– Я рада, что могла хоть чем-то помочь. – Тогда прощайте, дорогая. – Пётр Иванович открыл дверь перед Яной, выпуская её на улицу, на свежий воздух, потому что в кафе совсем не работала вентиляция. – Ты думаешь то же, что и я? – спросила Яна. Ольшанский кивнул. – Тогда я позвоню Марине, – сказала Цветкова. – Это будет не лишним, – улыбнулся Пётр Иванович. Глава 17 Городская больница выглядела как большинство питерских зданий – солидно и мрачновато. Фасад давно требовал ремонта. Но внутри было чисто – недавно сделали ремонт. Ольшанского и Цветкову ждала встреча с Германом Григорьевичом Даларьянцем – уважаемым человеком, профессором, но в то же время сутенёром Марины. Пётр Иванович добился встречи с Даларьянцем с большим трудом, проявив чудеса дипломатии и, естественно, предъявив свои корочки. Его с Яной отвели к лечащему врачу Даларьянца – Льву Сергеевичу. Лев Сергеевич был очень занят, но встретил посетителей приветливо. – Здравствуйте! Проходите, садитесь. Чем могу быть полезен? – спросил он, перекладывая на столе истории болезней. – Лев Сергеевич, – сказал Ольшанский, – нас интересует ваш пациент Даларьянц. Врач на мгновение задумался. – Даларьянц? Ишемическая болезнь сердца. Ему показано аортокоронарное шунтирование. Готовим к операции. Любое волнение его может просто убить, понимаете? – Мы учтём, зададим несколько вопросов и всё. – Вопросы бывают разные… – вздохнул врач. – А вы его студентка? – обратился он к Цветковой. – Аспирантка, – ответила Яна, не моргнув глазом. – В вашем распоряжении не больше двадцати минут, – встал из-за стола доктор. – Прошу за мной, я вас провожу. Они прошли по длинному больничному коридору, и доктор распахнул дверь в одноместную палату. – Герман Григорьевич, добрый день, – сказал он. – К вам посетители. А мне разрешите откланяться, – и с этими словами врач вышел и плотно закрыл за собой дверь. Яна окинула взглядом просторную палату. На кровати лежал полный лысоватый мужчина в шёлковой пижаме и смотрел телевизор. В палате были кондиционер и холодильник. Даларьянц молча уставился на посетителей. Глаза у него были неприятные – цепкие, блёклые, словно выцветшие, глубоко посаженные. – Следователь Ольшанский, – представился Пётр Иванович. – И моя помощница Яна Карловна Цветкова. – Здравствуйте. Чем обязан? – Даларьянц взял с тумбочки пульт и выключил телевизор. В палате сразу стало тихо, только было слышно, как шлёпала мокрая тряпка по линолеуму – санитарка мыла пол в коридоре. – Вы любитель выпить? Разве вам можно? – не сдержалась Яна, с удивлением отмечая количество алкоголя на столике около больного человека. Даларьянц не удостоил Яну ответом. – Так я слушаю вас, – спокойно сказал он. – Какие у вас вопросы? Ольшанский подошёл к кровати. – Вопрос один, но очень ёмкий. Мне бы хотелось, чтобы вы раскрыли секрет вашей основной профессии по продаже молодых женщин. Даларьянц неопределённо хмыкнул и грубо ответил: – Ты мне привёл новую потаскуху? Старовата, но по дешёвке сойдёт на… Он не успел договорить, как получил короткий сокрушительный удар кулаком в толстый желейный живот. Рука следователя вошла в пузо негодяя фактически по локоть, вызвав волну колыхания до подбородка, словно цунами. Неприятный смешок Даларьянца сменился хриплым свистящим вдохом, словно он на мгновение перестал дышать, глаза вылезли из орбит, а лицо покраснело, как свёкла. Яна окаменела от неожиданности. Пётр Иванович, как только этот мешок с дерьмом начал впускать в себя воздух, схватил его за горло, словно собирался удушить. Даларьянц засучил ногами, пытаясь вырваться, но хватка у Ольшанского была железная. – Слышь ты, мразь! – прошипел он Даларьянцу в лицо. – Ты кем себя, шваль, возомнил? Торговец человеческим телом! Ты сейчас только пикни, я тебя устрою туда, где твоя жирная туша придётся, как никогда, кстати. Ты, сволота, шутки юмора решил пошутить? Я юмор люблю… Сейчас сдавлю твою жирную шею покрепче и тебе – каюк. Понял? Я тебе доступно объяснил, урод? – Всё-всё… начальник, отпусти… Я всё понял, я понятливый… Пусти… извини… Ольшанский отпустил его и выпрямился: – Так-то будет лучше, стервец. Даларьянц тяжело дышал и потирал шею. – Так что надо-то? Спрашивайте! Ольшанский придвинул ногой стул и сел. Яна опустилась на небольшой диванчик. – Слушай меня внимательно. Род занятий твой уже не секрет, об этом мы поговорим в другой раз и в другом месте. Сейчас я хочу услышать чёткий и ясный ответ на мой вопрос: «Почему ты поменялся “точками” и с кем?» Я ясно излагаю? Даларьянц закивал лысеющей головой: – Да, конечно, ясно… Тут, знаете ли, такое дело… – Давай, не тяни, – надавил на него Ольшанский. – Иначе в другом месте поговорим. Даларьянц тяжело задышал, но через минуту открыл рот: – Профессорская зарплата – это гроши, – начал он. – Нищим и то больше подают. Появился приятель, втянул меня в этот бизнес, стали девочек «крышевать». Дальше – больше… Втянулся, засосало в это болото… – Ты, давай, на жалость не дави, – подогнал его Пётр Иванович. Яна с восхищением посмотрела на следователя. Щуплый, небольшого росточка, а настоящий мужик! Даларьянц нагнулся к тумбочке, плеснул в рюмку коньяк и выпил, поставив со стуком рюмку на тумбочку. – Я игрок, – сказал он. – Карты для меня – это всё. Слабое место моё. Сто раз зарок давал, но всё мимо… Слабоват я, сила воли отсутствует напрочь… – Ближе к делу, – предупредил Ольшанский. – Так я к этому и веду! – Марина тут при чём? – Марина? Так я её Валере проиграл. Он её и забрал. – Кто это – Валера? – поинтересовалась Цветкова. – У Валеры тоже «точка». На той же трассе. Даларьянц снова налил себе коньяк и предложил посетителям: – Не хотите? Может, фруктов, колбаски, сыра? – Спасибо, не надо, – холодно отказалась Яна. Этот человек вызывал у неё приступ тошноты. – А почему вы играли именно на Марину? Она нравилась Валере? – спросил следователь. Даларьянц захохотал, колыхаясь жирными телесами: – Нравилась? Обычная потаскуха! Случайный выбор. – Ну и что было дальше? Не тяни резину. – Прошло дня три, – продолжил Даларьянц, – звонит мне Валера и просит поменяться «точками» и девочками. Я, конечно, удивился, но он мне лапши на уши навешал, что клиентам якобы нужно разнообразие – я и повёлся. Поменялись. Но я его предупредил – это ненадолго. Яне очень хотелось запульнуть в его самодовольную рожу чем-нибудь тяжёлым.