Дискотека Я долго думаю, в чем преподаватель может появиться на студенческой дискотеке, и прихожу к выводу, что дискотека – она и в Африке дискотека, и прийти туда в деловом костюме будет глупо. Я надеваю тонкий джемпер и джинсы. Я приезжаю в клуб «Аншлаг» на такси, отмечаюсь в списке у проректора по воспитательной работе и иду в зал разыскивать своих подопечных. Атмосфера там настолько молодежная, что не очень молодые преподаватели как стайка воробьев жмутся друг к другу у входа, где музыка не так оглушает. Своих студентов-экономистов я нахожу в углу за двумя сдвинутыми столами. И мальчики, и девочки приветствуют меня восторженными криками. Перед ними уже стоят опорожненные бокалы из-под коктейлей. – Алиса Афанасьевна, что вы будете пить? – заботливо спрашивает меня умница и активист Николай Самсонов. – Спасибо, ничего. Я на работе! Они сочувственно галдят, но не настаивают. Музыка такая громкая, что разговаривать за столом почти невозможно. Но это даже хорошо. Я незаметно разглядываю своих студентов. Здесь, в клубе, они совсем другие. Даже староста – типичный ботаник в стенах универа – здесь почти похожа на человека. Первая медленная композиция начинает звучать часа через полтора после моего появления в зале. Танцпол сразу пустеет. – Алиса Афанасьевна, можно вас пригласить? – Максим Воронцов протягивает мне руку, а я чувствую, как капельки холодного пота текут по спине. Я не уверена, что это прилично – танцевать со своим студентом. Я первый раз на таком мероприятии, я еще не знаю университетских правил. Я смотрю на протянутую руку и не говорю ни «да», ни «нет». Пойти сейчас танцевать – значит, привлечь к себе ненужное внимание. Отказаться – значит, обидеть человека. Я ругаю себя за нерешительность. Ответ приходит, когда я замечаю, как в центр зала вышла со студентом преподавательница с соседней кафедры – кажется, математичка. Они начинают кружиться под музыку, и я, наконец, тоже поднимаюсь из-за стола. Танцует Воронцов хорошо – он ведет умело и решительно, и я не сразу, но ему доверяюсь. А он вдруг склоняется к моему уху и любопытствует: – Неужели, если бы не они, – он косит взглядом в сторону порхающей рядом пары, – вы бы на это не решились? Я чувствую, что краснею. С какой стати я должна перед ним оправдываться? – Нда, – усмехается он, кажется, приняв мое молчание за положительный ответ. – А вам не кажется, что это глупо? – Что глупо? – резко уточняю я. Не хватало еще, чтобы какой-то мальчишка читал мне нотации. – Глупо подстраиваться под чужое мнение, – спокойно поясняет он. – Каждый человек, будучи ребенком, вынужден слушаться взрослых. И каждый мечтает повзрослеть, чтобы, наконец, начать самостоятельно принимать решения, чтобы жить без оглядки на других, чтобы идти к своей мечте. А что происходит потом? Мы становимся взрослыми и начинаем сами себя ограничивать. А что скажет семья? А как отнесутся люди? А что подумают на работе? Один медленный танец плавно перетекает в другой. Наверно, я должна вернуться к столу. Но Воронцов продолжает говорить. А я продолжаю слушать. – Вот скажите честно, Алиса Афанасьевна, вы всегда поступаете так, как хочется именно вам, а не кому-то другому? – Мне кажется, Максим, всегда поступать так, как хочется только тебе, – это эгоизм. Мы живем в обществе и должны учитывать не только собственные интересы. Вот хочется мне, например, включить ночью музыку на всю катушку. А у соседей – ребенок маленький. Он раздраженно перебивает: – Да вы же понимаете, что я не об этом! Я о действительно серьезных вещах. Ведь очень часто бывает так, что мечтаем мы об одном, а делаем совсем другое. Поступаем в универ – потому, что этого хотят наши родители. Женимся – потому что так делают все, и если мы не сделаем, то что о нас подумают? И цепляемся за нелюбимую работу – потому что поискать любимую кишка тонка. Мне становится не по себе – второй пример как раз про меня. Я стала встречаться с Андреем, потому что устала отвечать на вопрос повыскакивавших замуж подруг – как, ты до сих пор одна? И в Америку я ехать тоже не хочу! Но еду – потому что Андрей считает это правильным. Он считает само собой разумеющимся, что я хочу того же, чего хочет он. У меня на глаза наворачиваются слёзы. Мне обидно за саму себя. А еще я злюсь – на этого сопливого мальчишку, который так легко рассуждает о вещах, в которых в силу возраста он еще не может разбираться. Начинается быстрая музыка, и мы возвращаемся за опустевший столик – остальные ребята только-только пошли танцевать. – Алиса Афанасьевна, а вот была у вас в детстве мечта, которую вы не реализовали? Что-то действительно важное, о чем думаете до сих пор? Может быть, не стоит отвечать на его вопросы, но я почему-то отвечаю: – Да, я хотела съездить в Великий Устюг на родину Деда Мороза. – Ого! – кажется, он улыбается. – И почему же не съездили? – Родители считали, что это – всего лишь раскрученный бренд, и если я поеду туда, то только разочаруюсь. Он продолжает допрос: – А почему не поехали потом, когда стали взрослой? Я пожимаю плечами: – Не знаю. Каждые каникулы или отпуск появлялись какие-то более важные дела. Максим смотрит на меня с любопытством: – А до сих пор хотите поехать? Только честно! Я киваю – да, хочу. Но знаю, что не поеду. Потому что это глупо. Потому что это настолько по-детски, что я никогда не решилась бы предложить такую поездку Андрею. Да мне даже подумать страшно, что он сказал бы мне в ответ, если бы я всё-таки предложила. – А поедемте! – вдруг предлагает Воронцов. – Нет, я вполне серьезно. Я тоже там ни разу не был. Я бросаю на него гневный взгляд. Он что – совсем с катушек съехал? Он хоть понимает, с кем разговаривает? Он перепутал меня с одной из своих подружек? Кажется, он понимает, что сказал что-то не то, потому что начинает оправдываться: – Если вы подумали что-то нехорошее, то зря. Я ничего такого не имел в виду. Я просто предложил вам свои услуги в качестве водителя. Ничего личного. Я же понимаю – иначе вы так и не соберетесь. А, между прочим, до Устюга – всего полдня пути. Каких-то двенадцать часов до мечты. Я вздыхаю: – Спасибо, но нет. Говорю это с сожалением. Потому что мне ужасно хочется поехать. Наплевать на всё и поехать. Я запрещаю себе даже думать об этом. Это вопиюще неразумно. Я уже слишком взрослая для таких поступков. А Максим говорит, с трудом пробиваясь через громкую музыку: – Сегодня нет времени… Завтра не будет сил… А послезавтра не будет нас… Не знаю, чьи это слова – я прочитал в социальных сетях. Вы никогда не задумывались об этом? Из клуба я возвращаюсь выжатой как лимон. И долго не могу уснуть. Юля Кондратюк Пригласить Кондратюк в кафе или на прогулку я не решаюсь – боюсь попасть в неловкое положение. Я вообще не знаю, как себя с ней вести. Я ничего не имею против лесбиянок, но, во-первых, я не уверена, что она на самом деле лесбиянка; а, во-вторых, если всё-таки это именно так, то встреча tet-a-tet предполагает какое-то общение, разговор на интересующие обоих собеседников темы, и вот тут-то как раз возникают проблемы. С обычной девушкой всё просто – сделала пару комплиментов ее прическе, спросила, в каком магазине она купила такой прелестный костюм, и она уже проникается к тебе расположением. А какой комплимент можно сделать Юле? Относительно нарядов или укладки волос она явно не заморачивается и за модой, похоже, не следит. Нет, выглядит она, в принципе, недурно – даже при полном отсутствии косметики и явном тяготении к спортивному стилю одежды. Но стоит ли ее за это хвалить? Конечно, можно пригласить ее на лыжную прогулку или в боулинг, но я предпочитаю другой вариант и в ближайшую субботу, на которую падают ее лекции, прихожу в университет с утра пораньше. Кафедра еще не отягощена присутствием студентов, и Юля, сидя за столом, читает газету. – Здравствуйте, Юлия Андреевна! – дружелюбно улыбаюсь я. Она не улыбается мне в ответ. Более того, она вздыхает, и я понимаю, что общение со мной доставляет моим коллегам всё меньше и меньше радости. – Здравствуйте, Алиса Афанасьевна. Вы хотите со мной поговорить? В темно-карих глазах ее нет ни интереса, ни тревоги. Я с сожалением думаю, что на кафедре меня уже воспринимают не как личность, не как женщину, а исключительно как человека, всюду сующего свой длинный нос. – Да, я хочу с вами поговорить. Если вы, конечно, не возражаете. – А если возражаю? – нагловато ухмыляется она. – Я не понимаю, что мы с вами собираемся обсуждать. Если компьютер заведующего, заявку на грант, договор с мэрией или пропажу картины, то могу сразу сказать, что ничего об этом не знаю, да, в общем-то, и знать не хочу. Она ведет себя вызывающе, отчаянно стараясь показать, как ей не хочется со мной общаться и, пожалуй, с удовольствием выставила бы меня за дверь, если бы не боялась поссориться с шефом. Она не понимает, что мне это расследование доставляет ничуть не больше удовольствия, чем ей самой. – Вот как? – ледяным голосом спрашиваю я. – Значит, вас всё это не интересует? – Именно так, – подтверждает она и снова берет в руки газету.