– И что же они, не ищут? – улыбаюсь я. – Ищут, – признается Настя. – Мы с ними в прошлом году из Интернета не вылезали. Каждый рабочий день на сайте знакомств зависали. И что? Я чуть не каждый вечер на свидания ходила. С одним в ресторане побывала, с другим – в театре, с третьим – на дискотеке. Правда, серьезных отношений не получилось, но я хоть попыталась. А они? Ника только с двумя виртуальными знакомыми до личной встречи добралась. И то обоих забраковала. А Варя так и вовсе одними письмами ограничилась. – Варя тоже пользовалась сайтами знакомств? – изумляюсь я. – А что она – не человек, что ли? – ответно удивляется Настя. Тут она смотрит на часы, осознает, что уже прозвучал звонок на занятия, и никакими словами не могу я уговорить ее хотя бы кофе допить. Поэтому то, что она думает о Калининой, Кондратюк и Рогозиной, остается для меня загадкой. Воспитательная работа На кафедре мы с Анастасией Васильевной появляемся спустя пять минут после звонка, возвестившего начало занятий. В кабинете – только Прудникова. Она отводит взгляд от компьютера и говорит, чеканя каждое слово: – Педагоги не должны опаздывать на занятия. Мы требуем пунктуальности от студентов, значит, должны придерживаться ее и сами. Взгляд ее полон неприкрытого осуждения. Настроение испорчено у всех – у самой Аллы, у Насти, у меня. Я смущаюсь, хотя у меня-то как раз занятий сегодня нет. И оправдываться перед Прудниковой я не собираюсь. На душе неприятный осадок. Языкастая Анастасия тоже в прения не вступает. Молча, хватает журнал, папку с конспектами лекций и выскакивает из кабинета. – Алиса Афанасьевна, – обращается ко мне Прудникова, – Вадим Александрович просил вас зайти. Я киваю, но к Кирсанову не бегу – кто я ему, дрессированная собачка, что ли? Я выжидаю пять минут и только потом топаю в кабинет заведующего. – Ну, рассказывай! – бросается мне навстречу Вадим. – А что рассказывать? – удивляюсь я. – Я пока поговорила только со Степанцовой. И, думаю, этот путь тоже ни к чему не приведет. Ты слишком многого от меня требуешь! Кстати, ты не думал насчет настоящего детективного агентства? Там, по крайней мере, работают профессионалы. – Думал, – кивнул Вадим. – Но у них там расценки ого-го! И результат они не гарантируют. В нынешней ситуации я не могу себе этого позволить. – Конечно, – соглашаюсь я, – я-то пашу на тебя бесплатно. Но, между прочим, ты и сам собирался кое-что сделать. Ты был в СПбГУ? Тебя пустили в архив? Ты видел списки студентов? Он сникает. – Да, в университете был. Нашел одну знакомую, которая раньше работала на кафедре, где я диплом защищал, а теперь в архивариусы перешла. Она меня вспомнила, согласилась помочь. В университете ведется компьютерная база «Студент» – туда заносятся данные обо всех студентах – фамилия, имя, отчество, паспортные данные, место прописки, оценки, номера приказов о зачислении и отчислении. Ну, так вот – Арина Николаевна пробила по этой базе все интересующие нас фамилии. Знаешь, каков результат? За период с августа по ноябрь интересующего нас года в университет на разные факультеты было зачислено двое Задориных (из них – ни одной Варвары), одна Степанцова (не Анастасия), ни одной Сташевской, одна Кондратюк (не Юлия), пятеро Калининых (ни одной Евгении), трое Рогозиных (одна из них – Татьяна, но отчество не совпадает, и фотографию я в личном деле смотрел), одна Прудникова (как ты догадываешься, не Алла). Снова – тупик. – Кто-то из них мог сменить фамилию – в связи с замужеством, например. Кажется, Степанцова была замужем? – Ага, – подтвердил Вадим. – И Калинина тоже. Но я недавно попросил их принести копии свидетельств о браке – соврал, что это нужно для Пенсионного фонда. Так вот – ни та, ни другая фамилии при вступлении в брак не меняли. Может быть, кто-то еще был замужем, но согласись, что спрашивать об этом напрямую было бы нетактично и глупо. К тому же, кто-то мог сменить фамилию по совершенно другой причине – законодательство это разрешает. Не нравится чем-то своя фамилия – написал заявление, привел весомые аргументы, и вот – ты уже не какая-нибудь Грицацуева, а Прудникова или Сташевская. – Ладно, – вздыхаю я, – будем продолжать беседовать с твоими женщинами. Может, кто-то и проговорится. Или вовсе из университета сбежит. Когда я выхожу из кабинета Кирсанова, на кафедре обнаруживается только Алла – она стоит возле ксерокса с пачкой бумаги в руках. Мы смотрим друг на друга, и обе смущаемся. Но она быстро приходит в себя. – Алиса Афанасьевна, в пятницу вечером в клубе «Аншлаг» будет дискотека у студентов нашего университета. Там должен быть представитель от каждой кафедры. От нашей кафедры пойдете вы. Я вскидываю голову: – С какой это стати? У меня в пятницу жених приезжает из Москвы. И вообще – я что-то не помню в трудовом договоре пункта об обязательном посещении преподавателем студенческих дискотек. – В трудовом договоре, – она чеканит каждый слог, – есть пункт о воспитательной работе. Мы как кураторы обязаны дежурить на таких мероприятиях. На следующих дискотеках будет дежурить кто-то другой. Я чувствую себя так, словно увела у нее любимого мужчину. Честное слово, мне даже ее жаль. Хотя, по большому счету, за действия (или бездействие) Давыдова отвечать я не могу. Она отворачивается, и я тоже. Нелепость наших отношений уже начинает меня раздражать. Мы ведем себя, как маленькие дети. Я не хочу с ней ругаться. Тем более, что про Андрея я соврала – он сейчас в Калифорнии. Когда я прихожу на лекцию, студенты встречают меня веселым гвалтом. – Алиса Афанасьевна, мы очень рады, что вы идете с нами на дискотеку, – сияет староста. – Вы не волнуйтесь – мы обычно хорошо себя ведем. – Ага, очень хорошо, – подтверждает Максим Воронцов и буравит меня взглядом. Но я уже привыкла к его взглядам. Я уже почти не смущаюсь. Дискотека так дискотека. Почему бы и нет? Я люблю танцевать. Надеюсь, преподавателям это тоже разрешается? Вероника Я иду прогуляться по улице – хочу собраться с мыслями перед возвращением в кабинет Кирсанова. Легкий морозец, и люди идут торопливо, пряча носы в шарфы и воротники. Достаю телефон и набираю Сашкин номер. – Привет, Лисенок! – бодро говорит он. – Как у тебя дела? Похвастаться мне нечем, и я начинаю рассказывать о том, какая я дура; почему у меня нет и, наверно, не будет настоящих друзей на кафедре; и как меня достала вся эта детективная неразбериха. – Не хнычь! – требует он. – Стой там, где стоишь. Я буду через десять минут. Мне как раз нужно в мэрию по делам – по пути заскочу к тебе. Он подъезжает к университету даже раньше – через семь минут. – Ну, что за депрессия? Я уже пришла в себя, и мне стыдно, что я выдернула его с работы. – Да всё в порядке, – я даже силюсь улыбнуться. – Хочешь, я вызову Кирсанова на дуэль? – предлагает он. – Нет, лучше давай все вместе поедем куда-нибудь, где можно поесть и спокойно поговорить. Но обсудить это предложение мы не успеваем. – С какой стати вы обвиняете в чем-то Настю? – слышу я за плечом гневный голосок. Сташевская выскочила на крыльцо в платье с короткими рукавами, в легких туфельках на неимоверной высоты каблуках. – Вы с ума сошли! – возмущается Сашка. – На улице – мороз! Вы простудитесь! Но она и ухом не ведет, продолжая переминаться с ноги на ногу. Ему приходится схватить ее за руку и буквально втащить в огромный шумный холл – благо, что она легкая, как пушинка. – Идите и выпейте горячего чаю! – командую я. – А потом, если захотите, мы с вами поговорим. – А я сейчас хочу! – она упрямо топает ножкой – как копытцем цокает, и звук ударившей о выложенный плиткой пол набойки на каблучке, наверно, долетает до пятого этажа. Стоящий возле расписания народ дружно смотрит в нашу сторону. – Ну, хорошо, – соглашаюсь я. – Что еще вы хотите мне сказать? Она поднимает на меня огромные голубые, полные тревоги глаза. – Она расстроилась! Понимаете? Слова звучат как обвинение, и мне приходится оправдываться. – Я ни в чём ее не обвиняла. – Ах! – Вероника всплескивает руками. – Неважно, что сказано, а важно – как. И вы же никому, кроме нее, ни одного вопроса не задали! Что она должна была подумать? Все ее тело сотрясает дрожь, и Сашка считает нужным вернуться к тому, с чего мы начали. – Вам нужно согреться! Наденьте пальто и выпейте чего-нибудь – лучше водки или коньяка. – Я не привыкла пить одна! – просто говорит она. При этом она не улыбается жеманно и не строит ему глазки. В пышном платьице, с облаком золотистых кудрей вокруг смазливого личика она, действительно, похожа на куклу. Красивую куклу, мимо которой ни один мужчина не сможет пройти, не обернувшись. Сашка молчит, и она сама берет быка за рога. – На кафедре спиртного нет ни грамма – за этим Прудникова строго следит. Но тут в соседнем здании есть продуктовый магазин. Я не алкоголичка, но дагестанский коньяк люблю.