– Я позвоню ему сегодня вечером. Может быть, встретимся завтра у меня? Заодно Маркиза навестишь. Хотя на него ты можешь посмотреть и сегодня. Он будет рад – пожалуй, ты его и не узнаешь. Я даже рискнул помыть его кошачьим шампунем – видишь, царапины на руках? И жрет он всё подряд, так что заметно округлился. Не поверишь – глядя на него, и Лорд свои замашки бросил. Вчера в нашем магазине «Вискаса» не оказалось, и я купил им мороженую путассу. Думаешь, Лорд отказался? Как бы не так – слопал с удовольствием. Мы едем обратно. – Кажется, ты вчера Елизавету Андреевну в кино водил? – Было дело, – признает он. – Она сама выбрала фильм, и сама же осталась им недовольна. Вообще, оказывается, женщине очень трудно угодить. – Да ну? – не верю я. – А ты пробовал? Он усмехается, но молчит. – А после кино вы, конечно, пошли к тебе? – предполагаю я. – И она приготовила тебе ужин. А потом вы немного выпили и долго разговаривали. Дело не дошло даже до поцелуев. – Конечно, нет, – почти обижается он за Лизу, – это же первое свидание. И не свидание даже, а обычный дружеский поход в кино. Я, кстати, от нее взбучку получил – за Маркиза. Очень ее возмутило, что я уличного кота в дом притащил. Для нее только породистые коты существуют. – А люди? – спрашиваю я. – Люди? – не сразу понимает он. – Ах, вот ты о чём! Не знаю, не выяснял. – А что же ты выяснял? – любопытствую я. – Ну, о чём-то же вы разговаривали. Или это секретная информация? – Нет, почему же. О работе говорили – по-моему, она очень строгая, и ученики в школе ее боятся. Это тебе интересно? Нет. Я так и думал. Она обожает драгоценности – как и абсолютное большинство женщин. – А она – хорошенькая, – признаю я. – Да, – охотно соглашается он. – Я сам иногда удивляюсь, почему, в самом деле, на ней не женюсь. Хотя, не поверишь, мы с ней даже на «ты» до сих пор не перешли – что-то мешает. – Наверно, ее любовь к драгоценностям, – хохочу я. – Боишься, это отразится на твоем кошельке. Он улыбается. – Елизавета Андреевна – разумная девушка. Хотя, может быть, ты и права – пару лет назад она, идя в магазин бытовой техники за холодильником, зашла в ювелирный магазин «на минутку» и потратила накопленные за полгода деньги на пару сережек. – Красивые, должно быть, сережки. – Да, – подтверждает он. – Она как раз вчера в них была – очень тонкой работы, кажется, старинные, – что-то вроде того браслета, который мы видели у Евгении Максимовны. – Зато если жена драгоценности любит, мужу насчет подарков думать не приходится – всегда знать будешь, что подарить. Мы, не заезжая домой, едем на вокзал – встречать Валерию Витальевну и Машу. Мы прибываем как раз вовремя – поезд уже подошел к перрону. Сашкины женщины выглядят отдохнувшими и посвежевшими, а Машка даже ухитрилась приобрести великолепный бронзовый загар – словно побывала в Египте или Таиланде. – Шикарно смотришься, – сообщаю я ей на ухо. – Десять раз в солярий ходила, – шепчет в ответ она. На вокзале Сашка умалчивает о Маркизе, и для них является полной неожиданностью, когда на звук открывающейся двери в прихожую выбегает не один кот, а два. Причем именно Маркиз по-хозяйски рассаживается на телефонной полке. – Кто это? – с ужасом спрашивает Валерия Витальевна. Саша объясняет в двух словах. – Ты с ума сошел! – едва не плачет она. – Если бы ты мне сказал, что хочешь завести кота, я нашла бы тебе более подходящий вариант. А он заявляет, что ему вполне достаточно того, что она ищет для него невесту – с подбором кота он может разобраться и сам. – Он милый, – поддерживает брата Машка. – Потрепанный, конечно, но симпатичный. И уж, конечно, он не привередничает, когда его кормят не тем «Вискасом», к которому он привык. Правда? Сашка подтверждает, что Маркиз совершенно не привередлив. А когда добавляет, что и Лорд стал почти таким же, Валерия Витальевна хватается за голову и желает немедленно ехать домой. Оба кота при этом совершенно мирно сидят рядышком посреди кухни. Лорд, судя по всему, относится к сословным различиям гораздо менее серьезно, чем Елизавета Андреевна. Обмениваемся впечатлениями Вечером наш триумвират заседает в квартире Давыдова. Мужчины потягивают пиво, а я, как примерная девочка, пью апельсиновый сок (пиво я не люблю, а вина мне никто не предлагает). – Итак, – приступает к делу Кирсанов, – давайте начнем с того, что каждый из нас скажет, которая из женщин нашей кафедры больше похожа на Светлячка. По крайней мере, мы сравним наши впечатления. – Подожди, – перебиваю я. – Сначала ответь – что ты хочешь узнать? Кто из них Светлячок, или кто из них хочет тебе навредить? Сашка пьет пиво молча – такое впечатление, что он позвал нас в гости исключительно для того, чтобы за нами понаблюдать. – Ты всё ещё думаешь, что мне вредит не Светлячок? – Скажем так – я в этом не уверена. Я даже допускаю, что Светлячок вообще не работает у нас на кафедре. Ну, согласись, что такое возможно. Ведь с тех пор писем не было? А если бы она имела отношение к пропавшей заявке или договору, ты думаешь, она не сообщила бы об этом? Вадим упрямо наклоняет голову. – Возможно, ты права. Хотя я с тобой не согласен. И всё-таки – если предположить, что одна из семерых моих сотрудниц – Светлячок, на кого бы ты поставила? – Ты меня не слушаешь! – сержусь я. – Я уже сказала тебе, что не знаю. Но если ты хочешь, чтобы я высказала предположения – то, пожалуйста. Если принимать во внимание стиль ее писем, то, я думаю, на Светлячка решительно не похожи Степанцова, Рогозина и Кондратюк. Хотя с годами ее характер и отношение к окружающим могли поменяться. – Варя, Женя, Алла или Ника? – задумывается он. – Но ты забываешь, что она считала себя дурнушкой. – Нет, не забываю. Но в том возрасте, в каком была тогда она, очень многие девушки считаются дурнушками. У нее могла быть еще не сформировавшаяся фигура, она могла немодно одеваться, не уметь пользоваться косметикой. Но с годами это проходит – появляются вкус в одежде, деньги на дорогую косметику и посещение парикмахерских и салонов красоты. Ты спроси Сашку – когда мы с ним учились в школе, ни один мальчишка из нашего класса не согласился бы встречаться с Тасей Кудрявцевой – они ее просто не замечали. А через пять лет после окончания школы она выиграла городской конкурс красоты. – Не убедила, – возражает Кирсанов. – Но давайте так – каждый назовет одно имя. Без каких-либо комментариев. А обсуждать будем потом. Согласны? – Тогда ты и начинай, – предлагает Сашка. – Итак, Светлячок – это … – Не могу, – признается Вадим, – не знаю. – Тогда чего ты требуешь от нас? – удивляюсь я. – Ну, хорошо, – сдается он, – Таня Рогозина. Мне иногда кажется, что она такая необщительная только потому, что боится проявить свою истинную сущность. – Ты сказал – без комментариев, – останавливает его Сашка. – Хорошо, – кивает Вадим и поворачивается ко мне. – Алиса? – Может быть, Ника Сташевская, – предполагаю я. – Саша? – Женя Калинина, – говорит Давыдов. Вадим допивает остатки пива из той бутылки, которую не выпускает из рук с момента прихода, и хмуро замечает: – Совпадений нет. Будем комментировать свой выбор? – Не понимаю, зачем, – отвечаю я. – У нас нет ни одного доказательства. Зачем толочь воду в ступе? С таким же успехом мы можем расследовать тот случай на складе. Вадим морщится. – Зачем ты снова об этом? Даже твой дядя считает, что тот случай – не криминальный. Давай вернемся к нашим баранам. – Как скажешь, – спорить с ним бесполезно. – Я общалась с каждой из них, и в разговорах было несколько интересных моментов, но я не вполне уверена в своих выводах. Но самый главный вывод таков – нет никакой связи между кражей картины и прочими происшествиями. – Нет связи? – изумляется Вадим. – Да ты что? Я более, чем уверен, что всё это – дело рук одного человека! – Ты зациклился на одной версии, и это мешает тебе быть объективным. Передача твоей статьи, пропажа письма и договора могут быть случайными совпадениями. Ну, хорошо, хорошо – это могут быть мелкие пакости человека, который решил тебе насолить. Допустим, даже Светлячка. Но кража – совсем другое дело! Это – преступление. И чтобы пойти на него, недостаточно давней обиды. – И каков же, по-твоему, мотив? – Вадим смотрит на меня с недоверием. – Деньги! Если бы кто-то хотел просто навредить тебе, ему достаточно было сообщить какому-нибудь дотошному журналисту о липовом дипломе депутата, который ты помог ему получить. Ты сам говорил, что это дискредитировало бы и тебя лично, и весь университет. На эту мысль натолкнула меня Юля Кондратюк. Я долго думала над ее словами, и решила, что она права. Картина же была украдена с целью личной наживы. Ты знаешь, что другая картина Пчелина была продана за шестьдесят тысяч долларов. Допускаю, что эта картина стоит меньше. Понятно, что картину придется продавать нелегально, и за нее не дадут настоящую цену. Но всё равно речь идет о миллионах рублей! Разве это маленькие деньги? Тем более, что вор мог догадываться о том, что ты не заявишь в полицию. Вадим продолжает скептически улыбаться. – И кто же, по-твоему, этот вор? Я рублю с плеча: