Его переполняют чувства вины и жалости. Жалости к Даше или к самому себе? А может быть, к Варе? – А Варя знает? – Нет, я не смог ей позвонить. И поехать к ней тоже не смог. – А что будет, если ей позвонит Даша? Он качает головой. – Даша уснула. Врач сказал – проспит до утра. Да ты же ее знаешь – она не будет звонить и унижаться. Он долго молчит, а потом говорит с пугающей меня злобой: – Я найду эту сволочь, Алиса! Я найду ее и запихну это паршивое письмо ей в глотку. Заметка в газете Во вторник в одной из городских интернет-газет появляется небольшая статейка, в которой говорится о том, что заведующий кафедрой одного из питерских вузов берет взятки. Ни имен, ни названий в заметке нет, но, прочитав ее, я сразу думаю о Вадиме. Его звонок лишь подтверждает мою догадку. – Читала «Фонтанку»? – хрипит он в трубку, и я понимаю – он пьян. – Так вот, этот взяточник – я! И нажимает на «отбой». Мои попытки дозвониться до него оказываются безуспешными. Не отвечают ни его мобильный, ни домашний телефоны. На работе его тоже нет. Позвонить Даше я не осмеливаюсь. Давыдов, как назло, уехал в командировку в тундру – туда, где отсутствует мобильная связь. Посоветоваться мне не с кем. И поэтому когда звонит Андрей (чтобы сообщить, что завтра он улетает-таки в Америку без меня), я вываливаю на него эту новость. Он выслушивает внимательно, как всегда. Потом спрашивает: – Кирсанов брал взятки? Я лепечу: – Кажется, да. Андрей удивляется: – Так чего же ты хочешь? Ему это кажется справедливым – взяточник получил по заслугам. И ему невозможно объяснить, что если человек однажды ошибся, то иногда стоит понять его и простить. Словом, разговор с ним вносит еще большую сумятицу в мои мысли. Я приезжаю в университет – Кирсанов там не появлялся. Обстановка на кафедре вполне обычная – никто еще не соотнес заметку с именем шефа. Я еду к дому Кирсановых, но подняться к ним в квартиру не решаюсь и долго по морозу слоняюсь во дворе. Именно в это время и раздается Дашин звонок. – Алиса, ты не можешь приехать к нам? Звонка от нее я ждала меньше всего. Вадим говорил, что она ни моего, ни Сашкиного имени даже слышать сейчас не хочет – уверена, что мы знали о его неверности и покрывали его. За это я не могу ее винить – тут она права. Я оказываюсь у них в квартире через пять минут. У встречающей меня на пороге Даши – ни следа косметики на лице, а глаза – покрасневшие от слёз. – Ты уже слышала, да? Он сказал, что звонил тебе. Ну, проходи, что же мы в коридоре разговариваем? Вадима нет, он уехал на дачу. А что я могла сделать? Он не хочет ни с кем общаться. Она разговаривает со мной, как с хорошей подругой – в голосе нет ни обиды, ни ненависти – только отчаяние. Я снимаю шубу и пимы, прохожу в комнату и сажусь в кресло, потирая озябшие руки. – Сейчас я напою тебя чаем. Извини, я совершенно не в форме. Она садится на диван и всхлипывает. – Ах, это ужасно! Конечно, он сам виноват, я признаю это, но почему эта история всплыла именно сейчас? У нее так дрожат руки, что чай в чашку ей не налить, и я бреду в кухню сама. Она плетется следом. – Откуда вы узнали, что речь в статье идет именно о Вадиме? – Да что статья? – машет она рукой. – Статья – ерунда! Дело обстоит гораздо хуже. В городской департамент образования пришло анонимное письмо, что Вадим берет взятки. Не знаю, как об этом стало известно журналистам, но поскольку информация пока не подтверждена, они не решились назвать в статье его имя. У ректора университета в департаменте работает друг, и тот по секрету сообщил ему, что по письму будет проводиться проверка, а ректор вызвал на ковер Кирсанова. Вадим, конечно, вину не признал – хватило ума, но запаниковал и напился, едва вышел из кабинета. – Что конкретно говорится в письме? – Что он получил взятку от нескольких студенток из Нарьян-Мара. Названо число, когда это произошло. Вадим сказал, ты знаешь об этой истории. Да? Я киваю. Я наливаю чай и себе, и ей. И она даже пытается его выпить. – Да не нервничай ты так! – сержусь я. – Ему сейчас нужна поддержка! Это – всего лишь анонимка. И обвинение еще нужно доказать. – И докажут! – кричит она. – Припугнут этих дурочек отчислением из университета, и они подтвердят что угодно. Ни единым словом не напоминает она о размолвке с Вадимом. Будто и не было у них никаких разногласий. Кто бы мог подумать, что она будет так волноваться из-за его неприятностей? Мне становится ее жаль. Я даже обнимаю ее. – Ну, что ты, Даша! Вадим – уважаемый человек, и эти двоечницы не посмеют назвать его взяточником. К тому же, чтобы осудить человека, нужно схватить его за руку в момент получения денег. – Да, возможно, его не осудят. Но это же – скандал! Как ты не понимаешь? Это может серьезно повредить его репутации. Ах, да ты же не знаешь ничего! Она снова начинает пить уже почти остывший чай, и я слышу, как стучат о фарфор ее зубы. – Две недели назад Вадим отправил в диссертационный совет новый вариант своей диссертации. Ты же знаешь, сколько критики он получал от своего научного консультанта по старому варианту. Тому всё казалось, что там чего-то не хватает. А новый вариант – представляешь? – привел академика в восторг. Он даже соблаговолил лично позвонить Вадиму и предложил приехать в Москву для обсуждения автореферата и назначения сроков защиты докторской. А в случае успешной защиты даже пообещал устроить Кирсанову стажировку в серьезном европейском университете. Для какого-то проекта как раз требуются молодые доктора наук. Мы так долго к этому шли, Алиса! Так вот из-за чего она так расстроена! Ему готовы предложить работу в Европе, а тут так некстати этот скандал. – Если в Москве станет известно, что он брал взятки, ни о какой стажировке не будет и речи. Ты понимаешь? Я понимаю. Она замечает перемену в моем настроении. – Ты не подумай, что я только из-за стажировки шум подняла. Я же понимаю – после такого скандала он вынужден будет уволиться из университета. Даже в том случае, если им ничего не удастся доказать. Ты же знаешь Вадима. Да, я его знаю. И я знаю, что она права. Вот только что делать, я не знаю. Но Даша уже приходит в себя и готова действовать. – Ты сможешь узнать номера телефонов тех студенток, что давали ему взятку? Я не очень уверена, но говорю, что постараюсь. – Мы должны дозвониться до них раньше, чем это сделает ректор или кто-то из департамента образования. Может быть, полицию в это дело подключать пока не будут – фактов-то еще нет. Я возвращаюсь в университет. Найти на кафедре папку с копиями экзаменационных ведомостей оказывается не сложно. Вот и ведомость за нужное нам число. Я выписываю имена и фамилии студенток, а затем захожу в электронную университетскую базу «Студент» (формально доступа к этой базе я не имею, но у заведующего кафедрой такой доступ есть, а я сижу за его компьютером) и добавляю в список их телефоны. Вызываю такси и снова еду к Кирсановым. – Ты не обратила внимание, где они работают? – спрашивает Даша, жадно хватая список. – Обратила, – киваю я. – Одна из них даже занимает важный пост в администрации Ненецкого округа. – Вот как? – радуется Даша. – Значит, ей сначала и позвоним. Ей удается дозвониться почти сразу – трубку берет женщина, и даже я слышу ее властный голос. – Да, это Антонина Александровна, – говорит она. – Вы по какому вопросу? По голосу она совсем не похожа на ту дрожащую студентку, что я видела в коридоре перед дачей взятки. – Да, Вадима Александровича знаю, – подтверждает она. – Это – преподаватель в университете, в котором я учусь. Но я не понимаю, почему я должна отвечать на ваши вопросы. Даша мрачно улыбается: