- То есть, у вас было всё «серьёзно» и «навсегда»? Он так говорил? Твой Лео? - К великой радости, уже не мой, - хрипло усмехнулась я. - Было «серьёзно» и «навсегда», но теперь это счастье Нади, и она занята его переездом к ней на ПМЖ. - Да и фиг с ним, правда, Лена? По большому счету, тебе надо радоваться, что всё произошло вовремя. Замолви словечко за Надю, когда будешь молиться. Надя избавила тебя от предателя, забрала его себе. Представь, если бы его нутро проявилось позже, когда вы уже благополучно поженились бы и родили двоих щекастых карапузов. Они любили бы Лёнчика, называли его папой, а он бы оставил их ради Нади. Или другой Нади. Я снова заплакала – мне стало очень жаль двоих щекастых карапузов. К счастью, плакала недолго. - А ведь ты прав, - всхлипнула я. Как-то незаметно я тоже начала обращаться к Глебу на «ты». Довольно странно «выкать» человеку, с которым напиваешься в качестве психотерапии. Кстати! - А как ты понял, что мне надо напиться? И откуда у тебя мой адрес? - Адрес раздобыть легко, имея нужные знакомства. А догадался... Во-первых, голос у тебя был слишком бодрый и напряжённый, когда ты позвонила. Во-вторых, ты позвонила в принципе. Ты же намеревалась продинамить меня. Ты не собиралась соглашаться на фотосессию и звонить мне не собиралась. Я позвонил бы сам, но твой телефон оказался бы недоступен. Только ты не знала, что со мной такое не прокатит. Глеб говорил это легко и спокойно, а мне стало трудно дышать от стыда. Этот человек видит меня насквозь, и пытаться обмануть его бесполезно. - Но ты позвонила, значит, на то есть веская причина, - продолжал Глеб с иезуитским удовольствием наблюдая моё крайнее смущение. - Какая проблема могла бы подтолкнуть тебя в сторону фотосессии? Вероятнее всего, попытка восстановления самооценки. А это сугубо личное, точно не профессиональные дела. О том, что у тебя есть парень, я знал от Яны. Она предупредила меня, давая номер твоего телефона. Чтобы я особо губы не раскатывал. Пришлось убедить её в том, что у меня чисто профессиональный интерес к тебе. - Это хорошо, - кивнула я. - Что именно? - Глеб смотрел на меня, подперев подбородок кулаком. - Не будем углубляться, - я сделала неопределённый жест рукой. - Скажи, Лена, а что именно тебя так выбило из колеи? Ты настолько сильно любишь этого Лео? Я молча смотрела перед собой, размышляя. Вопрос поставил меня в тупик. - Дай угадаю, - Глеб решил прийти мне на помощь, видимо, устав лицезреть мою растерянную физиономию. - Ты из очень хорошей семьи с крепкими семейными традициями? - Ну это-то тебе откуда известно?! - взвыла я, едва не выплеснув вино в лицо этого всезнайки-психолога. - Тихо, тихо, - Глеб осторожно погладил меня по волосам и по щеке. - У тебя на лбу написано: «Девочка из очень хорошей семьи». И во всём твоём поведении сквозит это. Потому я едва не поверил в чудо, когда, работая с вами на фотосессии, увидел в твоих глазах настоящую, неподдельную страсть. - Страсть?! - я поперхнулась виноградом, и Глебу пришлось похлопать меня по спине. - Вот именно, - Глеб был невозмутим. - То есть, я прав. Тут дело не в огромной, всепоглощающей любви, а в «подходящести» Лео. Во всяком случае, тебе он представлялся именно той партией, которая поможет тебе достойно продолжить традиции. Ты поставила всё на эти правильные отношения, и теперь не знаешь, что сказать родителям. Для тебя смерти подобно то, что ты «не соответствуешь» и можешь их «разочаровать». - Да пошёл ты, - я устало махнула рукой, прекратив сопротивление. Этот паршивец знает меня лучше, чем я сама. Откуда он взялся на мою голову?! - Скажи, Лена, с чего ты взяла, что родители ждут от тебя «продолжения традиций»? Они говорили тебе об этом когда-нибудь? Давили на тебя? - Как ты смеешь? Никто на меня не давил, - я заводилась всё сильнее. - Ты знать не знаешь моих маму, папу, бабушку и дедушку! И братьев моих не знаешь. Я их всех обожаю, а они - меня. Они никогда не давят на меня! Просто...просто...это как-то... - Как-то по умолчанию, да? Что и требовалось доказать. Если ты поступишь не так, как все, никто из семьи тебя не осудит и не станет любить даже на грамм меньше. Эти «семейные ожидания» придумала ты сама, от и до. А семья тебя будет любить и принимать всегда, потому что ты по определению не можешь совершить подлость или гадость. В тебе никто не усомнится даже на миг. - Глеб! - предостерегающе начала я. - Что «Глеб»? Двадцать девять лет уже Глеб. Не спорь. И прекрати грызть себя всякими глупостями. - Откуда ты всё знаешь?! - Не поверишь, у меня тоже есть мама, папа, бабушка, две сестры и пятеро племянников. Я люблю их всех, а они любят меня. И никогда не давят на меня. Принимают таким, какой я есть. - А что в тебе можно не принять? - пожала я плечами. - Мои убеждения, например. - Так ты что же?... - я не смогла продолжить, сражённая страшной догадкой. Глеб захохотал. Потом быстро поцеловал меня в щёку. - Успокойся. Совсем даже наоборот. Я очень люблю женщин. Слишком люблю. Люблю настолько, что не могу принадлежать всегда одной женщине, когда вокруг столько красоты. Я классический бабник, и ничуть не стыжусь этого. - Ааа, вот оно что! Ну это неудивительно, - я усмехнулась. - Все вы такие. Почти все. - Ага, но все, кроме твоих папы, дедушки и братьев. - Да. - А по мне, так я гораздо более порядочный человек, чем твой Лео. Я никогда никому ничего не обещаю, не говорю слов любви, не клянусь жениться и хранить верность. В моём лексиконе нет слов: «всё серьёзно», «я только твой». Я предупреждаю женщину сразу, что наши отношения конечны, и я с ней ровно до того момента, как встречу другую женщину, которая мне понравится. То же касается и её, если она встретит другого. Я никогда не лгу и никому не изменяю. Я не вступаю в новые отношения, не разорвав прежние. У меня есть свои семейные ценности: я женюсь только тогда, когда почувствую, что встретил ту женщину, которую уже не захочу заменить другой. Измена неприемлема для меня. Вот так-то. - Удобно устроился, молодец! И женщины соглашаются? - Конечно. Я не связываюсь с малолетками, с романтическими юными барышнями, с замужними женщинами. Никогда. А свободных, самодостаточных женщин очень много. Женщинам приятно внимание, умная беседа, ухаживания, регулярные, качественные близкие отношения. - И до сих пор никто не прибрал тебя к рукам? Не верю. Ведь ты не альфонс и не жиголо, это очевидно. - Пытались, но я всегда начеку. - Конечно, ты женишься. Лет в восемьдесят пять, когда остановишься по независящим от тебя причинам. - Цинично, Лена! Но думай, что хочешь. Всё равно я честнее и порядочнее Лёнчика. - Да кто ж спорит? В общечеловеческом плане, - да. А для... - я вовремя осеклась и не продолжила фразу. - Для тебя? - улыбался Глеб. - И для тебя я лучше. Ты поймёшь это, и у нас будет всё просто волшебно. - Никогда, - икнула я. - Мне только тебя и не хватало для полного счастья. - Ты сама это сказала, и ты полностью права, - продолжал улыбаться Глеб. Мы выпили всё вино. Глеб уложил меня спать, убрал остатки закуски в холодильник, составил посуду в раковину и вызвал для себя такси. - Двери у тебя захлопываются? - он склонился ко мне, а я пыталась сфокусировать взгляд на его лице. - Да, - сонно ответила я. - Ты зачем меня раздел? - Не спать же в кофте, брюках, шерстяных носках и тапках? Я тебя ещё и в туалет водил. Спи. Завтра жду в студии. Чтобы была как огурец! Последним воспоминанием было то, как этот паршивец целует меня в губы. Потом он резко выпрямился и ушёл. Глава восьмая Я проснулась в половине первого пополудни и сначала не поверила своим глазам, посмотрев на часы. Однако в телефоне было то же время, пришлось смириться. Вообще-то я «жаворонок», и даже первого января просыпаюсь не позднее девяти часов утра. Я сходила в туалет, почистила зубы, умылась и вернулась обратно под одеяло. Через минуту я была полностью в плену воспоминаний о прошлом вечере. Я вспоминала обо всём, что сказал Глеб, о том, как он смотрел на меня. Особенно меня беспокоили два вопроса. Первый вопрос: что имел в виду Глеб, когда сказал, что я пойму, и у нас всё будет просто волшебно. И второй вопрос: приснился ли мне поцелуй? Вообще, я помнила всё достаточно хорошо, и если всё остальное было реальностью, значит, и поцелуй тоже. Натянув одеяло до подбородка, я вела мысленные переговоры с самой собой и всерьёз склонялась к тому, чтобы выключить телефон и никуда не ехать сегодня. Тем более, беда, как известно, одна не приходит, и моя машина уже пятый день в ремонте. Я очень чётко понимала, что приехав на эту фотосессию, уже никогда не стану прежней: Глеб полностью подчинит меня себе, я стану безвольной марионеткой. «Безвольной, но очень счастливой марионеткой. Правда, счастье с Глебом конечно, и он это дал понять яснее некуда», - произнёс внутренний голос, который вчера пообещал, что всё будет хорошо. Два часа я мучилась сомнениями, прячась под одеялом от внешнего мира. Прекрасно понимая, что, несмотря на всю настойчивость Глеба, решение всё равно зависит от меня, я металась. Мне двадцать пять лет. Больше двух лет мы с Лёней «проверяли чувства», давно и активно познавая друг друга в библейском смысле. Да, даже «девочки из очень хорошей семьи» в курсе, что в жизни каждой женщины наступает определенный момент. Можно, конечно, хранить себя для любимого годами, можно и до старости, но я была на сто процентов уверена в Лёне и нашем общем будущем. Будущее рассыпалось, как песочный замок. И сразу же откуда ни возьмись появился следующий претендент на мою благосклонность, да ещё какой претендент! Обаяния и мужской привлекательности в Глебе столько, что запросто можно утонуть во всём этом. Но он честно предупредил, что отношения с ним - это не навсегда, и никто не может предсказать, как долго они продлятся. Что ж, у меня уже были отношения «навсегда», правда же? Осадок от них останется со мной ещё очень надолго. А с Глебом хоть всё ясно и по-честному, никакой недосказанности. Понимая, что всё решается здесь и сейчас, я долго делала вид, что мучительно выбираю. В итоге выбрала временное счастье, а не постоянное одиночество. И пусть меня осудят все высокоморальные люди, вместе взятые. Да, это временное счастье, но я никого не обманываю, как обманули меня, и ни у кого ничего не краду. Приняв решение, я встала, заправила постель и пошла в душ. Мысли о чувствах я старательно игнорировала. Ровно в шестнадцать сорок пять я позвонила в двери студии. Для фотосессии выбрала джинсы и свитер с оленями, тот самый, в котором была неделю назад. Поняв вдруг, что с первой фотосессии прошла всего неделя, я очень удивилась. По моим ощущениям, месяца три: столько всего уместилось в этой неделе. В дверях мне встретилась молодая пара. Весёлые, счастливые, лица светятся. Женщина месяце на восьмом беременности. Будут ли у меня когда-нибудь теперь двое щекастых карапузов? Вот в чём вопрос. Ведь в «навсегда», «навеки твой» и «всё серьёзно» я больше никогда не смогу поверить. Теперь я отдаю предпочтение циничной честности, а места для щекастых карапузов в таких отношениях нет. - Привет, - мягко улыбнулся Глеб, помогая мне снять пуховик. Убрав пуховик на вешалку, хозяин студии запер двери.