— Кровь дракона — очень дорого стоит. Можно взять за неё золото. Зачем тратить на волка? — А ты знаешь пословицу: делай добро и бросай его в воду, потом всплывёт? — спросил я. Она помотала головой, пытаясь вникнуть. Переспросила: — Что всплывёт? — А то и всплывёт, — ответил я уклончиво. — Только не с Буркой. Звери — помнят добро, а вот с людьми проблемы бывают. Я усадил Шасти впереди себя на Гиреша, в который раз удивляясь, как он может взлетать с таким грузом? Но волк справился. Он разбежался, тяжело захлопал крыльями и набрал высоту. «Физика отдыхает, — подумал я. — Может, мне всё-таки это снится, а?» Глава 30 Вспомнить все С двумя всадниками Гирешу было лететь тяжелее. Он чаще взмахивал крыльями, но вперёд себя никого не пускал, предупреждая рычанием самых рьяных из крылатых собратьев-волков. Гиреш был настоящий вожак, не чета своему хозяину, Ичину. Вот и мне пора было решать в этом мире вопросы с властью. Хватит уже запрягать, пора ехать. Вот только куда? Нужен был чёткий план, а планы составляются на знании местности и ситуации. Ну и что я о ней знал? Одни слёзы, а не информация. Ни газет, ни интернета… Может, у Ичина хотя бы карта есть? Молодые барсы даже расспросов на эту тему не понимали. Зачем рисовать местность — они и так всё знают, молодые да бессмертные. Читать умели двое. Считали вроде бы все, но как Истэчи: знакомые предметы быстро, незнакомые — загибая пальцы. Истэчи мог, например, сразу сообразить, сколько воинов идёт по тропе, но не мог быстро подсчитать, сколько камешков я перед ним кладу. Молодых барсов надо было учить всему: писать, считать, биться на мечах. Но и они могли многому меня научить — охотиться, маскироваться в лесу, летать, наконец. Но так я буду запрягать слишком долго. Это мне надо пару лет в горах проторчать, чтобы превратить эту вольницу в нормальную боевую единицу. «Может — надо без плана?» — подумал я, и тут же словно ток побежал по жилам. Такое решение было ближе моему здешнему телу. Камай рвался в бой, и стратегические расчёты плохо держались в его голове. В моей. Мне опять было двенадцать или тринадцать. Всё тело моё звенело от радости полёта. Я обнимал Шасти, крепко прижимая к себе, и мне сейчас ничего не было нужно. Только лететь на битву. Только ветер в лицо и шум крови в ушах. И ярость оружия. Хорошо, что Гиреш, завидев чёрное пятно выгоревшего лагеря, сам пошёл на снижение. Я бы вот так и нёсся сломя голову и не разбирая дороги. Ссадив Шасти со спины волка у края оврага, я спрыгнул на землю, погладил Гиреша по седой морде: — Спасибо, братишка. Огляделся запоздало, но ни Ичина, ни Ойгона не заметил. Эти-то куда делись? Надо было мне сверху глянуть. Размечтался, подросток недоделанный. Посмотрел на сумку с колдовским барахлом, которую моя жена всю дорогу крепко прижимала к груди, а сейчас прилаживала на пояс. Хмыкнул. Шасти заметила мой взгляд, ощетинилась, как ёжик, и ещё крепче сжала в руках свои богатства. — Ладно, если помнишь клятву и не будешь никому вредить… — я пристально посмотрел ей в глаза. — Ты теперь — моя жена, помнишь? А это… — я кивнул на барсов, которые опустились рядом со мной и уже полезли в овраг, чтобы забрать мешки для добычи. — Твой род. Она с готовностью закивала. Что же у неё такого ценного в этой сумке? — Эй, смотри! — ко мне подскочил радостный Истэчи с окровавленным мешком из шкуры оленя. — Я Бурке драконьей крови привёз! Пока ты бла-бла, я сбегал и всё успел! — Это ты молодец! — обрадовался я, думая, что жрать опять хочется, и таким манером к вечеру я тоже не откажусь от сырой крови. — А Ичин где? Истэчи огляделся, но шамана, разумеется, не нашёл. — Держи! — он сунул мне мешок. — Сейчас разыщу! Я улыбнулся: в пятой точке у приятеля явно имелся моторчик. — Пойдём, волчару порадуем, Шасти, — обернулся я к девушке. — Пойдёшь со мной? Она кивнула и несмело улыбнулась в ответ. Отдать ей сумку было, конечно, страшным риском. Но ведь она меня сегодня спасла. Могла бы просто промолчать — а вдруг самозваному мужу каюк побыстрее придёт? Но не промолчала. Значит, попробуем доверить ей это колдовское барахло. Разобраться бы ещё, какая в нём польза? Бурка чинно возлежал рядом с убежищем. Барсы копались там, добывая мешки и верёвки. Волк взирал благостно, понимал, что это «свои». Учуяв меня и мешок с кровью, он повернул голову и облизнулся. — Сейчас, Бурочка, — сказал я, снимая с так и не разожжённого кострища котёл для каши. — Покормим тебя и полечим. Я поставил перед Буркой котёл и развязал горловину мешка. Бурка занервничал. Он вскочил и переступал лапами, совсем как собака, которой насыпают в миску любимый корм. Но под руку не лез, гордый. Я навалил полный котёл свернувшейся крови и отошёл в сторону. Бурка принюхался, сунул морду в котёл и начал аккуратно-благородно лакать. Но, лизнув пару раз, не выдержал и, давясь, кинулся заглатывать огромные куски драконьей крови. Гиреш, что пришёл следом за мной к убежищу, тоже было заинтересовался вкусной едой. Но шерсть Бурки встала дыбом, а из оскаленной пасти донеслось такое рычание, что шарахнулись и мы с Шасти. — Как ты его не боишься, — выдохнул Истэчи. Он уже оббежал лагерь и принёсся обратно. — Бурка просто оголодал, — пожалел я зверя. — Мы тут держим его на одной воде. А ему сила нужна, чтобы рана закрылась. Гиреш зевнул и ушёл в тенёк. Не знаю, что он подумал о хамском поведении дикого волка, но к чужой миске потерял всяческий интерес. Казалось бы, Бурка ему — на один укус, а вот поди ж ты, даже не возмутился. — Ты Ичина нашёл? — спросил я приятеля. — Он по тропе с Ойгоном ушёл, к пропасти. — А зачем? — А кто же у него спросит? — растерялся Истэчи. — Ушёл и ушёл. — Про пропасть тебе часовые сказали? — догадался я. Он кивнул и хотел поднять мешок с остатками крови. Но Бурка опять зарычал, не трожь, мол, моё. Истэчи отдёрнул руку и покачал головой: — Ну и злой он у тебя. — Пусть отъедается, — разрешил я. — У дракона крови много, всем хватит. Людям-то её можно? — Я бы попробовал, — улыбнулся приятель. — Добыча редкая, но не ядовитая же. — Можно, — сказала Шасти. — Только варить надо. Сырую дают во время обрядов. Она расширяет душу и даёт на время другое зрение. — Галлюциноген, что ли?