– Можно не спрашивать. Как у вас там обстановка? – Нормально все, товарищ старший лейтенант. Следаки работают. Росгвардия посты выставила. Их снайпер постоянно на скалу в прицел смотрит, ждет, кто там новый появится. Вот он чего-то зашевелился, подозвал к себе подполковника Нурсултанова. Тот мне рукой машет. Я побежал? – Беги, ефрейтор. От связи пока не отключайся. Может, она Латифу Абдулмеджидовичу потребовалась. – Так точно! Он показывает на шлем. – Передай ему его. Прошло по меньшей мере тридцать секунд, и только потом подполковник юстиции заговорил: – Старлей, наш снайпер спрашивает, снимать ему парня с «Кордом» и нового наблюдателя? – Как можно быстрее! Пока один из них стрелять не начал, а другой данные не стал передавать. Повторилась процедура зажимания микрофона ладонью, чтобы отдать приказ снайперу. Но этот парень, видимо, уже держал бандитов на прицеле, и потому один за другим прозвучали два выстрела с интервалом в положенные три секунды. Доклад снайпера был не слышен. По ущелью прокатилось эхо, мешающее Крушинину что-то разобрать. Но едва оно удалилось, Нурсултанов сообщил: – Оба без голов остались. Наш снайпер строго в них стреляет. – Он молодец. Пусть караулит появление новых действующих лиц и тоже отстреливает их, уже не спрашивая моего и вашего согласия. – Я распоряжусь, – согласился подполковник Нурсултанов. – Конец связи. В этот раз он дождался такого же ответа, только после этого снял шлем и передал его ефрейтору Ногаеву. Но командиру роты это стало понятно только по легкому потрескиванию в наушниках и по тому, что у него сменился собеседник. – Товарищ старший лейтенант, – обратился к нему ефрейтор. – Вопрос разрешите? – Валяй. Командир роты иногда позволял себе разговаривать так с солдатами. – Как там мой брат? С ним все в порядке? – А где он служит? – спросил в ответ Крушинин, но тут же вспомнил, что во взводе лейтенанта Кротова есть рядовой Ногаев. – В саперном взводе, что ли? – Так точно! Его призвали, когда я контракт подписал. В разных бригадах служим. Здесь, в Дагестане, нас случай свел, но мы успели только дважды по пять минут пообщаться. «Случайный случай случайно случился», – отчего-то вспомнилась старшему лейтенанту фраза, которую невозможно было доходчиво перевести ни на один язык мира. Но здесь она была очень кстати. – Понятно. У нас в роте потерь нет ни «двухсотыми», ни «трехсотыми», ни даже «сто пятидесятыми», то есть мертвецки пьяными. Все в порядке, значит, с твоим братом. А где сейчас твой брат? Чем он занимается? – Не могу знать, товарищ старший лейтенант, – ответил ефрейтор классической армейской формулировкой. – Но за моего младшего вам спасибо. Он у нас в семье один такой был, никаких авторитетов не признавал. Я вот с ним теперь немного пообщался, увидел, как он изменился. Совсем другим человеком стал. Я так отцу с матерью и написал. – Вы с братом откуда родом? Фамилия у вас почти кавказская. – Мы с Армавира. Это Краснодарский край. Хотя во внешности у нас что-то азиатское есть. Наверное, от ногайцев произошли. Отец говорит, что предки наши были ногайскими казаками. – Ладно. Я твое «спасибо», ефрейтор, переадресую командиру саперного взвода лейтенанту Кротову. Он за подчиненный ему личный состав отвечает, воспитывал твоего братца. Все. Конец связи. – Конец связи, – неохотно согласился разговорившийся было ефрейтор Ногаев. От мыслей о судьбе двух братьев, которых счастливый случай свел пусть и в разных подразделениях, но все же в одном отряде, Ибрагим Владимирович невольно перешел к воспоминаниям о своем брате. В свое время он приложил немало усилий, но смог узнать лишь фамилию, которую носил Темирхан в новой семье. Он стал Джабраиловым. Но эта фамилия широко распространена на всем Северном Кавказе. Особенно часто она встречается в Чечне. Большинство запросов, которые посылал тогда еще молодой лейтенант Ибрагим Крушинин в различные ведомства, оставалось без ответов. Или же в таковых речь шла о совсем других людях, не подходящих по возрасту и каким-то иным параметрам. Но потом внезапно командование Главного разведывательного управления, как оно тогда еще называлось официально, стало наводить справки относительно брата у самого Ибрагима Владимировича. Крушинин не понимал, зачем это было нужно. Хотя он предположил тогда, что наверху на него готовят новый допуск, с получением которого ему будут поручены какие-то особо ответственные задания. О подобных вещах старший лейтенант многократно слышал. Неясность с судьбой старшего брата, его единственного родственника, оставшегося в живых, каким-то образом на это влияла. Но время прошло. Ибрагим Владимирович стал командовать разведывательной ротой. Он допускал, что вопросы о брате были связаны именно с этим назначением. Каких-то иных сдвижек в своей судьбе и карьере старший лейтенант попросту не видел. Приемному отцу вопросов по этому поводу он не задавал. Более того, однажды в батальон, где служил Крушинин-младший, прибыла группа ветеранов спецназа военной разведки для встреч с личным составом. Так о том, что отставной подполковник Крушинин является отцом, пусть и приемным, командира его разведывательной роты, комбат узнал только в день отъезда этих людей. До этого ни старший, ни младший Крушинины не давали никакого повода не считать их просто однофамильцами. Но и тогда о Темирхане не было произнесено ни слова. Однако Владимир Васильевич и не мог располагать какой-то информацией, интересной для Ибрагима Владимировича. Кто поделился бы с ним этими сведениями? Ради чего? Ведь даже официальные органы нескольких стран не могли дать никакого ответа на официальные же запросы из России. О том, что они просто не хотели этого делать, речь не шла. Они именно не могли, потому что не имели соответствующих данных. А у Крушинина-младшего не было возможностей разыскивать брата по всему миру. Рота уже полностью просочилась в подземелье, хотя попадали бойцы туда поочередно и строго по одному. На это потребовалось довольно много времени. Все-таки их было больше сотни человек. Они действительно только просачивались как капли, а не вваливались туда как толпа голодных пролетариев в обеденный перерыв в какую-нибудь заводскую столовую. Тем не менее в начале коридора, неподалеку от первых колодцев и в галереях разведчикам было уже тесно. Мысленно Ибрагим Владимирович уже разделил роту на три колонны. Одну из них командир роты собрался возглавить сам, во главе второй поставил старшего лейтенанта Соколовского, третью решил доверить лейтенанту Кротову. Состав каждой колонны был примерно одинаков по численности и по силе. Любая из них примерно равнялась силами с бандой аз-Захари и даже слегка превосходила ее. Особенно это касалось вооружения. Наличие ночных тепловизионных прицелов «Шахин» в условиях темноты подземелий обязательно должно было сказаться. Одновременный удар мощных отрядов с трех направлений наверняка обеспечивал спецназовцам значительное преимущество. Оно возрастало бы с каждой минутой боя из-за возможности наносить удары с разных сторон. Бандиты никак не смогли бы укрыться от подобного массированного обстрела. Допускал старший лейтенант Крушинин и тот вариант, что эмир получил сообщение наблюдателя о допросе пленных. Главарь боевиков вполне мог предположить, что они его выдали, выложили спецназовцам всю информацию о банде и ее возможностях в обороне. Эмир обязан понимать, что жить хотят все. Далеко не каждый человек готов умереть героем за то, что ему по большому счету может оказаться совершенно чуждым. Практика боевых действий против бандитов четко показала Ибрагиму Владимировичу, что примерно половине этих людей бывают совершенно чужды те идеалы, которые пытаются им вбить в голову главари. Эти негодяи пришли в ИГИЛ только для того, чтобы безнаказанно грабить и убивать. Среди них было очень много бывших уголовников. Аз-Захари обязан был это знать нисколько не хуже старшего лейтенанта Крушинина, если только не лучше. Поэтому он никак не мог иметь твердой уверенности в преданности и стойкости членов своей банды и наверняка опасался одновременного строенного удара спецназа. Чтобы понять, какие меры попытается предпринять эмир для защиты, старший лейтенант попытался поставить себя на его место. Ибрагим Владимирович являлся достаточно грамотным и опытным военным специалистом. Поэтому он предпочитал всегда считать, что противник нисколько не уступает ему в этом. Поразмыслив таким вот образом, Крушинин пришел к выводу, что отсутствие длинных прямых галерей на выходе из подземелья лишает бандитов преимущества, не дает им возможности контролировать передвижение спецназа, определить его появление и сразу же среагировать на это. Но командир разведывательной роты не сомневался в том, что эмир в любом случае постарается использовать окончания галерей перед выходом к трем гротам. Крушинин и сам конечно же заметил то единственное место, где он мог выставить плечом к плечу не более трех человек в одном ряду. Правда, тут имелась возможность размещать бойцов в два, а то и в три «этажа». Все же девять стволов создают очень солидную плотность огня, несравнимую с тремя. Можно первый ряд просто уложить на пол, второй поставить на одно колено, а последний – в полный рост. Но бандиты в этом случае просто обязаны будут воспользоваться своими пулеметами, которых у них, к великому счастью спецназовцев, только два. Эти стволы будут в состоянии простреливать галерею, попросту выметать из нее все живое. На этот случай в первых рядах каждой колонны спецназа обязательно должен идти гранатометчик. Он уничтожит пулеметчика и, скорее всего, изуродует его оружие. В боевой практике старшего лейтенанта Крушинина такое случалось многократно. Следующая граната, выпущенная через галерею уже в грот, обеспечит поражение тех бандитов, которые будут находиться рядом с пулеметчиком. Они не смогут оказать ему экстренную помощь в случае ранения и использовать его оружие. Вслед за этим можно будет послать туда же еще пару гранат, дать возможность спецназовцам без потерь перебежать до выхода из галереи в грот. Гранатометчиков в роте хватало. Да и простые автоматчики отлично умели пользоваться подствольными гранатометами. Разработав такую систему атаки, командир роты позвал к себе старшего лейтенанта Соколовского и лейтенанта Кротова, объяснил им смысл своей тактики и проговорил: – Вперед выдвигайте тех парней, которые бегают быстрее всех. Вы знаете своих людей, в курсе, кто из них на что способен. Теперь вот какой вопрос. У нас на всю роту есть только один «Корд» во взводе скалолазов. Винтовка имеет ночной прицел. Звук выстрела у нее примерно такой же, как у артиллерийского орудия среднего калибра. В подземелье этот грохот будет подавлять противника психически. С кем пойдет снайпер? – Возьми, командир, его с собой, а мне передай от скалолазов гранатометчика, – предложил ротному Соколовский. – С двумя мне как-то спокойнее будет. К тому же мой из молодых, хладнокровия парню не всегда хватает. Порой теряется, не знает, что делать, куда стрелять в первую очередь. – Уговорил, – согласился Крушинин. – Один гранатометчик идет с тобой. Второй остается во взводе. Людей Радужного я беру под свою команду. Сам лейтенант пойдет со мной. Четвертый взвод делим по отделениям. Командир взвода идет с Кротовым. Командир четвертого взвода прапорщик Долговязов, вопреки своей фамилии, коренастый и крепко сбитый боец, отличался неуступчивым характером, природной боевой злостью. Благодаря своему опыту он мог оказаться полезным во взводе саперов. К тому же Долговязов в роте отвечал за подготовку по рукопашному бою, в котором он был большим специалистом, замещал инструктора. А ведь при выходе спецназовцев на короткую дистанцию огневой бой запросто мог перейти в рукопашную схватку. – Плохо быть в этой жизни крысой, – проговорил лейтенант Кротов и притворно вздохнул, глядя в темный потолок. – Все норовят обидеть. Если уж откровенно не травят, то всегда чего-то недодают. – Ладно, – смилостивился командир роты, приняв всерьез вздох своего подчиненного. – Бери с собой и Радужного. – Да чего уж, пусть со своим взводом остается, – Кротов показал, что просто разбавляет разговор беззлобной болтовней такого рода. – Он своих парней лучше тебя знает. Сообразит, кого куда поставить. Своевременно подскажет. А мне и злости Долговязова достаточно. Вопрос с комплектованием групп и с постановкой задач был решен. Обговорены тактические моменты поведения в подземельях, такие, например, как стрельба с трех уровней – лежа, с колена и стоя. Напоследок командир роты дал категоричный приказ своим офицерам: – Из системы связи никому не выходить ни при каких обстоятельствах. Проверка связи каждые пять минут. Это на совести командиров колонн. Обязательно использовать преимущество ночных прицелов. Первые трое бойцов идут и смотрят вперед через них. Стрелять разрешаю только в крайнем случае. Лучше двигаться вообще без звуков. Даже если противник ждет нас, мы должны появиться неожиданно для него. – Относительно связи. А если экранировать снова будет? – спросил старший лейтенант Соколовский. – Этого, видимо, не избежать, но проводную связь нам здесь никто тянуть не будет. Потому в случае попадания под действие экрана проверять радио постоянно, при выходе из зоны связываться с другими. Обязательно пытаемся говорить через промежуточные ретрансляторы. Тут, видимо, следует прояснить вот какой момент. Каждый КРУС из экипировки «Ратник» является одновременно и ретранслятором. То есть если два корреспондента, удаленных друг от друга, не слышат один другого, то связь они осуществляют через промежуточное звено. Таковым является человек, находящийся между ними дальними. В условиях гор, где экранирование не является чем-то неординарным, спецназовцы иногда специально выставляют человека с КРУСом, чтобы осуществлять через него связь. Ну а командир разведывательной роты продолжал свой монолог: – Возможно, это поможет нам и с экранами справиться. А сейчас переснимаем на свои планшетники приблизительную карту подземных ходов. Сразу прошу учесть, что ее рисовали пленники, которые могли умышленно что-то исказить. К тому же они достаточно хорошо изучили только один проход, а в двух других бывали только каждый по разу. Всем нам придется проявлять осторожность. Важно еще вот что. Особый упор я делаю на разницу в установке самодельных взрывных устройств. К каждому из них стоит подходить как к новому, впервые встреченному вами типу мины. На этот счет предупредите своих саперов особо. Теперь у меня все. Вопросы есть? – Вопросов нет, – за всех ответил лейтенант Кротов. – Отработаем на совесть, командир, не боись. Для меня, настоящей крысы, жить и работать под землей только в радость. Ты радуйся, что имеешь такого подчиненного. Все остальные у тебя не крысы, а летучие мыши. Но это не намного хуже. Они тоже бывают ой какими кусачими. Командиры колонн начали созывать к себе своих бойцов. Ничего подобного не делал только сам командир роты. Зачем, если он из системы связи не выходил, как и другие офицеры? Ведь их разговор слышали все бойцы. Все то, что говорил Крушинин, они приучены были понимать как прямой приказ и руководство к действию. Так оно и вышло. Не успел Ибрагим Владимирович встать с камня, на котором он восседал как за столом в кабинете, а лейтенант Радужный уже собрал рядом с ним солдат.