Позади меня Брэндон отстреливал противников на экране телевизора, и кровь брызгала в разные стороны. Я спросила: – Брэндон, что-то не так? И он такой ответил: – Я смотрел это долбаное шоу. Вот что не так. Я никогда раньше не слышала, чтобы он ругался. Он никогда раньше не говорил со мной, не глядя на меня. Он никогда раньше в моем присутствии не носил спортивные штаны. Он никогда не отвлекался на видеоигры. Я попыталась сгладить неловкость и сказала: – Я его еще не видела. – Да, но ты жила в нем, верно? – отозвался он. – Как будто ты буквально на самом деле была внутри. Я моргнула, глядя ему в затылок. Его персонаж на экране погибал супердраматически. Брэндон громко, раздраженно фыркнул и отбросил контроллер, затем повернулся и посмотрел на меня. Может быть, это злой близнец Брэндона? Может быть, настоящий Брэндон выпрыгнет из шкафа, возьмет меня на руки, унесет в свою настоящую квартиру и будет заниматься со мной любовью на мягком ворсистом покрывале? – Хана сказала мне… – начала я. В горле у меня пересохло. – Если б Хана сказала тебе спрыгнуть с моста, ты бы спрыгнула? – спросил он. – Мы прыгали, – напомнила я. – На свидании, когда летали на вертолете. – Я не о том, – отмахнулся он. – Я выбрал тебя, и теперь я в полной заднице. – Он поднял контроллер и стал тыкать в кнопки. – Я имею в виду, ты что, пыталась сделать так, чтобы все тебя возненавидели? – Нет, – ответила я. – Они пытались указывать мне. Они говорили мне выбрать другую Эшли. Они говорили это снова и снова. Говорили – какая разница, если она не станет заниматься сексом до свадьбы, если нам все равно предстоит пожениться? – Что? – Я ощутила приступ тошноты и без сил опустилась в кресло. – Они тебе это сказали? Хана была уверена, что ты выберешь меня. Она все время была в этом уверена. – Они предназначили тебя к поражению, – сказал Брэндон. – Я не понимаю. – Это называется сценарий, Эшли, – с тяжелым вздохом сказал он. – Но почему люди так хотели увидеть мое поражение? – Постарайся следить за мыслью, малышка. Потому, что ты долбаная злодейка. Вся комната как будто зашаталась. Что-то похожее на спагетти, которые я ела в самолете, только противно-кислое, поднялось по моему пищеводу, и мне пришлось сглотнуть это обратно. Я нажала кнопку включения на своем телефоне, и он зажужжал, оживая. Краткую, блаженную секунду на экране были только мои приложения на фоне заставки с котенком. Это было как тот момент в фильме ужасов, когда дверь открывается, и ты такая: «О, фух, ладно, все в порядке», а потом – БАХ! – и огромный топор разрубает тебя пополам. Мой телефон начал судорожно пищать от сообщений, сигналов и пропущенных звонков – они всплывали, мерцали, бибикали. Сообщения в «Твиттере», полные ненависти, ссылки на «Ютьюб», послания от моих родных и друзей: «Нам угрожают смертью». «Мы этому тебя учили?» «Тебе весело, какого черта?!» Я щелкнула по ссылке на «Ютьюб». В ролике была я в первую ночь шоу; я обрывала лепестки со своей розы и растирала каждый из них между пальцами в кашицу. Я визуализировала вместе с Ханой, только на экране Ханы не было, потому что она не была частью шоу. Была только я, с закрытыми глазами раздирающая розу на части, мой раскрытый рот был огромен и красен от вина, и из него слышался крик: «Я выиграю! Я выиграю! Я выиграю!» Моя страница в «Твиттере» превратилась в настоящую помойку. Я пролистывала ее, глядя и не глядя, улавливая основную суть: «Тупая сука». «Уродливая шлюха». «Убей себя». «Зашей себе рот». «Я знаю, где ты живешь». Кто-то создал страницу под названием @ПастьЭшлие – с буквой «е» и 250 000 подписчиков. На ней постили различные предметы, которые якобы могли поместиться в мой рот. Например, целая пицца, или крольчонок, или пачка противозачаточных пилюль, или дюжина членов. Еще были гифки с моим открытым ртом и другими изображениями с открытыми ртами: я рядом с певцом йодлем[24], я рядом с ревущим медведем, я рядом с женщиной, которой делают гастроскопию, я рядом с секс-рабыней, у которой во рту кляп-распорка, я рядом с Джокером в сцене, где Джокер срезает собственное лицо и надевает его как жуткую маску с широкой красногубой ухмылкой… Твит с гифкой, на которой я кричу «Я выиграю!», набрал больше тридцати тысяч лайков. В комментах писали: «Готовится к огромному хрену Брэндона». «Ну и сука». «Сколько БАКЛАЖАНОВ БАКЛАЖАНОВ БАКЛАЖАНОВ БАКЛАЖАНОВ БАКЛАЖАНОВ поместится в рот Эшли Е?» «Интересно, как она так растянула пасть?» «Ее можно заткнуть хорошим минетом». «Ужасный пример для наших дочерей!!!» «Надеюсь, от этого ей станет стыдно», – поздравляю, последнее вполне удалось. В подписчиках у этой страницы была другая фальшивая твиттерская страница под названием @ВолосянойТролльБрэндона, отображавший маленького тролля, якобы живущего в пышных волосах Брэндона. Эта шутка включала в себя одновременно сказочных троллей и интернет-троллей, которые ненавидели меня, а заодно и Брэндона. Там была сделанная в «Фотошопе» картинка, на которой пышная шевелюра тролля почти терялась в очень пышных волосах Брэндона; над его прической виднелся только крошечный синий хохолок. Еще один смешной факт: этот тролль был еще одной вещью, способной уместиться у меня во рту, если верить другой отфотошопленной картинке, на которой я улыбаюсь, а между зубами у меня торчат кончики синей шевелюры. Брэндон стоял передо мной, только что выйдя из душа; вокруг его талии было обмотано полотенце. – Нам нужно приготовиться ехать на утреннее шоу, оно уже скоро. – Все было совсем не так, – выговорила я. Мои щеки были холодными и мокрыми. – Ты видел все это? Они пишут, что я должна убить себя. – Послушай, они вовсе не имели это в виду. – Лицо его теперь было более мягким, более похожим на лицо того Брэндона, которого я знала. От него пахло арахисовым маслом и виски, и не потому, что он ел тайскую рисовую лапшу и пил виски из крошечной квадратной рюмки, сидя в костюме у барной стойки, как мне представлялось, а потому, что смешивал виски с арахисовым маслом прямо в банке и ел с ножа, играя в видеоигры, – но какое это имело значение? – Иди сюда, – сказал он, и я встала и обняла его. Я чувствовала, как его член прижимается ко мне. Я гадала, сколько девушек ощущали, как его член прижимается к ним, и сколько девушек чувствовали его член в себе – наверное, Селони и бог весть кто еще… – В каждой любовной истории есть препятствия, верно? Это все – часть пути. Но почему-то мне казалось, что рот открываю я, но из него звучат слова Ханы. * * * Рот Эшли остается открытым, как будто она собирается продолжить рассказ, но не может издать ни звука. – Иногда создается впечатление, будто весь мир против тебя, – говорит Бернис. Эшли всхлипывает, загоняя назад слезы. – Но почему бы им вроде как и не быть против меня? Ведь я вела себя, типа, не лучшим образом. – Я хочу сказать – это так, – соглашается Руби. – Но кто ведет себя лучшим образом? Ты думаешь, Хана вела себя лучшим образом? Ты думаешь, Джейк Джексон ведет себя лучшим образом? Может быть, за всей индустрией развлечения стоит какой-нибудь гениальный злодей, и именно он получает письма от фанатов… – А может быть, он просто еще одна шестеренка в механизме, – вставляет Уилл. – У шестеренок нет власти, – говорит Рэйна. – И это все ради власти, не так ли? – замечает Бернис. – Но у меня есть власть, – возражает Эшли. – Потому что я выиграла.