается, едва раздается звонок Даши. Слушать, как Вадим оправдывается перед ней, ни мне, ни Сашке не хочется. Некто Данила Кузнецов Я заглядываю в компьютерную базу паспортов в тот же вечер. На переданном мне Вадимом листке значится – Кузнецов Данила Степанович, номер паспорта 128437. Сначала я загружаю в базу номер – компьютер ничего не находит. Я иду на кухню за мороженым. Приняв допинг, загружаю в базу фамилию, имя, отчество. Компьютер беспристрастно выдает – Кузнецов Данила Степанович, улица Садовая. Указан и номер дома, и номер квартиры. И номер паспорта – совершенно не тот, который значится в доверенности. Согласно этим сведениям, паспорт был получен в прошлом году. Сведения о старом паспорте интересующего меня гражданина отсутствуют. Собственно, этим можно и ограничиться. Судя по всему, тот паспорт, что предъявили москвичам, был потерян настоящим Кузнецовым в прошлом году, после чего гражданин Кузнецов получил новый паспорт. И сам Данила Степанович, похоже, никоим образом в этой истории не замешан – если, конечно, пропажа паспорта не была тщательно продуманной аферой. Я вздыхаю, выключаю компьютер и иду спать. Эта ниточка ни к чему не привела, и мне жаль Вадима, который надеялся выудить у неизвестного нам Кузнецова хоть какую-то информацию. Всю ночь мне снятся детективные сны. То я знакомлюсь с десятком самых разнообразных Кузнецовых, у каждого из которых – паспорт с указанным в доверенности номером. То иду по картинной галерее, на стенах которой развешаны картины Пчелина. То обвиняю в краже какую-то блондинку, лица которой не могу разглядеть. Не удивительно поэтому, что утром инстинкт сыщика во мне берет верх над разумом, и вместо того, чтобы сообщить Кирсанову об отработанной и ни к чему не приведшей версии, я снова включаю компьютер и залезаю в базу телефонов нашего славного города. На имя Кузнецова Данилы Степановича зарегистрировано целых три – один стационарный и два мобильных. Я решаю позвонить по домашнему номеру. После пятого гудка в трубке раздается заспанный мужской голос: – Алло! – Здравствуйте! – бодро здороваюсь я. – Вас беспокоит отдел кредитования магазина «Сибирь». Могу я услышать Данилу Степановича Кузнецова? – Я у телефона, – хрипло откликается голос. – Данила Степанович, мы просим вас подтвердить заявку на коммуникатор, который Вы хотите приобрести в кредит, – излагаю я придуманную полчаса назад легенду. – Извините за беспокойство, но так как при получении кредита требуется предъявить только паспорт, то мы вынуждены проверять информацию в целях защиты от недобросовестных покупателей. – Никакой коммуникатор в кредит я покупать не собирался, – возражает по-прежнему хриплый, но уже не сонный голос. – Я вообще не понимаю, о чём идет речь. – Ну, как же? – ловко имитирую я удивление. – Разве не вы заполняли вчера анкету на приобретение в кредит коммуникатора фирмы «Sony»? Вот, у нас есть и ксерокопия вашего паспорта. Номер 128437. – Да говорю же Вам, что нет! А паспорт с таким номером я потерял в прошлом году. Недействительный это паспорт! – он нервничает всё больше и больше. – Наверно, тот, кто украл его у меня, теперь пытается им воспользоваться. Нужно в милицию сообщить! То есть, в полицию, конечно. Как, говорите, называется ваш магазин? Я вешаю трубку. На душе скребут кошки. Остается неприятный осадок из-за того, что я доставила столько беспокойства ни в чем не повинному человеку. Я представляю, как он пытается сейчас выяснить номер телефона магазина «Сибирь», которого, возможно, в Питере вовсе нет. Как выкуривает сигарету за сигаретой, стараясь понять, не разыграли ли его. Впрочем, отнюдь не всё в моих словах было ложью. Да, я придумала мифический кредит на коммуникатор, но ведь паспорт Кузнецова, действительно, использовал какой-то мошенник. И кто мог поручиться, что тот не воспользуется им еще раз – быть может, именно при покупке товара в кредит. Предупрежден – значит, вооружен – так гласит пословица. И хотя, кажется, относительно гражданина Данилы Кузнецова всё ясно, я решаю-таки прогуляться до улицы Садовой. Даже если существует хоть какая-то вероятность того, что сам Кузнецов и есть тот мошенник, это следует проверить. Выходной день, погода прекрасная, и я с удовольствием прохожу пару автобусных остановок пешком. Конкретного плана действий у меня нет, я даже не уверена, смогу ли я повидать гражданина Кузнецова. После телефонного разговора с ним я не могу позвонить в дверь его квартиры и назваться, например, представительницей социологической службы, пытающейся выяснить его политические пристрастия. Он сейчас на взводе и может проявить подозрительность и сдать меня в полицию. Нужный дом по улице Садовой оказывается старой пятиэтажкой. Квартира шестнадцать находится в первом подъезде на четвертом этаже. Я медленно поднимаюсь по лестнице вслед за старушкой в зеленом пальто с каракулевым воротником, стараясь придумать хоть какой-то план, когда из квартиры номер шестнадцать выходит высокий сухощавый молодой человек в очках и куртке «Аляска». Он здоровается со старушкой и прыгает по ступенькам вниз. Я дожидаюсь, пока он хлопнет подъездной дверью, подхожу к шестнадцатой квартире и нажимаю на кнопку звонка. Поднявшаяся на пролет выше старушка оборачивается и смотрит на меня с удивлением. – Девушка, вы кого-то ищете? – Да, – улыбаюсь я. – Данилу Степановича Кузнецова. Во взгляде ее появляется подозрительность. – Так он же вам встретился на лестнице минуту назад. – Вот как? – охаю я. – Простите, я не видела, из какой квартиры он вышел. А лично я с ним не знакома. Пришла по делу, знаете ли. Она сочувственно качает головой. – Может, догоните еще его. Я говорю ей «спасибо» и мчусь на улицу. Кузнецов, разговаривая по телефону, неторопливо идет по Садовой. Если описание мошенника, данное депутатом и его помощником, было верным, то с Кузнецова снималось всякое подозрение. Он мог сымитировать кражу паспорта, мог обмануть меня во время сегодняшнего телефонного разговора, но он никак не мог быть тем человеком, что получил вчера картину по фальшивой доверенности. Можно быть прекрасным актером, уметь мастерски гримироваться и подделывать голос, но невозможно невысокому коренастому мужчине за один день стать высоким и худым. Часть четвертая. Мы сбрасываем маски Настоящий детектив Я захожу на кафедру и сразу чувствую напряжение. Со мной здороваются, но отнюдь не все и отнюдь не так тепло, как прежде. Прудникова вовсе не смотрит в мою сторону, лаборантка Таня скупо роняет: «Здравствуйте» и не добавляет привычного «Алиса Афанасьевна», и даже Варя Задорина отводит взгляд. Я снимаю пальто и топаю в крохотную каморку, где сидит заведующий кафедрой. Вхожу к нему и закрываю за собой дверь. – Объясни, пожалуйста, что случилось? Он недоуменно морщит лоб. – О чём ты? Ах, да! Столкнулась с общественным порицанием? Ну, извини, тут я виноват. Глупо всё получилось. Ляпнул, не подумав, а потом поздно было отступать. – Что ляпнул? – напрягаюсь я. – Что Сашка до недавнего времени работал в детективном агентстве. Мне это показалось удачной идеей. Я хотел посмотреть, как они отреагируют. Видела бы ты их лица! А что теперь скрывать? Совершено преступление, все об этом знают, и все знают, почему я не могу обратиться в полицию. Я всего лишь хотел их напугать. Он виновато улыбается, но вряд ли чувствует себя по-настоящему виноватым. Он ведет себя как напроказивший ребенок, который привычно готов выслушать несколько сердитых и поучительных слов, прекрасно зная, что после этого его погладят по голове и дадут конфету.