Человечек сидел, забросив ступни на край стола, но для того, чтобы это сделать, ему пришлось сползти вниз по сиденью. Бумажная тарелка занимала почти всю площадь его колен. – «Звездная ночь» мне нравится ничуть не меньше, чем любому другому, но на нее можно смотреть только ограниченное время, – возразил он. – А я меняю реальность. Я меняю мысли людей. – Хорошо, Ван Гог, – сказала я. – Чересчур? – спросил он. Я пожала плечами. – Но, наверное, хорошо иметь какой-нибудь талант. – У тебя есть таланты. – Например? – Дотягиваться до высоких полок, – пошутил Человечек. – Флиртовать за чаевые, – сказала я. – Талант значит не так много, как полагают люди. Ободрав корочку с треугольного сэндвича, я спросила: – Почему ты делаешь это для меня? Со своими навыками ты мог бы получить работу в один миг. Ты мог бы получить работу наподобие этой. По сути, даже эту самую работу. – Может быть, – сказал Человечек. – Разве тебе не нужно платить арендную плату? – спросила я. – Оплачивать медицинскую страховку. – Он пожал крошечными плечами. – Ты хочешь, чтобы я что-то для тебя сделала? Человечек заерзал в кресле, стряхивая крошки с коленей. – Не волнуйся об этом. Он продолжал сохранять таинственность. Я почти ничего не знала о нем. …Как-то раз Человечек выпрыгнул из воздуховода с выражением чистой радости на лице, как будто только что выиграл огромный приз. Он достал из своего кармана что-то маленькое и протянул это в сложенных ладонях – крошечное безволосое существо, похожее на распухший палец. Крысенок, как сказал мне Человечек. Он нашел его скорчившегося в полном одиночестве на станции подземки. Должно быть, я невольно скривилась. – Он всего лишь детеныш, – укорил Человечек, отводя руки в сторону от меня. – Верно, – согласилась я. – Извини. – Такой милый масенький детеныш, – проворковал он, поглаживая крысенка пальцем и глядя на него искрящимися глазами. В тот день Человечек практически не прикоснулся к компьютеру – он был слишком занят тем, что рвал принтерную бумагу и устраивал из нее гнездо для крысенка, думал, как его кормить, пел ему песенки. Перед тем как уйти в тот вечер, я оглянулась в дверях и увидела, как Человечек склоняется над картонной коробкой, в которой сделал крысенку постель. Глаза у него были яркие и огромные. – Засыпай, Крошка. Не бойся, я позабочусь о тебе. Мое сердце дрогнуло. …К моему удивлению, Джейк Джексон часто навещал мой кабинет, приходя и уходя по черной лестнице. День ото дня он подходил все ближе к моему столу, пока не уселся за него, закинув ногу на ногу. Когда я сидела в своем офисном кресле, мои глаза оказывались на уровне его колена; во время его визитов Человечек прятался в мусорном ведре с крышкой, которое я позаимствовала из хозяйственного чулана и застелила простыней, привезенной из дома. Джейк рассказывал мне о своих занятиях фитнесом, смеялся над юными и порой глуповатыми девушками, которые дефилировали мимо него каждый день – даже смеялся над некоторыми глупостями, которые он сам внедрил на телевидение и даже в свою реальную жизнь, чтобы соответствовать работе на телевидении. – Это все – хорошая шутка, – сказал он. – Честно говоря, мы действительно помогаем людям найти любовь. Как-то раз Джейк предложил мне отдохнуть от бургеров и пообедать с ним за его счет. – От бургеров? – переспросила я. – Да, здесь всегда пахнет бургерами, – ответил он. Был ли это запах Человечка? За кростини[32] с мясом краба и салатом с эндивием[33], за филе лосося и кусочками копченой камбалы мы с Джейком Джексоном вели разговор. Он расспрашивал меня о моей жизни, о городе, в котором я выросла, об игорных делах моего отца, о моей матери, которая погибла в аварии, когда я была маленькой. Мы не обсуждали мою работу, но обсуждали его работу. Джейк объяснил, что работа ведущего – лишь ступень к более важным и интересным вещам. Конечно же, он был признателен за это место – по сути, он перенял его у пожилого ведущего, который, к несчастью, сделался слишком стар для такого бизнеса. Джейк Джексон сказал мне, что самое важное в его жизни – то, что он верит в любовь, любовь дает ему надежду, и он надеется жениться снова. Величайшей трагедией его жизни было то, что в первый раз это не сработало. * * * – Экий манипулятор, – хмыкает Руби. – Ты так думаешь? – спрашивает Уилл. – Да, – отвечают все. – Он «верит в любовь»? – продолжает Руби, закатывая глаза. – Кто вообще такое говорит? Я совершенно уверена, что он просто верил в реабилитацию своего имиджа. Вроде как старался изо всех сил, если хотите знать мое мнение. – Она смотрит на Рэйну. – Извини, конечно, но разве это не так? – Но он также в каком-то смысле милый, так? – говорит Эшли. – Он типа как кивает тебе, как будто ты имеешь значение? А когда он перестает кивать, ты задумываешься, что ты сделала не так, и очень хочешь стать важной снова? – Звучит здраво, – соглашается Руби. – Знаете, а ведь его заменили, – говорит Рэйна. – ЧТО?! – восклицает Эшли. – Не. Может. Быть. Как ведущего «Избранницы»? Рэйна кивает. – Сменили на более молодого. Он не очень хорошо это воспринял. Полагаю, сейчас мы оба в кризисе. Моей жизнью была моя дочь, его жизнью было это шоу. – Может быть, ты тоже можешь заменить его на более молодого, – предлагает Руби. – Я никогда не понимала, почему СМИ уделяют Джейку Джексону так много внимания, – говорит Бернис. – В начале всего этого Джейк был другим – энергичным и полным надежд, – объясняет Рэйна. – Или, может быть, это я… может быть, я была другой. – Она делает паузу. – Мне кажется, есть еще одна причина, почему он нравится людям. Произошел несчастный случай… Уилл подается вперед. – Случай, который СМИ никогда не раскрывали полностью; его не мог понять даже сам Джейк. В конце концов пресс-агент Джейка использовала этот случай, чтобы выставить его в положительном свете. Большинство людей даже не помнят об этом случае, но мне кажется, что этот свет так и не угас. – О-о-о, – тянет Эшли. – И что случилось? Имело ли это какое-то отношение к… Мне кажется, я что-то слышала. Типа как он проявил себя героем. – Мы еще дойдем до этого, – обещает Рэйна. * * * Я всегда пересказывала Человечку новости, которые узнавала за обедами с Джейком. Как-то раз я сообщила – быть может, немного мечтательно – о том, что Джейк Джексон «действительно верит в любовь». В то утро Человечек пришел мрачный, одетый в свой средневеково-ярмарочный наряд. Я не видела его лицо за монитором, только палец, крутящий колесико мыши с такой яростью, что я была уверена: на самом деле он не работает. – Послушай, – сказала я. – Возможно ли, что я, ну, понимаешь, нравлюсь ему? – Конечно, ты ему нравишься, – резко ответил Человечек. – Я имею в виду, когда мужчине нравится такая девушка, как я… – Такая девушка, как ты? – повторил он. К тому времени, как я поняла свою ошибку, было уже слишком поздно, его кулак врезался в стол с такой силой, что дерево треснуло с громовым звуком. Казалось невозможным, что в таком крохотном теле может таиться такая мощь. Я сжалась в своем кресле. Его рука стала ярко-розовой в том месте, где ударилась о стол. Я боялась, что он сломал себе кость. – Извини. В комнате было тихо. Человечек выглянул из-за монитора. Лицо его было в розовых пятнах, огромные глаза – мокрыми от слез. – Нет, это я должен извиняться, – произнес он. – Я считаю, что ты настолько красива, что тебе приходится отсеивать людей. – Он попытался улыбнуться. – А я настолько уродлив, что мне приходится внедряться в их круг. – Послушай, – сказала я, – таких, как я, – десять на дюжину. А таких, как ты, больше нет. – Ты знаешь, как люди называют меня? – спросил он. – Урод. Мартышка. Фрик-шоу. Лопоухий. Циркач. Попрыгунчик. – Скажи людям свое настоящее имя, – предложила я. – Тогда тебя будут называть им. – Они не будут его использовать, – возразил Человечек, одернув свою зеленую курточку. – Я сам принижаю себя. Знаешь, что я делаю, чтобы получить деньги по-быстрому? Я играю гоблинов и троллей, сказочных карликов и рождественских эльфов. Я делал такое, что ты и представить себе не можешь. – Он помолчал с минуту, потом сказал: – Такие, как я, в книгах всегда бывают коварными и пронырливыми. Я использую это как преимущество. Вхожу в эту роль. – Ты следуешь данному тебе шаблону. Ты стал тем, кем тебя считали.