Но рассуждать на данную тему Темирхан был не настроен. – Значит, вернулся мой снайпер, – констатировал он, считая, похоже, что только у его боевика есть такая винтовка. – Однако в кого он стреляет? Там все должно быть спокойно. Твоя рота прокопать проход после обвала еще не успела бы. Эмир, похоже, спрашивал сам себя, не находил ответа и удивлялся по этому поводу. Ибрагим Владимирович воспользовался тем, что брат отвлекся, и ткнул пальцем в точку, мигающую на мониторе планшетника. Чуткий сенсор сразу отреагировал на такое нажатие. На карте загорелась другая точка, показывающая местонахождение самого Крушинина, точнее сказать, его КРУСа «Стрелец», так и не выключенного. – В кого стреляет снайпер? – повторил Темирхан свой вопрос, теперь уже глядя в сторону брата. – В бандитов, видимо, – спокойно ответил Анчар. – Кого ты зовешь бандитами? – последовал следующий вопрос, совершенно естественный. – Тебя и твоих приспешников, – без всякого стеснения ответил младший брат. – Мой снайпер не может стрелять в своих. – Вокруг тебя одно предательство. Каков ты сам, таковы и твои нукеры. Ты предал своих раненых, собственный резерв. Теперь все остальные бандиты предают тебя. – Предают, говоришь? – Эмир усмехнулся и показал на монитор планшетника. – Ты это так называешь? А ведь эти мои люди показали вам только коридор, ведущий сюда, где мы готовы были вас встретить. Но вы не знаете про тоннель, тянущийся до соседнего ущелья. По нему я выведу отсюда и тебя. Через него выйдет мой джамаат. А что касается моего предательства, как ты его называешь, то это была вынужденная мера. Парни из резерва сами виноваты в том, что ты сумел их перебить. Я посылал их не спать, а охранять лагерь. Они же понадеялись на минное поле. Но это говорит только о том, что ты хороший воин, сумел их победить, а они были люди опытные. У нас с тобой одинаковые таланты. Зарывать их в землю никоим образом не стоит. – А раненых ты тоже приказал расстрелять, чтобы они со мной не встретились? Темирхан ничего не ответил. Он лучше других знал, кто мог дать спецназовцам ту информацию, которую они не должны были получить. Главарь банды услышал топот ног за одеялом и повернул голову в сторону выхода. Там кто-то звал его почти истерично: – Эмир!.. Ибрагим Владимирович ощутил, что момент настал, сейчас придется действовать. Он готов был к этому. Вот-вот все решится. Старший лейтенант Крушинин принял решение и ощутил прилив сил. В его теле и в голове загуляла энергия, которой там только что, как ему казалось, совсем не было. Старший брат был отвлечен от того, что происходило рядом с ним. Младший положил правую ладонь на пистолетную рукоятку своего автомата и дождался момента, когда у входа колыхнется занавес, устроенный из плотного одеяла. После этого он левой рукой сзади обхватил Темирхана за горло и прижал к себе, закрылся его телом от вполне возможных выстрелов. Ну а правая рука старшего лейтенанта в это же время работала автоматически. Он поднял автомат, большим пальцем, как привык это делать, опустил предохранитель на градацию отсекающих очередей по два патрона и выпустил пару пуль прямо через одеяло. Вслед за первой такой вот короткой очередью прозвучали еще две. Одеяло упало, а вместе с ним и два бандитских тела. Мимо входа в грот пробегали другие боевики. Анчар успел дать еще две очереди, свалил двоих из них. Эмир пытался сопротивляться. Может быть, потому, что младший брат был ранен, он и удивился неожиданной силе Темирхана, хотя с детства помнил, что сколиоз старшего брата действует и на его руки, ослабляет их. Но в руках Ибрагима Владимировича сил тоже было совсем немного. Они уже кончались. Именно поэтому он сдавил горло брата сильнее. – И ты меня предал! – прохрипел Темирхан. – А я тебя спасал и раньше, и сейчас. Рука Анчара разжалась и отпустила брата. – Уходи! – заявил Крушинин. – Догоняй своих, которые еще остались в живых. Сейчас здесь будут наши. Беги! Дважды повторять сказанное необходимости не было. Темирхан просто перепрыгнул через стол с ловкостью, которой младший брат от него не ожидал, схватил в руки свой карабин, стоявший у стены, выстрелил в грудь спецназовцу, вбегающему в грот через проход, и бросился догонять своих. Звук его шагов быстро удалялся. Ибрагим Владимирович собрал остаток своих сил и бросился к солдату, в которого стрелял эмир. Командир роты наделся, что бронежилет выдержал удар пули, сперва убедился в этом, только потом потерял сознание и уткнулся лицом в каменно-земляной пол. Возвращение в сознание было мучительным не только от физической боли, но и от душевной. Появилось ощущение громадной, великой потери. Иначе и быть не могло. Ведь Ибрагим Владимирович был уверен в том, что теперь он навсегда потерял даже гипотетическую возможность встретиться с братом. Старший лейтенант явственно осознал всю тяжесть и значимость понятия: «Этого никогда больше не будет». Даже малая потеря, связанная с понятием «никогда», давит на человека морально. Что же тогда говорить о надежде, с которой он жил много лет. Да и физические страдания тоже давали о себе знать. Сильно болела спина. Каждое шевеление отдавалось болью в крестце и выше, вплоть до самых лопаток. Голова старалась не отстать от спины. Санинструкторы сменили повязки на руках и ногах старшего лейтенанта, но раны, нанесенные осколками, все равно кровоточили. Особенно сильно та, которая находилась на левой руке. Той самой, что обхватывала горло эмира Ибрагима аз-Захари, когда Ибрагим Владимирович придушил его, не дал ему возможности оказать сопротивление. Командир разведывательной роты не чувствовал, как солдаты поднимали его на поверхность. Он находился без сознания. Возможно, оно само отключилось от боли, чтобы облегчить его страдания. Человеческий организм представляет собой мудрый механизм, который сам отлично знает, когда и что ему делать, и выполняет это чаще всего совершенно правильно. В себя старший лейтенант Крушинин пришел только в соседнем ущелье. Спецназовцы вынесли его туда по тому самому пути, которым убегали остатки банды вместе с эмиром. Командиру разведывательной роты там же, на месте, была оказана первая помощь. Санитарный вертолет к тому моменту был уже вызван. Пока бойцы его ждали, они вытащили из пещеры тела убитых бандитов. Подполковник Нурсултанов записал сбивчивые показания старшего лейтенанта, который не пожелал сразу, без обдумывания ситуации, откровенничать. При этом следователь убедился, что никто, кроме Анчара, не мог опознать эмира. Его лицо видел еще только тот самый солдат, в которого главарь банды выстрелил из своего автоматического карабина. Однако солдат смотрел на Темирхана только какую-то долю секунды, потребную тому на то, чтобы поднять ствол и нажать на спусковой крючок. Полагаться на его память старший следователь тоже не хотел. А живых бандитов рядом сейчас не было. Пленные боевики уже были отправлены вертолетом в Махачкалу, в следственный изолятор временного содержания. Поэтому Латиф Абдулмеджидович приказал бойцам Росгвардии переложить раненого командира роты спецназа военной разведки на сдвоенную плащ-палатку и медленно пронести его рядом с бандитскими телами, разложенными в один длинный ряд. Таковых оказалось двадцать восемь, хотя Ибрагим Владимирович считал, что вместе с землекопами в банде должно остаться двадцать пять человек, плюс к этому еще и эмир. Два человека были лишними. Значит, старший лейтенант ошибся в подсчетах, или же кто-то из пленников обманул его. Тем более что старший лейтенант Соколовский, первым вырвавшийся наружу из-под земли, доложил, что трое бандитов все же ушли в горы. В преследование двинулось отделение первого взвода. С ним пошел снайпер скалолазов со своим «Кордом». Никаких сообщений от них пока не поступало. Связь с отделением отсутствовала, однако в горных условиях это считалось нормальным и беспокойства не вызывало. Ибрагим Владимирович даже с больной головой подсчитал, что лишних покойников тут оказалось пятеро. Когда солдаты проносили его рядом с убитыми бандитами, чтобы он опознал эмира, никто рядом, кажется, еще не знал, что Ибрагима аз-Захари в реальности зовут Темирханом Аслановичем Ниязовым или же Темирханом Латифовичем Джабраиловым. Ни один человек не догадывался, почему эмир взял себе в качестве псевдонима имя Ибрагима. Сам старший лейтенант откровенничать не рвался. Но он понимал, что увидеть убитого брата ему будет очень тяжело, несмотря на то что тот был откровенным врагом, очень опасным и весьма качественно обученным. Крушинин даже обрадовался, когда закончил осмотр тел, а Темирхана среди них так и не нашел. К командиру роты, лежавшему рядом с пятью разведчиками, получившими ранения, подошел старший лейтенант Соколовский и доложил: – На связь вышло первое отделение моего взвода. Парни ведут бой. У них двое раненых. – Помощи просят? Так отправь им ее. – Никак нет, командир. От помощи они отказываются. Из бандитов там только один остался. Двое уже кончились. Их снайпер снял. – Ты уверен? Может, они только ранены? – В этих своих словах командир роты сам слышал надежду. Темирхан мог оказаться в числе тех троих боевиков, которые пытались скрыться. Лучше было бы увидеть брата среди раненых, чем опознать тело. – Пуля «Корда» раненых не оставляет. Это Ибрагим Владимирович и сам хорошо знал. Если крупнокалиберная пуля 7 Н34 от снайперской винтовки 6 С8 «Корд» попадает в корпус, то из одного убитого бандита она делает двух, а то и четверых. Если же в голову, как привыкли стрелять снайперы, то та просто исчезает. Если угодит в конечность, то эта рука или нога уносится куда-то далеко-далеко. Сам раненый за секунды теряет практически всю кровь, что в условиях полевого боя ведет к обязательному летальному исходу. Командир роты думал, что среди трех бандитов, ушедших от преследования, должен быть Темирхан, хотя Соколовский утверждал, что эти люди первыми выбрались наружу и, судя по всему, были землекопами, потому что имели при себе лопаты, которые бросили при бегстве. Эмир и под землей только догонял своих людей, преследуемый спецназом по пятам. Скорее всего, он спрятался в каком-то потаенном месте подземелья. Эта же мысль, видимо, пришла в голову и Нурсултанову. Подполковник юстиции приказал солдатам еще раз обыскать подземелья. Теперь в поисках вместе со спецназом были задействованы и бойцы Росгвардии, в основном вчерашние менты, умеющие искать потайные места, как громогласно объявил командир подразделения, незнакомый Крушинину майор с пышными усами. Но эмира опять найти не удалось. Эта задача была, конечно, очень даже трудной. Искать одного человека в таких вот продолжительных подземельях – это все равно что в доме вскрывать пол, чтобы найти под ним мышь, донимающую тебя беганьем по ночам. Поэтому Латифу Абдулмеджидовичу пришлось удовлетвориться документами, добытыми в отдельном гроте, занимаемом эмиром. Он сложил эти бумаги в отдельный пластиковый мешок, в каких люди обычно выносят мусор из дома, и приготовился рассмотреть их в тишине кабинетной обстановки. Одновременно с тем, как прилетел санитарный вертолет, вернулись из преследования бойцы первого отделения первого взвода. Они принесли с собой своих раненых и тела бандитов. Все трое были убиты наповал. Правда, третий уже не из «Корда». Но этот боевик все равно получил такое множество пуль, что о том, чтобы отнести его к «трехсотым», и речи не было. Старший лейтенант Соколовский приказал подготовить к отправке раненых, в том числе и командира роты. Убитых бандитов он осматривал сам, не предложил росгвардейцам поднести к ним Крушинина. Особенно пристально Соколовский оглядывал их руки. После этого он доложил Анчару: – Это однозначно землекопы. У них все ладони в старых грубых мозолях. У эмира таких быть не может. Он не для того в начальники подался, чтобы землю копать. Но Ибрагим Владимирович и сам даже издали видел, что все эти бандиты оказались довольно крупными. Темирхан же из-за своего сколиоза был ростом ниже среднего. – Ладно, Рюрик. Ты в роте остаешься за меня. Однако я долго отдыхать не намерен. Скоро вернусь. Пока напиши рапорт в двух экземплярах. Охарактеризуй весь ход событий. Один вручи Латифу Абдулмеджидовичу, второй – майору Пороховщикову. Расписывай все разумно и логично. Да ты и без моих подсказок умеешь это делать. Командир первого взвода и в самом деле уже несколько раз писал такие обязательные рапорты. Правда, он тогда отчитывался за работу своего подразделения, а теперь ему предстояло писать за всю роту, но это разница не слишком великая. – Понял, командир. Сделаю. Так Ибрагим Владимирович благополучно избавился от необходимости сообщать о своем близком родстве с эмиром и о том, что он сам отпустил его. Это вызвало бы множество разговоров и дополнительных допросов в различных инстанциях, вывело бы на свет кучу всяких досужих домыслов. В этот раз носилки, имевшиеся в санитарном вертолете, понадобились только лишь самому старшему лейтенанту Крушинину и солдату, поймавшему бандитскую пулю лицом. Этот боец просто повернулся в профиль вовремя. Пуля вошла через одну щеку, выломала коренные зубы и вышла с другой стороны, через скулу. Но ранение оказалось сложным потому, что был поврежден язык, и солдат имел возможность навсегда лишиться дара речи. Кроме того, он подавился собственными зубами, из-за чего сильно кашлял, что возобновляло кровотечение, стоило тому только остановиться. Кровесвертывающие препараты, что несколько раз кололи солдату санинструкторы, действия не имели. А вводить их в голову в большом количестве было опасно. Это грозило возникновением тромбов, способных прорваться в мозг. Остальные раненые сами добрались до вертолета. Хотя некоторых из них пришлось поддерживать здоровым солдатам, подставившим крепкие, хорошо тренированные плечи. Специализированный медицинский вертолет «Ансат» совершил посадку неподалеку от ворот ущелья, ближе, чем большая и тяжелая машина следственного комитета. В нем сразу раскрылась непривычно широкая боковая дверца, откуда выпрыгнули на землю врачи и санитары и тут же выгрузили носилки для раненых. Началась погрузка. Едва она закончилась, и дверцы закрылись, вертолетчики подняли свою машину в воздух. Подполковник медицинской службы, страшно лохматый и заспанный, оттого неприлично сердитый, сразу подошел к старшему лейтенанту Крушинину и спросил: – Ты, что ли, командир разведроты? За тебя просило командование?