— А что, они оба — из рода дракона? — я не смог сдержать удивления. Это немного умерило напряжение Ичина. — Правитель наших земель принадлежит к древнему роду красных драконов, повелевающих пламенем, — пояснил он. — А терий Верден — к роду чёрных драконов, повелевающих… Ичин замолчал, и я закончил: — Повелевающих льдом? — Да, — подтвердил шаман хрипло. — И спросил в лоб: — Тебе знаком этот меч? — Знаком, — честно ответил я. — Словно бы руки знают его. Но я совсем ничего не помню. — И знаков не можешь прочесть? — А на нём есть какие-то надписи? — я захлопал глазами, и этим уже совершенно успокоил шамана. Он выдохнул сквозь сжатые зубы и немного расслабился. — Думаю, это меч нашего, красного рода, — сказал он. — А кто его нашёл? — Мерген. — Мерген? — Да. По закону оружие, добытое в бою, принадлежит всем барсам. И я забрал меч до дележа добычи в общий аил. И вот тогда Мергена словно бы подменили. Я думал, что жадность мучает его. Это очень дорогой меч. На рукояти есть особые знаки, оберегающие оружие и его хозяина. Прочесть их я не могу, но уже видел однажды похожие. Надеюсь, что это обереги от духов Тёмного. — А что за Тёмный? — Так называют бога нижнего мира. Его имя не произносят вслух. Это — ты тоже не помнишь? Я мотнул головой и вошёл в аил вслед за шаманом. Это был самый просторный воинский «дом» из тех, что мне пока довелось здесь увидеть. Возле входа лежали мешки из шкур, забрякавшие оружием, когда я начал тянуть их в дверь. Видимо, это и была военная добыча барсов. Имелись в аиле и запасы вяленого мяса, и крупитчатой ячменной муки. А ещё — запасная одежда, потёртый шаманский бубен, разрисованный человеческими и звериными фигурками. Меня вдруг отпустило, и дико захотелось жрать. Но — воин я или не воин, в конце концов? Я помог Ичину упаковать и вынести наружу мясо, развешенное на длинной палке над очагом. И даже не взглянул потом в сторону кострища, где так и остались стоять котлы с бараниной. Обрядовая пища — она и для духов. Её мы брать с собой не стали. Ещё в аиле имелся здоровенный котёл с деревянной крышкой. И приспособы к нему, смутно напомнившие мне примитивный самогонный аппарат. Но котёл был слишком тяжёл, и мы не стали его вытаскивать. Пропадай самогоноварение! Когда я вытащил все мешки, к нам подскочили Истэчи и парень постарше. Помогли распределить ношу между барсами. — Уходим! — крикнул шаман. Воины, нагруженные нехитрым скарбом, уже потянулись к охотничьей тропе. Нам надо было дойти до волчьего лога, покликать зверей, улетевших отъедаться. А не найдём сразу — так оставить в логу дозорных. И тогда уже можно будет искать временное укрытие. Ичин и совсем седой воин заспорили, кого оставить наблюдать за покинутым лагерем. Мы должны были убедиться, что наши опасения не напрасны. Если на лагерь никто не нападёт — то для меня и Ичина это будут серьёзные репутационные риски. А шаман был ранен и вряд ли мог отстоять в бою своё право руководить барсами. Я не очень верил, что дойдёт до вооружённого противостояния. Мерген был мёртв, земля ему стекловатой, а других недовольных я пока не заметил. Если, конечно, не произойдёт какой-нибудь форс-минор. Седой воин всё махал руками, что-то доказывая Ичину. Старый барс, как я понял, возглавлял одну из дюжин бойцов. Ещё двое таких же «старших сержантов» — погибли в сражении. Здесь начальникам положено было биться в первых рядах, как комиссарам. Я покосился на Ичина, но тот держался молодцом, не показывая слабости. Он слушал седого без нерва, спокойно настаивал на своём. И воин смирился в конце концов. Седой настаивал, что караулить должны всадники на волках, чтобы побыстрее донести потом вести до основного отряда. Но волков у нас и без того осталось немного. А вырастить зверя под седока непросто. И Ичин оставил наблюдать двоих пеших, что потеряли своих волков. Часть оружия мы спрятали в овраге, а потому шагали по тропе быстро. И спохватился я, когда отошли уже километров на пять. Глянул на солнце, когда выбрались на опушку, вспомнил, что надо бы покормить Бурку, и выругался от всей широты русской души: — Ну… твою мать! Ичин, мы с ним шли замыкающими, остановился в недоумении. — Бурка же! — пояснил я. — Там же Бурка остался! Последние события напрочь выбили меня из памяти. Я, зная, что в аиле, где ночевал, ничего моего нету (и нож, амулет и мешок колдуна я откопал и забрал сразу) — даже не подошёл к негостеприимному жилищу. Забыл про раненого волка! Бросил бедного зверя! — Мне придётся вернуться! — объявил я шаману. — И я с тобой, — оживился Истэчи, возникая рядом, как суслик из норы. Этот шустрый бегал туда-сюда — то в голову колонны, то в хвост. — Ты один не найдёшь потом волчьего лога! Заблудишься! Истэчи был прав: я не знал тайных местечек барсов. Пришлось соглашаться на болтливого спутника. Объявил шаману, что обернусь быстро. Пусть ждут в логу, там всё равно придётся устроить привал. А мы с Истэчи оттащим Бурку с территории лагеря и спрячем в овраге. И бегом обратно. Прямо мухой: одна нога здесь — другая там. Ну и мы ломанулись назад по тропе, как два лося. Истэчи, как только барсы скрылись из глаз, сунул мне на бегу полосу вяленого мяса. — Так нельзя же! — возмутился я. Мне и так постоянно приходилось нарушать местные порядки. Нужно было хотя бы формально придерживаться обрядов. А то накопится отторжение в коллективе — никакие победы над демонами не спасут. В жизни же как: пусть ты совсем иной веры — не так уж и страшно, главное, чтобы стрелял в нужную сторону. А вот если отказался выпить с парнями… — Так ведь не видит никто — рассмеялся приятель. — Значит — хорошо. Только Тенгри свидетель. — Он кивнул на небо. — А Тенгри — хороший бог, он простит. Это же он захотел, чтобы я прихватил с собой такой хороший длинный кусок! Дальше я упираться не стал. Раз виноват Тенгри, то где мне, безбожнику, спорить с богами? Давясь смехом, я впился зубами в мясо и заспешил по тропинке, разжёвывая на бегу жёсткие сухие волокна. Как вкусно! Господи, это же вонючая дрянная баранина! Дома бы — ни за что жрать не стал! Какой аромат! М-ммм… Мяса Истэчи прихватил много, и дорога обратно показалась мне в два раза короче. Уже показался знакомый овраг, когда приятель вдруг рванул меня за плечо, увлекая вниз. И тут же я услышал шум крыльев. Интерлюдия