Если бы у телефона, по которому я разговариваю, был шнур, я бы нервно крутила его. — Я полагаю, то, что у папы чуть не случился сердечный приступ, было не очень хорошо? — Все, что я знаю, это то, что мы получаем звонок за звонком, а сейчас еще утро. Это просто смешно. Кто этот мальчик? Она продолжает называть его мальчиком, но он совсем не такой. — Я не встречаюсь с ним. Мы просто... мы друзья. — Как ты подружилась с парнем, который бросил тебя вместо одного из своих приятелей? Ах. Значит, она помнит, как я упоминала Далласа! Как хитра моя мама, когда хочет выудить информацию. — Все сложно, — говорю я ей. Я не могу сказать, что согласилась на фарс ради его футбольной карьеры. Что вдруг звучит так чертовски глупо и было таким глупым поступком, что вся эта идея показалась мне отвратительной. Идея, с которой, как мне тогда казалось, я смогу справиться. Мама разочарованно хмыкает. — Я не понимаю ваше поколение. — Ты и не должна его понимать. Это между мной и Далласом. — Теперь это между тобой, Далласом и всей нацией спортивных фанатов. — Мам, я только что проснулась. Можно я выпью кофе и перезвоню тебе? — Ты же сказала мне, что была в душе. Черт. Ненавижу, когда она так делает, как будто она чертов частный детектив, собирающий воедино кусочки тайны. Только это не тайна — это моя личная жизнь! И я все еще понятия не имею, о чем она говорит. То есть, я знаю, о чем она говорит. Я не видела своими глазами, о чем она говорит, но как только Даллас выходит из душа, я готова наброситься на него. Глава 30 Даллас «Хотелось ли вам когда-нибудь обнять свою девушку и вдруг понять, что у вас ее нет?» ~ Дрю Колтер Почему Райан смотрит на меня так, будто я только что напортачил? Неужели три раза трахнуть ее прошлой ночью было недостаточно? Нужно ли мне трахнуть ее еще раз, прежде чем уйти? Сидя на диване, она терпеливо ждет, пока я снова надену свою одежду — футболку и штаны, в которых я был вчера, теперь сухие из сушилки. Нечистые, но сухие. По пути останавливаюсь в ее спальне, чтобы поискать свои носки, которые каким-то образом пропали. — Что? Она скрещивает руки. — Я что-то сделал? — Лучше всего задать этот вопрос сходу, поскольку очевидно, что я действительно что-то сделал, чтобы заслужить такой гнев, но я не настолько глуп, чтобы спрашивать что-то глупое вроде: «Почему ты выглядишь так, будто кто-то нагадил в твои хлопья? — Ты видел новости? Нет, я не видел новостей, хотя мой телефон разрывался все утро, большинство сообщений от моих товарищей по команде и братьев, которые задаются вопросом, где я и почему не вернулся домой вчера вечером. — Нет. Эй, это не ложь. Я не видел репортажей, но чертовски хорошо знаю, что она имеет в виду: нашу фотографию разнесли по всем национальным новостям. — Я думала, что они поместят мою фотографию на большом экране на стадионе, и на этом все закончится. Ты сказал, что так будет. Я пожимаю плечами. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Ее глаза почти выскакивают из головы, когда она уставилась на меня. — Что-нибудь! — Она поднимает руки вверх. — Ты знаешь, в какой ярости сейчас мои родители? Я фыркнул. — О, пожалуйста. Кому какое дело? Тебе двадцать один год. Ты спрашиваешь у них разрешения посрать? Рот Райан открывается. Закрывается. Пар практически вырывается из ее носа. — Конечно, я не спрашиваю у них разрешения посрать, но предупредить меня было бы здорово. — Она встает. — Вообще-то, предупреждение от тебя о фотографе тоже было бы здорово. Кто-то должен был знать об этом. — Мой агент устроил это. — Я говорю это как можно более непринужденно, слова звучат для меня чужеродно и странно. Мой агент устроил это. — Мне пришлось отключить телефон, — возмущенно заявляет Райан, как будто необходимость сделать это является нарушением ее конституционных прав. — И? Хочешь, чтобы я тоже отключил свой? — Серьезно, что она хочет, чтобы я сделал прямо сейчас? Ситуация находится вне моего контроля. Она прищуривается на меня. — Нет, я не хочу, чтобы ты отключил свой! Я не это имела в виду. Я просто имела в виду... — Ее руки взлетают вверх, затем опускаются по бокам. — Я не знаю, что я имела в виду. Я просто... напугана. Она будет еще больше напугана, когда прочитает новости в Интернете, но мы перейдем этот мост, когда дойдем до него. К этому времени все ее друзья — и мои друзья — уже видели новости, и почему это так важно для людей, я не понимаю. На самом деле, кому какое дело, с кем я встречаюсь или не встречаюсь, или с кем сплю? Какое кому-то дело до того, с кем я целуюсь на парковке после игры или везу домой к своим братьям? Кому. Блядь. Какое. Дело. Я пересекаю комнату и сажусь на диван позади нее, надеясь, что она тоже сядет, чтобы мы могли обсудить все рационально. Я не хочу быть в этой переделке больше, чем она; если уж на то пошло, то этот взрыв еще больше привлекает внимание ко мне, в то время как я пытаюсь просто играть в футбол. — Послушай, — начинаю я. — Я тоже был удивлен, увидев вчера вечером этого парня на парковке. Я, честно говоря, думал, что ты будешь на большом экране с надписью «подружка», как они делали с девушками других игроков, потому что толпе это нравится. Это правда. — Но ты же видел того парня на парковке. — Да, видел. Вот почему я хотел вытащить тебя оттуда, но к тому моменту было уже слишком поздно. — Слишком поздно, — повторяет она. — Да. Ущерб уже был нанесен. — И что теперь? — Полагаю, мы должны дать этому утихнуть. — Мы все еще будем делать что-то вместе? Например, появляться на людях? Я неуверенно потираю подбородок. — Давай я спрошу у Элиаса, что он хочет, чтобы я сделал.